«Чем пугать Обаму «Искандерами», не лучше ли найти деньги на закупку еще хоть одного фронтового истребителя в год?» Алексей АРБАТОВ — о «военной» части послания президента Медведева к Федеральному собранию в частности и о подводных камнях военной реформы в целом
В любом случае спешить с размещением в Калининградской области системы «Искандер» и электронных средств подавления не нужно,—оценивает военный эксперт Алексей Арбатов «антипротиворакетные» меры России, указанные в послании Медведева.—Во-первых, базы ПРО будут развернуты не ранее 2012 года. Во-вторых, новая администрация США не привержена фанатично идее стратегической ПРО, прежде всего из-за сомнений в ее эффективности. И если мы с ходу начнем пугать нового президента «Искандерами», ему будет гораздо труднее отказаться от этой затеи, чтобы не подумали, что он, молодой либерал, струсил. В Америке ведь тоже хватает ястребов и лоббистов ВПК, которые теперь насядут на Обаму. В-третьих, размещение «Искандеров» для преодоления вероятной ПРО явно избыточно. Но в то же время оно может сыграть на руку тем в НАТО, кто ищет предлог для размещения крупных сил ударной авиации или ракет в Прибалтике и Польше—на дистанции быстрого подлета к Москве, не говоря уже о Калининграде и Питере.
Сохранение же нашей ракетной дивизии под Козельском вполне оправданно, причем даже независимо от ПРО—как исправление ошибочных решений о сокращении РВСН, допущенных в 2000—2001 гг. под давлением тогдашнего начальника Генштаба Квашнина. Мы развертываем слишком мало новых ракет «Тополь-М», а старые снимаем сериями.
Да, сокращали—в рамках предыдущей военной реформы. Сейчас с подачи Минобороны активно обсуждаются новые преобразования: сокращение армии, превращение дивизий и полков в бригады…
Начнем с самого общего вопроса—численности вооруженных сил: армии и флота. Основная идея в этой области—сокращение до миллиона человек. На моей памяти сокращение до миллиона происходит уже около 15 лет—и все никак не получается; на сегодняшний день—миллион сто с чем-то. Военных реформ было три, сейчас—получается—четвертая, назовем ее «реформа Сердюкова». Почему удастся сократить сейчас, если три раза до этого не удавалось? Непонятно. Тем более что сокращать предлагается в условиях резко возросшей международной напряженности и обострения военной конфронтации с НАТО; по крайней мере, об этом говорится в послании президента.
А почему, кстати, миллион—не миллион сто, не 850 тысяч? Есть рациональное объяснение или же просто налицо магия круглой цифры?
Это еще более важный вопрос. Ни в одной стране нет миллионной армии—есть меньше, есть больше, но миллиона нет ни у кого. Где разбивка по видам ВС, родам войск, где привязка к военным задачам, да и к демографической ситуации, наконец? Создается впечатление, что круглая красивая цифра не имеет отношения к военной доктрине России. Давайте смотреть: по новому плану у нас должно быть миллион военнослужащих, из них 15 процентов—150 тысяч—офицеры и генералы…
При том что сейчас офицерство составляет треть?
По моим расчетам офицерский корпус в армии—около полумиллиона, 40 с лишним процентов. Его, получается, будут сокращать в три раза—резко. Итак, 150 тысяч офицеров, 850 тысяч солдат и сержантов—вот наша желаемая миллионная армия. Из 850 тысяч солдат и сержантов у нас уже есть 150 тысяч контрактников—итого 700 тысяч солдат нужно призвать. Где мы их возьмем?
Там же, где всегда. Скорректировав в очередной раз план для военкоматов.
С учетом того, что сейчас служба по призыву—год, а набираем мы еле-еле 400 тысяч, отменив практически все возможные отсрочки...
Если отменить все, без «практически»—что получим?
Ну максимум еще тысяч 50. При том что демографическую яму никто не отменял. Откуда мы возьмем 700 тысяч призывников ежегодно?
400 тысяч—призыв. И еще 300 тысяч контрактников, на несколько лет. Вариант?
Вариант. Для размышлений над вечным вопросом: «Где деньги, Зин?». У нас на нынешних-то 150 тысяч контрактников денег не хватает—недобор, качественный состав хромает, жилья не хватает, низкое денежное довольствие не привлекает. Уходят люди, разрывают договоры с армией.
Нынешняя реформа начиналась с разговоров о переводе на «гражданку» службы тыла, военных журналистов, юристов и прочих «безоружных». Зарплата без довольствия—вот вам и первые свободные деньги, если сбудется.
