—Учись у них: у дуба, у березы…
В школе деревни Сенное читают Афанасия Фета—идет урок развития речи. В кабинете 18 человек, и это сразу вся начальная школа—1-й, 2-й, 3-й и 4-й классы.
Быстроглазый второклассник Сережка Антюфеев, учительский сын, тянет руку. Здесь же два мальчишки завуча Надежды Сячиной—Сашка и Стас, директорские Витек и Вовка и две сестрицы Анастасия и Анжелика—дочери учительницы Татьяны Каташоновой, она же—глава сельсовета. Получается, полкласса почти «учительские» дети. Только фамилии у них не те—их родили другие люди. Учительницы деревни Сенное за два года набрали в свои семьи этих мальчишек и девочек из детских домов и приютов.
РОДИТЕЛИ
Официально это называется опека, квалифицируется как работа, контролируется местными отделами опеки и попечительства и стоит около 8 тысяч рублей в месяц за воспитание одного. Директор Наталья Сулина не скрывает: беспризорников взяли, чтобы сохранить школу и рабочие места, как только роно сообщило о скором закрытии—слишком уж мало было в Сенном учеников.
—Школа в селе—это и мозг, и сердце,—говорит Наталья Владимировна.—Как очаг, вокруг которого жизнь. Не будет школы—не будет работы у половины села. Не будет общества деревенского—разойдутся все по своим огородам, сопьются, разъедутся, состарятся.
Вспоминает: первое, что рухнуло—колхоз, как везде. До сих пор, рассказывает, старушки идут мимо—плачут и молятся на остатки колхозных построек. Жизнь здешняя заканчивается на них, на старушках: выпускники-то не остаются.
—Десять лет назад,—продолжает директор,—нас было 500 в cеле. Сейчас—198. Кто останется еще лет через десять?
На эту тему в Сенном силами учащихся и педагогов провели демографический мониторинг. Съездили в Москву и получили кучу грамот на конкурсе Вернадского. Рекомендации (выходит, самим себе) в той работе были такие: «Привлечь переселенцев и уменьшить отток молодежи, для чего улучшить ситуацию с жильем, работой транспорта, медициной, создать рабочие места и приют для беспризорных детей».
Завезти в Сенное «беспризорных детей»—вот оно, ноу-хау. Так решили на педсовете: спастись самим и спасти кого-то еще—а что в том зазорного? Директор Наталья Сулина поехала по районным и областным отделам опеки и попечительства, изучать документы и базы данных…
—В райотделе опеки нам ответили: «На 2007 год лимитов нет»,—рассказывает директор.—Спрашиваем: что, сироты разобраны? Нет, оказывается, наш райотдел дал заявку в облотдел на устройство в семьи ровно четырех беспризорников. Значит, только на четверых область «отпустит средства». А мы-то собрались семь человек брать на троих, рассчитали: 19 плюс 7—это больше 25 детей, значит, школу уже не закроют! А нам: «План исчерпан».
Педсовет написал депутату Госдумы Лаховой, та послала на район бумагу с предписанием… Чтобы пройти медосмотр и собрать бумаги, ушли месяцы. В начале марта поехали в областной отдел опеки, а там и по детдомам.
—Мы заказывали возраст, какой нам нужно—начальное звено,—честно рассказывает директор.—У нас ставки зависят от количества мест в начальном звене…
Когда детки стали жить в семьях, «мамки» потихоньку вздыхали в учительской: кто в 14 лет времени по часам определить не может, кто в 12 не в силах собрать портфель… Большой мальчик не понимает, зачем стирать носки и трусы. Еще двое сушили тыквенные семечки между матрасом и простыней, хотя в доме и котел, и плита… Сколько пережили они за свои 8—14 лет—от голода до одиночества,—мамы-учительницы осознали не сразу: приемные дети Сенного не спешили делиться своими историями.
—Сейчас-то мы их назад не отдадим даже при гарантиях, что школу вовек не закроют,—говорят учителя.—Это все уже наше, свое.
