Полгода назад народный артист России Валерий Гаркалин пережил два инфаркта. Ему стало плохо во время спектакля на гастролях в Литве. Некоторое время он находился на грани жизни и смерти. Вернее, почти уже за гранью, потому что остановилось сердце и была клиническая смерть. За эти полгода актер изменился внешне—отпустил бороду, похудел. Однако он не лежит дома, как наверняка рекомендуют врачи. Гаркалин играет в театре, снимается в новой картине, преподает в ГИТИСе. Несмотря ни на что, он неожиданно вдруг производит впечатление счастливого человека.
Как вы себя чувствуете? Неожиданным инфарктом на сцене во время спектакля вы напугали театралов.
Как мне сказал муж моей хорошей знакомой, еще и рассмешил, как настоящий комик. Может, это и смех сквозь слезы, конечно, но вообще это просто курам на смех—два обширных инфаркта за полчаса, с клинической смертью посередине. Что меня напугало—так это внезапность. Я не догадывался, что эти страшные заболевания случаются так. Не успеваешь осмыслить происходящее и не понимаешь, что делать дальше. Все случилось очень быстро. Очнулся через три дня и только тогда понял, что у меня останавливалось сердце. Осознание пришло с того, что, я помню, испугался фразы. Мне потом ее передали. Один мой знакомый—владелец частного ресторанчика в Литве—утром после трагедии позвонил в больницу. Спросил: «Как здоровье народного артиста Валерия Борисовича Гаркалина?» На что ему ответили: «Если он до утра доживет, то тогда мы и будем с вами на эту тему разговаривать».
Вы были на границе жизни и смерти, заглянули за эту грань. Тяжело, страшно? Помните ощущения?
Я почувствовал некое пространственно-временное изменение. Мгновение—вечность. Но я это связываю с тем, что была дикая боль. Случилось это прямо на сцене во время спектакля «Ботинки на толстой подошве». Сначала был первый обширный инфаркт, потом, через 20 минут, сформировался второй обширный инфаркт. И готовился еще третий. Представляете? Меня кто-то методично уводил из этой жизни. Просто за руку брал и вел. Но я выжил—возможности человека неограниченны.
… Очевидно, и даются нам эти инфаркты миокарда, инсульты как раз для того, чтобы остановиться и подумать. Уединиться, и для того, чтобы еще раз убедиться в парадоксальности, в непредсказуемости жизни. Этого дара, который нам дан один раз. Мне кажется, стоит заболеть, чтобы оценить жизнь.
И еще понимаешь в такие дни, что природа не любит, когда диссонанс, когда нет гармонии. Внутри человека существуют весы, не должно быть резких скачков. Дело даже не в том, что, если нарушен баланс, ты можешь заболеть. Не надо злиться очень. И не надо сильно «торчать» от себя. Сразу последствия. Нарушение баланса влечет за собой нарушение всей системы.
Ваша болезнь могла быть связана с нарушением этого внутреннего баланса?
Нет, я думаю, здесь все проще. Врач во Франции сказал мне, что это все из-за того, что я много курил.
И работали еще много.
Многие люди работают, но не получают два инфаркта.
Мне вообще кажется... тот, кто много курит—пачку в день и больше,—его дни сочтены.
Сейчас вы вернулись к обычной своей жизни. Наверняка предлагают новые роли. Я слышала, вы не отказались участвовать в новом проекте Бориса Грачевского?
От антреприз я отказываюсь. Понимаю, что еще не до конца встал на ноги и не уверен, что стопроцентно могу существовать так, как прежде. Мне показалась очень интересной роль, которую он мне предложил. Грачевский снимает полный метр—фильм о детской психологии, о взаимоотношении взрослых и детей. Это не «Ералаш», как можно было бы предположить, услышав фамилию Грачевский, это художественный фильм. Я играю одну из небольших, но очень важных, как кажется, ролей. Неудавшегося музыканта, скрипача, который, к сожалению, так и не сделался известным. Жизнь прожита напрасно. Это жизнь человека, который страдает от того, что не стал Шопенгауэром каким-нибудь, да. И никогда не будет узбеком, как шутит замечательный писатель Михаил Жванецкий.
В актерах прошлого есть какой-то образ этого прошлого. Герой. А сегодня есть, по-вашему, образ настоящего в современных актерах?
Знаете, я не отношусь к той категории людей, которые считают, что раньше яблоки были слаще. Понимаете, у каждого времени своя атмосфера и свой герой. Сейчас есть, например, Кирилл Серебренников и замечательная плеяда молодых артистов и режиссеров, выпускников питерской школы. Недавно моя дочь выступила в качестве продюсера спектакля «Рассказы Шукшина». Постановка латвийского режиссера Алвиса Херманиса. Казалось бы, кому сейчас нужен Шукшин с его деревенскими переживаниями, с его почвенностью, как говорили когда-то? А вот нужен! Время их придет, они вернутся на сцену, вот увидите!
Фото АНДРЕЯ НИКОЛЬСКОГО