Это свободная мелочь—учитывая то, что проблема с личным составом далеко не единственная для нынешних реформаторов армии. Повышается денежное довольствие офицеров—это правильно; укрепляется финансовый фундамент контрактов, чтобы люди не бежали,—тоже верно; больше стало боевой подготовки хоть на каких-то направлениях—очень хорошо. Но от всего этого растет та часть военного бюджета, которая называется «текущее содержание». Жалованье, медицинское обслуживание, коммунальные расходы, траты на боеприпасы и ГСМ…
Чем плохо?
Только тем, что страдает вторая часть бюджета—инвестиционная. Научные разработки, закупка новой техники и вооружений, капитальное строительство. Как выявил кавказский конфликт, сегодняшнее состояние технического оснащения ВС близко к критическому. Мы закупаем один-два самолета фронтовой авиации в год, семь ракет—и все потому, что соотношение текущего содержания и инвестиций у нас опять 70 на 30 процентов, тогда как ставилась цель 50 на 50. И при этом, выходит, у нас теперь грандиозные планы по части перевода на контракт личного состава сверх 400 тысяч призывников. Если срастется, то о техническом перевооружении армии можно забыть. Начальник Генштаба генерал армии Макаров сказал: «За три года мы обновим парк основных вооружений и техники на 30 процентов». А за счет чего он собирается его провести—не сказал. И это мы еще не говорили об офицерстве, которое попадет под сокращение,—те самые 350 тысяч человек.
Выходные пособия, жилищные сертификаты…
Да, есть такие бумажки, которые местные органы власти не желают принимать. 100 с лишним тысяч офицеров сегодня не имеют жилья или нуждаются в улучшении жилищных условий. А мы еще добавим на «рынок сертификатов» новых отставников?
Там же не все бесквартирные.
Согласен, пусть не 350 тысяч. Но в предыдущие реформы имел место абсурд: увольняли не тех, кто менее перспективен для службы, а тех, кто уже имеет квартиры, чтобы меньше тратиться. Интересный критерий, едва ли способствующий укреплению обороноспособности… Итак, у нас нет денег на обустройство сотен тысяч бывших офицеров и на привлечение сотен же тысяч контрактников—в условиях демографической ямы и углубляющегося экономического кризиса.
С людьми понятно. Что с инвестициями в вооружения?
Госпрограмма вооружений по традиции секретна, но кое-какие цифры проскакивают, например про шесть авианосцев, которые мы собираемся строить. Если мы построим их, авиацию для них, корабли сопровождения и базовую инфраструктуру—то нам придется забыть на долгое время не то что об остальном флоте, а о новых закупках для остальных ВС в целом. У нас фронтовая авиация загибается без новых самолетов и вертолетов, допотопные системы навигации и связи, ночного видения, почти нет высокоточного оружия, пилоты должного налета не имеют—а мы авианосцев хотим, да побольше… Много проблем в госпрограмме вооружений—и по силам общего назначения, и в части стратегических ядерных сил. Да, «Синеву» испытываем—очень хорошую морскую ракету, лучшую из наших. Только сделана она для шести подводных лодок постройки 80-х годов, которые после 2015 года служить перестанут. Не потому, что они плохие—они как раз тоже хорошие, но устаревающие.
То есть мы их переоснастим—и снимем с дежурства?
По идее, именно так. Резюмируя: денег на армию в целом и на ее перевооружение будет все меньше и меньше; реформы оборонно-промышленного комплекса и ценообразования не произошло—выделяем все больше денег, получаем на них все меньше оружия. И главное—нет разумного объяснения, почему мы хотим закупать, допустим, авианосцы, а не обновить парк вертолетов и штурмовиков для той же фронтовой авиации, которая, как показали последние события на Кавказе, нам нужна как воздух.
Со структурной реорганизацией—превращением дивизий и полков в бригады—все так же неоднозначно?
Почему? Сам принцип весьма разумен—там, где у нас более всего вероятны локальные конфликты: юг России, периметр границ, принуждение к миру... В этих случаях бригады гораздо более мобильны, чем громоздкие дивизии. А вот на Дальнем Востоке… я не вполне уверен в том, что нам там нужны бригады. Если мы ориентируемся на долгосрочные гипотетические угрозы, нам нужны там тяжелые тактические единицы, те же бронетанковые и мотострелковые дивизии.
А в европейской части?
Тут, как мне кажется, надо иметь что-то впечатляющее и славное, что показывает: «у нас тут не оголено, все под контролем». Не более того.
При том что НАТО—основной потенциальный противник, не маловато ли?
