Сумки, тележки,мешки. Казанский вокзал. Три раза в неделю отсюда отходит поезд в Душанбе. Самый дешевый путь домой для тысяч гастарбайтеров, 11 вагонов, забитых изработавшимися людьми и бесчисленным скарбом. Обратно везут все—от одеяла, которым прикрывался в вагончике, до сношенных тапок и пластиковых кружек: здесь это нищий быт, там, дома,—нуж-ные вещи.
—Всех увольняют, деньги не платят. Крысис,—объясняет Аб-думанон Назриев, а для русских—Саша. Большинство мигрантов придумывают себе русские имена, Саша и Андрей—самые популярные. Три месяца Абдуманон работал в фирме «Петр Великий», реставрирующей исторические памятники в Петербурге. Денег не получил, зато работодатели купили ему билет домой и обещали «выслать деньги почтой». Абдуманон решил согласиться—хотя бы повидает жену и четверых детей.
Рашид Куватов возвращается домой в строительной робе— денег не хватило даже на одежду. Восемь месяцев он отработал на стройке в Калужской области, пока стройку не заморозили.
—Потому и едем в Москву, чтобы на достойную жизнь своей семье заработать,—говорит Бекиджон Ибодов, седой мужчина в тельняшке.—Пусть нас тут обманывают, денег не дают, за людей не считают, зато если повезет и все по-честному, то мы возвращаемся домой королями. Я вот на любую работу готов. На стройке работал в Москве, а жил в Подмосковье, в вагончике восемь человек. Но нас никто не выгонял оттуда, и за электричество мы исправно платили. Теперь работа кончилась, мы домой возвращаемся.
—А что дома будете делать?—спрашиваем.
—Буду восемь своих коров пасти. Да все что угодно буду делать, лишь бы с голоду не помереть. Знаете стихотворение Некрасова «Железная дорога»?— «В мире есть царь, этот царь беспощаден, Голод названье ему».
—У вас что, высшее образование?
—Да нет,я всю жизнь пастухом был. Пока скот пас, книжки читал, вот и научился…
Среди пассажиров поезда как-то инородно выглядит счастливая пара. Эдик с блондинкой Таней расписались больше года назад, а теперь они просто едут в Таджикистан проведать его родных.
РЫНОК РАБСИЛЫ
Небольшой отрезок Ярославского шоссе на 17-м километре, где в ожидании работы толпятся сотни людей,—самый известный в столице и Подмосковье рынок труда гастарбай-теров. Стоит автомобилю на шоссе сбавить скорость и взять вправо, к обочине, как с десяток людей бросаются к нему и наперебой предлагают свои услуги.
—А что умеете делать?— спрашиваем.
—Все умею. Евроломаю, еврокопаю,—шутит один.
—Меня возьмите, я четыре дня не ел,—кричит другой, к слову вполне упитанный. Это Атем Темурович из «Таджики-стона». На нем трехцветная шапка с надписью «Россия».
—Это чтобы менты не придирались,—объясняет он.
Неофициальная биржа труда существует уже лет десять. Здесь ищут удачи и одиночки-новички, и бригады из бывалых трудяг. Подрядчики и те, кому надо построить дом или отремонтировать квартиру, едут сюда за дешевыми рабочими. Здесь же предлагают свои услуги посредники (тоже, как правило, из мигрантов). «Хозяевам» они обещают проконтролировать выполнение работы, а рабочим—зарплату. В лучшие времена на 17-м километре Ярославки собирались до полутора тысяч человек. Сейчас и с первого взгляда заметно, что место опустело—стоят не больше двух сотен мигрантов.
—Что, мало работы?—спрашиваем мы одного из них, молодого таджика, назвавшегося Али.
—Работа есть, платят теперь меньше. Многие домой уехали,—отвечает он.
Али рассказал, что легально теперь почти не берут. Наоборот, увольняют людей или перестают платить, и работники сами уходят. Али год назад официально устроился на завод пластиковых окон. В минувшем октябре платить перестали— кончились заказы.
ПОДРЯДЧИК
Умар—таджикский «хедхантер». Последние пять лет из тех пятнадцати, которые живет в Москве, он посредничает между «хозяевами» и бригадами рабочих. Негромкий сиплый голос, спокойная сосредоточенность, какая бывает только у людей, немало повидавших на своем веку. Шрам на левой щеке и следы ожогов на обеих руках. Умару еще нет пятидесяти, но выглядит он старше лет на десять. В Душанбе у него жена, четверо детей и свой дом. Умар курирует одновременно несколько бригад по четыре-пять человек. Помогает найти работу, следит, чтобы исправно платили и вообще не обманывали.
—Без знакомств здесь невозможно,—объясняет Умар.— Только единицы едут в Россию на заработки не зная к кому, наудачу. В начале ноября многие начали звонить мне, спрашивать работу. Отвечать я не тороплюсь, хотя работа есть. Но ведь не пойдешь к любому. Поведу вот Хаитбая к тому, кого не знаю, а тот денег потом не заплатит—с кого спросит Хаит-бай? Он же с хозяина не будет спрашивать. С меня спросит.
