«И остался я без работы. Может, думаю, на портного выучиться?» Лирический ленинградский герой Довлатова в сегодняшней Москве мог бы вполне занять одну из 221 вакансии портных, предоставляемых столичной биржей труда (официально—центрами занятости). Или еще какую-нибудь из 177 тысяч рабочих и более умственных специальностей, предлагаемых биржей. Разумеется, после переобучения—вроде того, которое прошла, допустим, врач Марина Миляева. Хотя ее история, пожалуй, пожестче иных довлатовских будет.
В начале 90-х Марина окончила мединститут в Москве: «Довольно успешный врач, ординатура правительственного медицинского центра». Поработала в интенсивной терапии. («Нервотрепка, но по молодости можно».) Потом родился сын. Вскоре выяснилось, что сына нужно лечить: ДЦП. Естественно, не на обычную медицинскую зарплату середины 90-х, хоть и в Москве.
—Тогда мне очень помогло государство,—говорит Марина. И добавляет:—Кризисом 98-го года.
Профессию пришлось оставить, чтобы заняться чем-то более денежным. В случае с Мариной—продажей цветов: «Красивое любила и люблю». За пять лет салон цветов на Кутузовском проспекте, где Марина сначала была просто продавцом, а потом арендатором, сына спас; вылечили вплоть до снятия инвалидности. После чего Миляева наконец позволила себе понять: «это»—в смысле цветочный бизнес—«не мое».
—Смысл жизни потеряла, банально. Да, ребенка вылечила, денег навалом, дом полная чаша. А смысла в этой гонке не стало. Плюс кризис среднего возраста. Подошла к точке: либо расширять бизнес, либо уходить из него. Выбрала второе.
Вернуться к первоначальной профессии Марина даже не пыталась. За пять лет все изменилось настолько, что ей с ее дипломом светила только должность участкового врача—«что ни по смыслу, ни по деньгам меня устроить не могло».
—Свое состояние как безработицу я не рассматривала. Всегда полагала, что я в поиске и найти должна сама...
За год поиска и временных подработок «деньги навалом» кончились. В конце концов дело дошло до жилищной субсидии—той, которая положена к квартплате для самых бедных. Муж Марины—«ИТР на фирме, зарплата небольшая». Субсидию, однако, Марине не дали: «Вы не зарегистрированы на бирже труда».
—Медицинских профессий, устраивающих меня, на бирже не было. Тогда мне сказали: «А почему бы вам не переучиться?» И папку с вариантами дают, солидную. Вот там нашла: «психолог социальной работы». А я о психологии и психотерапии еще с института мечтала. Примерила на себя: ключевое слово—«психология» и абсолютно бесплатно, что меня удивило. Решила пройти для себя, а там посмотреть.
—К общероссийскому 781 рублю (столько по закону пособие по безработице) мы в Москве доплачиваем серьезно,—Елена Трофимова в столичном управлении занятости ведает именно переобучением.—В первую очередь тем, кто решил переучиться. Проезд, стипендия… получается от 2500 и выше.
Эти деньги Марине помогли, по ее признанию, очень здорово. Равно как и 15-недельный курс обучения на психолога.
—Учителя были, технические профессии,—вспоминает Миляева одногруппников.—Ларочка вот, медсестра, коллега моя. Вот тренер по плаванию—собственный оздоровительный центр у нее теперь. У этой девушки брачное агентство. Многие теперь так и работают социальными психологами, курс базу дает. За три месяца научиться психологии невозможно, а начать в ней разбираться—вполне. И личностные проблемы курс помогает решать, тренингами теми же. Понимание появляется, что человек—сам кузнец хрестоматийного своего счастья. Или несчастья. Плюс шанс все это дело исправить.
Исправилась Марина настолько, что под конец курсов ее пригласили на них преподавать. По деньгам первое счастье составило 1400 рублей в месяц.
—Никогда не преподавала, поэтому первым условием поставила возможность учиться самой. Здесь же, вольнослушателем—с 18-летними ребятами-студентами.
«Здесь»—это в негосударственном Национальном университете имени Екатерины Великой. Училась на преподавателя психологии, читала лекции сама: сначала анатомия, фармакология для тех же экспресс-психологов по направлению с биржи, потом физиология…
Короче, теперь у Марины пять авторских циклов, частная психоаналитическая практика (курсы, курсы—у Миляевой вся стена в дипломах), «48 рабочих часов в сутках и во много десятков раз больше денег, чем в начале этой профессии». Больше, чем в салоне цветов на Кутузовском. Да, и еще Марина Миляева—главный специалист по дополнительному образованию в университете. Бывшая безработная уже четыре месяца занимается переучиванием всех безработных, которых город направляет сюда. Как тот культовый персонаж Блэйд—вампир, борющийся с вампирами.