Мама-директор Наталья Сулина—человек городской, брянский. Там, в областном центре, квартира, мама. Мама печалится: дочка «зависла» в деревне и бьется за выживание того, чему и жить-то не суждено. Но дочка считает иначе. Показывает поверх всех стендов в учительской распечатку: «Деревня—это область, в которой природная энергия человека хранится в качестве резервного фонда для возрождения жизненной силы нации». Это Карл Маркс их, учительниц Сенного, поддерживает. Больше некому.
Еще один «мотор» школы—завуч Надежда Сячина. С тех пор как они с мужем, ученым-биологом, попали по переселенческой программе в Сенное из Душанбе еще в 90-е, она всегда «на передовой».
—Первый раз страшно стало, когда рухнула пионерия. Вокруг чего детей-то организовывать?—вспоминает она.—Но мы создали в школе экологическую организацию «Мотылек». Все придумали: устав, гимн, программу. Плотно занялись мониторингом окружающей среды. Особенно водоемами.
Вот уж чего не надо было выдумывать, так это проблем. Сенное на берегу озера, каскад прудов, а купаться нельзя: коричневый цвет, гнилостный запах—вся навозная жижа с соседней фермы лилась в речку Чернявку. Экологи из «Мотылька» рассчитали, как создать очистные, написали в 1998-м экологический проект «Предотвращение гибели реки Чернявки» и получили 4-е место по России.
—Приехали домой,—вспоминает Сячина,—а тут экология улучшилась и без нас: ферма обанкротилась, вся хоздеятельность остановилась. Зато купайся—не хочу.
А директор Наталья Сулина прибавляет:
—Да и со школой то же—8 лет ее не ремонтировали. Новую крышу нам сделали по статье «стихийные бедствия»—как только ураган пришел этой весной. Сделали кое-как—просто кусков рубероида набросали. Но ничего—мы, три учительницы и родители, сами швы на крыше замазали.
ДЕТИ
Ничего нет тяжелее на Руси, чем остаться без роду, без племени. Чисто брянская поговорка: «Какой ни есть кустик, а за ним затишнее». То же и про семью.
Когда Наталья Сулина приехала в Сельцовский приют за «своим», навстречу выбежала вся ребятня. Наперебой «выделывались», старались понравиться. Рассказывает: всех хотелось забрать, до единого.
Подошел выбранный ею по базе данных Вовка, стал засматривать в глаза:
—Возьмите, тетя, моего Витьку. Он хороший, я его уже до пяти считать научил!
За младшего брата просил.
Вопрос сохранения рабочего места как-то отъехал на второй план. Сулина взяла братьев—Вовку 10 лет и 7-летнего Витю. Сейчас они заправски «сеют» зерно курам и отгоняют гусей: «Это наше хозяйство!» Про прошлую жизнь рассказывают открыто и отчего-то весело: «У нашей мамки много было папок…» Или: «Мы любили всегда сухую вермишель «Ролтон» за четыре рубля».
Весело—это потому, что все в прошлом. Теперь ребятишки хвалятся: «… А мама у нас в школе главнее всех!» Директорские дети, не простые!
Но есть и круче—три дочки-сестренки у Татьяны Каташоновой. Она в школе хоть и простая учительница, зато в деревне—глава! Это учителя от суровой жизни хитрыми политиками сделались: своего человека во власть провели…
Каташоновские Фаина 14 лет, 12-летняя Настя и 10-летняя Лика держатся только вместе и глаза на чужих поднимают редко. Худенькие, суровые. Как и многие приемные дети Сенного, пока еще не могут наесться. Татьяну Васильевну одно гнетет: четвертую сестрицу еще раньше отдали на воспитание в другую семью. Сейчас Каташонова ведет переговоры и с отделом опеки, и с тем семейством, чтобы все сестры были вместе.