Хаитбай—рабочий одной из бригад, трудящейся на стройке двухэтажного частного гаража на окраине Москвы. Бригада из четырех человек живет в дощатом сарае, заваленном ржавыми инструментами, старой мебелью и прочим хламом. Две трети комнатки занимает широкая койка, выложенная матрасами, на четыре места. На полу в ногах вместо батареи—всегда включенная плитка. Хаитбай в России уже три года. До этого был в Новосибирске, Рязани, Барнауле, Петербурге. Сейчас приехал в Москву к Умару.
В Узбекистане у Хаитбая осталась семья и три гектара собственной земли. Жена со старшим сыном выращивают на ней пшеницу,овощи И все равно семья зависит от денег, присылаемых Хаитбаем. Строить гараж придется не меньше месяца— значит, деньги пока будут.
МИГРАНТ И ЗАКОН
—Этот экономический кризис многим на руку,—негодуя, восклицает руководитель общественной организации «Миграция и закон» Гавхар Джураева.—Теперь работодатель «кидает» рабочего, говоря: «Денег нет. Я не виноват».
«Миграция и закон» существует уже больше 12 лет. Начинали правозащитники с помощи беженцам из Таджикистана, но когда стали обращаться люди и других национальностей— решили не отказывать. Обобранные, заболевшие или избитые, они обращаются сюда, узнав о «Миграции и законе» от знакомых. Сама Гавхар тоже мигрантка. Бежала из Таджикистана в начале девяностых, когда там началась гражданская война. Приехав в Москву, она увидела, как тяжело приходится здесь ее соотечественникам, и решила бороться за их права, хотя по образованию она арабист, а не юрист. Юридическую науку пришлось осваивать самостоятельно.
Каждый год в организацию обращаются около 7 тысяч человек. Для того чтобы помочь некоторым, достаточно консульта-ции Но когда проблема сложнее, чем просто незаконное задержание или кража документов, обращаются в суд—в год таких дел набирается от 500 до 1000 и больше.
—От тех, кто устроен официально, сейчас ни одной жалобы,—рассказывает Гавхар.—В последнее время к нам обращаются все больше из-за невыплат и те, кто работали по устному договору. Работодатель использует кризис. Он не платит одним работникам, увольняет, а потом легко находит себе других.
Людей для такой кадровой карусели предостаточно. Сегодня на учете в Федеральной миграционной службе состоят 7 миллионов иностранцев, из которых официально работают 1 миллион. Остальные 6 миллионов—или члены их семей, или же безработные.
Часто такие общественные организации, как «Миграция и закон»,—единственное место, где обиженный человек может искать правды.
МНЕНИЕ
Нелюбовь к нелегалам
Представители национальных диаспор предсказывают усиление радикально-экстремистских настроений из-за кризиса. Нелегальные мигранты рискуют стать первыми жертвами. Президент Союза диаспор РФ Вартан Мушегян и президент Конгресса национальных объединений РФ Владимир Хомерики поделились с «Огоньком» своими мыслями о кризисе толерантности. Вот ключевые тезисы этой беседы
• Сейчас сложилась ситуация, когда оседлые члены диаспоры, имеющие в России свой бизнес, предлагают там работать соотечественникам. Однако стоит признать: иногда неясно, что ими движет в первую очередь—чувство землячества или простые соображения дешевизны рабочей силы.
• Усиление ксенофобии даст новый импульс для русофобии и так далее. Это объясняется просто: в условиях кризиса для многих встанет вопрос о выживании, а выживать легче вместе. Сплочение по признаку национальности—самое простое, почти что инстинктивное. Появится напряженность у этнических сообществ.
• Дело осложняется тем, что в последнее время мигранты перевозили за собой всю семью, и их жены, дети нуждаются в социальной защите. Ведь любые потрясения ударят по ним больнее всего: без интеграции в общество, которая позволяет получать образование, медицинское обеспечение, социальную помощь и соблюдение прав, они не смогут достойно жить.
• Мигрантов нужно приучить смотреть на Россию не только как на место для зарабатывания денег.
• Относительно уверенно себя чувствуют армянские и азербайджанские диаспоры, но мигрантов новой волны среди них меньше. Грузинская диаспора—это в основном интеллигенция, которая приехала в Россию давно и потом пополнилась после первого конфликта в Абхазии.
• Хуже всего дела обстоят у узбеков, слабы казахи (но их в России вообще немного) и туркмены— эти напуганы туркменбаши и нигде громко о себе не заявляют. В то же время у таджиков сейчас появилось много правозащитных организаций, они начинают серьезно сплачиваться, что внушает оптимизм.
Беседовала ОЛЬГА ФИЛИНА