—Предпочитаю определение Юнга «раненый целитель»,—уточняет Марина.—Безработица—состояние души, совпадающее с жизненными кризисами, в том числе возрастными. Историй Золушки вы тут не найдете. А вот про лягушку в кувшине, сбивающую молоко в масло,—сколько угодно.
Сказать, что группа № 8 («Психология социальной работы») напоминает класс из «Большой перемены», можно лишь в самых общих чертах: парты, за ними—взрослые. В остальном разброс дикий—в том числе по возрасту, социальному статусу («Начинала в Госплане, закончила пока что уборщицей и кассиром в детском саду»,—Надежда, три года до пенсии) и связанным с ним костюмам. Вот Вадим, под 45, хороший однобортный—не «Бриони», но очень похоже; вид такой, что хоть сейчас в Госдуму или как минимум на департамент в какую-нибудь областную администрацию. Что ему делать среди лузеров? А вот что: бывший руководитель—«бывших не бывает, но кое-что не заладилось», признается Вадим,—решил взять паузу, переучиться. По полной программе. Заочно учится в институте коммунхоза на экономике, очно—в «департаменте Миляевой» на психолога. Бесплатно, как все безработные. Вадим специально пришел в центр занятости на эту профессию. Ну, как «пришел»—приехал на не вполне подержанной япономарке.
—Где-то процентов семьдесят на процентов тридцать,—оценивает Марина Миляева соотношение тех, кто приходит на переобучение по принципу «ушел с работы сам, решил попробовать что-то новое» и «вышибли / давно не работал, так что хуже от перемен не будет».
—Именно в такой последовательности, не наоборот?
—Город Москва. Все особое, в том числе безработица. В том числе в начале кризиса.
—19 тысяч зарегистрированных безработных при том, что вакансий почти в 10 раз больше,—оценивает предкризисное состояние трудового рынка Елена Трофимова из столичного центра занятости.—Больше всего переучиваем на IT-технологии—компьютерная графика, верстка. Потом—бухгалтерия: родила, сидела с ребенком, вернулась, а тут уже новые программы, новый Налоговый кодекс; вот эти знания даем. Дальше—менеджеры различные, кадровики и логистика. Большая нужда в них пока что…
—Учителей на переобучение приходит много,—листает Марина картотеку своих подопечных.—Они годам к сорока выгорают—и личностно, и в профессии. Вот бухгалтер есть… нет, не из уволенных по кризису, хотя у моего мужа на работе из пяти бухгалтеров уже сократили четырех. Профессия все еще востребована, но опять-таки выгорела женщина. Актер, ВГИК двадцать лет назад окончил—без работы несколько лет, какие-то внутренние сложности. Переборол, пришел на биржу, учится у нас…
В восьмой группе была даже женщина с дипломом ПТУ по классу «облицовщик-плиточник»—правда, она быстро поняла, что психология не для нее.
—Вернулась в профессию, что тоже хорошо. Сел человек за парту, отмотал пленку назад, переоценил себя и отношение к жизни и понял, что для него лучше там, где было раньше. Осознанный выбор, никакой трагедии, даже наоборот…
Леонид—самый молодой в группе, только что окончил престижный московский вуз. Именно как психолог. За лето обошел несколько работодателей, не приглянулся никому. Корреспондент «Огонька», впрочем, тоже бы его не нанял. Лекции Леонид выслушивает стоя, в реакциях холеричен до предела. «Хорошо, что стоит—раньше бегал по аудитории и даже выбегал из нее»,—говорят преподаватели. При этом—судя по репликам, перебивающим преподавателя,—подкован Леонид исключительно. Классический сапожник без сапог.
—Очень хорошие теоретические знания, никаких практических навыков. Социальный психолог, с пенсионерами по душам говорить, когда на тренингах сам с собой разберется,—неплохое начало,—говорит Марина про Леонида.
—Как в бою по-настоящему воюют 25 процентов личного состава, так и тут—из семи-восьми на два десятка будет нормальный результат. Неадекватных в последнее время все больше приходит,—утверждает декан факультета психологии Виктор Кузовкин, только что прочитавший группе № 8 лекцию о типах лидерства. Виктор Владимирович—подполковник в отставке, до университета занимался «военной психологией, помимо прочего». О прочем не говорит.—Кризис же приведет на переобучение людей состоявшихся и адекватных. Потребность в психологах он только увеличивает—пострадавшим помощь нужна.
Железная армейская логика. Правда, в центре занятости ждут «возвращения 94-го года—когда народ валом пошел на рабочие специальности; меньше престижа и статуса, но больше по деньгам». С другой стороны, портным тоже социальный психолог нужен. Особенно новым, из переобучившихся.