Военные потребности определяются исходя из наличных ресурсов. И решать задачу можно разными способами. Да, у НАТО в Европе 2 миллиона солдат и офицеров; а мы всю армию хотим до миллиона довести. Но у нас на европейском театре есть, помимо прочих частей, силы ядерного сдерживания. И две элитные дивизии—Таманская и Кантемировская. Поэтому о прямом военном нападении НАТО на европейском театре можно не беспокоиться—не говоря о том, что оно крайне маловероятно прежде всего по политическим и экономическим причинам.
Таманскую и Кантемировскую как раз и переформируют в бригады, на пробу.
А вот этого делать как раз и не стоило бы. Образцово-показательные, мощные, хорошо укомплектованные—их бы надо сохранить на европейском театре в прежнем виде. Тут есть другая проблема—с подчинением по «реформе Сердюкова» оперативных командований округам. Военные округа—сугубо административные единицы, которые перегружены административно-тыловой работой. Подчинение им командований очень странный ход, поскольку округа делятся не по военным задачам. Бывший начальник Генштаба генерал армии Балуевский совершенно правильно говорил о том, что нам нужны три больших оперативно-стратегических командования—Запад, Юг, Восток: группировки, объединяющие сухопутные силы, авиацию, где надо—флот и части спецназначения. Сообразуясь с вероятным противником и характером возможных действий на предполагаемом театре. Но как вы собираетесь втиснуть это в систему округов, в основном оставшуюся от СССР?
Да хоть горшком называть, лишь бы работало в новых условиях.
Не будет работать. Военные потребности не по округам распределяются, а по направлениям. А у нас на Востоке—одном направлении—два округа, Сибирский и Дальневосточный. Но зачем внутри двух округов два оперативных командования? То же—в европейской части страны: два направления, Запад и Юг, и три округа—Московский, Ленинградский, Северокавказский. Это как большую матрешку пытаться засунуть в маленькую, а не наоборот. Очень непонятная и необоснованная матрешка.
Почему предлагается, например, отселение Главного штаба ВМФ из Москвы в Петербург, прямо под нос НАТО? Почему тогда не на самый крупный флот, в Мурманск? И главное: как он будет функционировать в отрыве от остальных штабов? Я не лоббист нашего флота, другие виды и рода ВС мне представляются более важными, но в случае переезда штаба в Питер лет на 10 о флоте нужно будет забыть.
Среди претензий, выдвигаемых к «реформе Сердюкова», есть и такая: реформа не «заточена» под вероятных противников. Нам известен их точный перечень?
По понятиям—да, по закону—нет. Общее понимание сейчас, что главный потенциальный противник—НАТО; текущие враги—фундаменталисты, экстремисты, сепаратисты на Кавказе, в Центральной Азии. На далекую перспективу следует учесть, что у нас могут возникнуть серьезные проблемы на Дальнем Востоке в связи с его депопуляцией и богатством ресурсов. И кризис омрачает перспективы нашего социально-экономического возрождения этих пространств.
То есть, предельно огрубляя, если Китай на нас нападет…
Глупость какая. Не нападет и не собирается. Но полагаться только на политологические прогнозы в этих делах никак нельзя—мы должны и в военном плане гарантировать, что этого не произойдет. И разумная политика обороноспособности этому только способствует. Новая военная реформа с этим плохо вяжется. Может быть, в ней есть—и даже должны быть—некие непубличные ходы, увязывающие одно с другим. Но с точки зрения экспертов, занимающихся оборонными проблемами не первое десятилетие, стройная схема увязок никак не выстраивается.
Минобороны собирается ревизовать имущество, земли, инфраструктуру. Что-то лишнее распродать, что-то сдавать в аренду—и получать с этого, помимо бюджета, деньги на реформу. Логично, не находите?
Да, у Минобороны со времен СССР остался гигантский избыток собственности. Но у меня нет никакой уверенности в том, что без контроля парламента, прессы и общественных организаций новые бюрократы наведут более честный порядок в этом вопросе, нежели старые. Не имею оснований сомневаться, что министр Сердюков—честный человек. Но сам он навести порядок не в силах, ему для этого нужны сотни и тысячи помощников. А верить в тысячи кристально честных чиновников в погонах и без оных невозможно, причем это относится к любому государству. Вневедомственный надзор, строгая отчетность, парламентский контроль, максимальная гласность—все это универсальные механизмы политической узды для бюрократии. И все это сегодня у нас слабее, чем когда бы то ни было после 1991 года. И в этом—главная опасность того, что опять реформирование обороны не получится. Или получится совсем не то, чего бы хотелось реформаторам.
АЛЕКСЕЙ АРБАТОВ, руководитель Центра международной безопасности ИМЭМО РАН, член-корреспондент РАН
Беседовал ЮРИЙ ВАСИЛЬЕВ
Фото ALEXANDER NATRUSKIN/REUTERS