Как я мыл машину
В Москве есть одна автомойка, где работают только чернокожие. Я могу поклясться: негры, и никого, кроме негров. Это только на первый взгляд кажется, что ничего особенного: что мы, негров не видели? А приезжаешь на мойку, считай, что в центре Москвы, и видишь одних только их. Они моют машину, как самих себя. Скребут и скребут и никак не могут отмыть. Но очень стараются. Причем начальство у них русское. Я спросил их начальника, где он нашел столько негров таких работящих. Он говорит:
—Да я, честное слово, не искал. Один пришел, попросился на работу. Мне как-то весело стало, я взял. А он как начал работать! Другие рабочие его невзлюбили, по-моему. Особенно когда он еще одного такого же, как он сам, привел. Потом третий появился. Теперь это такая коммуна негритянская.
—Но не гетто?
—Да нет, что вы,—обиделся он.—Они больше нигде так не живут, как у нас. Клиенты их любят, ценят, чаевым я могу позавидовать.
Тут ко мне подошел негр и по-русски спросил, как будем мыть машину. Я ему объяснил, не на английском, конечно, и он кивнул.
—Они что у вас, русские?—спросил я.
—Один есть русский, да,—сказал хозяин.—А остальные настоящие. Один есть даже американский. Но все с регистрацией.
—Хозяин,—окликнул меня еще один негр,—воском натирать будем?
—А быстро?—спросил я.
—Да пять минут,—засмеялся он, и мне открылась белозубая, можно уверенно сказать белозубая, улыбка.
Наверное, именно этот негр и был американский.
—Натирайте!—разрешил я, хотя никогда этого не делал из принципиальных соображений. Мне всегда казалось, что из меня таким образом хотят вытянуть как можно больше денег за единицу времени и что этому надо сопротивляться. Но я не мог отказать этому человеку. Что-то во всей этой картине было невероятно притягательное: негры, в клубах белой пены трущие твою машину, энтузиазм какой-то общий, заразительный. Любой абсурд притягателен, а этот как-то особенно. Потом один опять подошел ко мне.
—Принимай работу, хозяин,—сказал он с таким жарким африканским акцентом, что я и правда почувствовал себя хозяином—если не всей жизни, то уж, по крайней мере, вот именно этой ее части.
Я бегло осмотрел машину. Я вообще не хотел ее осматривать. Меня так заинтересовал сам процесс, что я был полностью удовлетворен. Но все-таки меня что-то смутило. И я быстро понял, что именно: моя машина была грязная.
—А это что?—спросил я и показал ему.—А это?
—Ототрем, хозяин!—ослепляюще улыбнулся он.
И они втроем набросились на какое-то пятнышко, которое, по-моему, испугалось только одного вида их тряпок и отошло само собой. Но таких пятен было слишком много. Я накануне ездил за город, и капот машины зафиксировал все прелести загородной жизни с ее жучками и насекомыми.
—Хозяин, это полировать надо,—сказал один.—Деньги немаленькие, но полировать надо. Так не отойдет. Сделаем за семь тысяч.
—Да как не отойдет!—разволновался я.—Есть же средство от насекомых! Я видел! Уже так делали! 50 рублей.
—Полировать надо,—со вздохом сказал он.—Средствам не верь. Краску разъедают. П…ц машине.
Он так выразительно произнес это слово, что я сразу поверил. Даже чуть не решил продавать. Потом опомнился, заехал на другую мойку, где мне эти пятна за 50 рублей и оттерли какие-то таджики.