ЧТОБЫ ПРОШЛОЕ НЕ ВЕРНУЛОСЬ
А в семье завуча Сячиной затеяли пироги. Мальчишки с упоением лепят, мама печет, отец поставляет из холодильника начинки. Обсуждаем новинки кинематографа: вот «Мадагаскар» второй вышел, «Кунг-фу панда»—классный фильм. У старшего Антона, которого до прихода в семью звали Андреем (переименовался по святцам, чтобы прошлое забыть), любимая передача по ТВ—«Понять и простить»—про разные запутанные жизненные драмы…
Валерий, муж Надежды Сячиной, до сих пор благодарен, что специалисты из опеки посоветовали сначала взять одного ребенка:
—Второго взяли, только когда поняли, что у нас получается. А поначалу мальчик-то постоянно рифмовал «люблю-убью». Ножик в руках вертел как-то по-особенному. Но мы к нему с уважением, и он оттаял. Обрадовались, когда начал капризничать. Это у всех наших верный признак, что ребенок привык, обжился.
К слову, Надежда с мужем вырастили собственных сына и дочь. Сын преподает физкультуру в школе Сенного, дочь учится в Париже. Их жизнь и прежняя жизнь детей, которых взяли на воспитание их родители,—это два разных мира.
Вот история Сашиной матери. Отец ее (а Сашин дедушка) пропил свою дочь (Сашину мать), когда той было 14 лет. «Подарил» другу. В 16 она от этого друга родила Сашу. Тот женился на ней, впоследствии ею торговал. Отец Сашиной мамы по пьянке погиб. «Зятек» присвоил его квартиру, а жену послал «зарабатывать деньги» в Испанию. Но ей повезло: взял замуж порядочный человек. Сейчас у них двое детей.
А Сашкин отец отсидел восемь лет в тюрьме и теперь восстанавливается в родительских правах. Зачем ему сын? Надежда Пантелеевна созвонилась с Сашиной испанской мамой, та сказала: ни в коем случае ребенка ему нельзя отдавать.
—Но этот сутенер вроде бы уже собрал все справки о том, что устроился на работу, так что угроза есть,—беспокоятся приемные родители.
Сашка, впрочем, никакого папы не помнит, не говоря уж о маме. Он обжился в новом семействе, а потом заскучал. Выяснилось, что тоскует по другу, который остался в детдоме. Приемные родители поехали и забрали Стасика.
—Это два разных характера, но взаимовыручка у них исключительная,—радуется приемный папа.—Один не ест, пока с другим не поделится. Дерутся иногда, но друг за друга горой. А когда мы взяли еще и 14-летнего Андрея, его попытку лидировать младшие сами остановили.
Вообще-то Сячины сначала хотели вовсе не Андрея, а другого мальчика взять. Но когда приехали в интернат и Андрей стал проситься, не устояли. Правда, через пару месяцев на него пришла такая характеристика, что стало страшно. Не мудрено: на его глазах мама насмерть заколола сожителя-алкоголика вилкой. Загрустили было, а потом увидели, как быстро парень меняется. И Сячины решили: пусть выйдет «в люди» из их, нормальной, семьи, увидит, как можно жить.
* * *
Школа осталась, 15 детей обрели семьи—но ценой тотального снижения успеваемости. Учителя проблему видят, но не оправдываются:
—Конечно, на прежний уровень нам успеваемость еще долго «втаскивать». Да и на уроке «прижмешь», бывает, двоечника, а он вдруг пискнет: «Ну ма-ам!» Приучаем, конечно, что на уроке мы не «мам». Но они этим словом никак насытиться не могут. Нужно время.
А времени, как всегда, нет. С утра вот приезжала комиссия из райотдела. Ругали за успеваемость, опять грозились школу закрыть за «несоответствие»…
Прощаясь, мы решили «щелкнуть» уникальную школу всем учительско-родительско-детским коллективом. Хотели вперемежку, но так и не смогли рассадить. Это дети устраивались возле своих мам, а мамы пытались обнять своих детей так, чтобы на всех рук хватило.