Как я искал невесту другу
Один мой знакомый, который недавно развелся, решил найти себе невесту. Сначала он пошел в кино. Посмотрел «10 000 лет до нашей эры». И признавался потом, что так увлекся историей доисторической любви, что совершенно забыл, зачем пришел, а после сеанса с чувством выполненного долга и с уверенностью, что очень качественно отдохнул, просто встал и вышел из кинотеатра и только дома вспомнил, что ездил искать невесту. Он сходил потом еще в одно кафе. Ничего хорошего из этого, честно говоря, тоже не получилось. Он пришел в модное кафе и часа два сидел там один. Сначала пил чай, потом давился им, и ему казалось, что все на него смотрят и думают, что он тут делает один. Ни одна девушка к нему не подошла, кроме официантки, и он уже хотел даже с официанткой познакомиться и, может, жениться на ней, что ли. На самом деле ему просто надоело думать о том, что ему надо жениться, и он действительно на многое был способен. И жалел бы об этом всю жизнь. А может, и нет. Но официантка просто обслужила его, и совсем не так, как он себе уже начал представлять. Тогда он пошел гулять по Калининскому проспекту. То есть он на самом деле уже совершенно отчаялся. Когда он мне про это рассказал, я даже не мог поверить, что он это делал. Да, похоже, уже совсем у него нервы ни к черту были. Но и на Калининском проспекте он не встретил свою суженую. И вдруг, когда он вернулся к себе в Южное Бутово, то обнаружил на автобусной остановке объявление о том, что жители микрорайона приглашаются на конкурс красоты их муниципального округа. Билет стоил 500 рублей. Он не пожалел этих денег. Было у него какое-то предчувствие, что ли. Он пошел на этот конкурс и не пожалел. Там было хорошо. У конкурса красоты были спонсоры, было множество призов. Звучала музыка, наконец. И он увидел ее. Она была чудо как хороша хоть в классическом платье, хоть в классическом купальнике. Она, правда, не заняла призовых мест. Но он решил, что это и хорошо: не зазнается и не привлечет к себе слишком много внимания. И он решил обязательно дождаться ее после конкурса на улице и для начала проводить домой. А по дороге, чем черт не шутит, сделать и предложение.
И я его спрашиваю:
—Ну а она что?
—Да ты знаешь,—говорит он,—решил подождать пока. Я на ней обязательно женюсь, но не сразу.
—И сколько ты ждать намерен?
—Четыре года еще.
—А почему?
—Да там, понимаешь, статьей пахнет, если сразу.
—То есть ей сколько?
—Четырнадцать.
—Как же так,—говорю я,—ты же хотел жениться здесь и сейчас или не жениться уже никогда. А теперь будешь ждать четыре года. Полюбил?
—Да как сказать. Просто, по-моему, другие не согласятся.
—А она согласна?
—Да я ее еще пока не спрашивал.
Как я попал в больницу
Недавно я попал в больницу. Это оказалась кардиореанимация. Я только потом понял, что это кардиореанимация. Я не знал, куда меня везут и главное—что со мной. Просто вдруг стало бешено колотиться сердце, и я не мог сделать ни шагу. Я так и не понял, куда оно рвалось. Мне казалось, что ничего страшного не происходит. Ну, сейчас пройдет. До этого я посмотрел кино о приключениях Гаррисона Форда и остался очень доволен. Ничто не предвещало беды: ни мне, ни ему. Да, я еще выпил много кофе в этот день: две чашки утром, две днем, еще две—часа через полтора… Меня отговаривали пить столько кофе, но мне это было как-то смешно: ну что же может случиться со мной вот из-за этого кофе? Приехала «скорая», и я вышел к ней. Мой вид им не понравился. Они попросили меня раздеться, сделали электрокардиограмму и вдруг начали поспешные реанимационные мероприятия. Парень, который давал мне кислород и ставил капельницу, чего-то сильно разволновался. Я не понимал причины этих переживаний. Мне было, конечно, не очень хорошо. Не то что плохо-плохо-плохо. Я понимал, что его смутило мое давление (не буду говорить, какое), еще какие-то данные, выскочившие у него на аппаратуре. Но мне казалось, что ему-то уж точно нервничать не надо. Наконец он выпрямился надо мной и с какой-то стариковской торжественностью в голосе произнес:
—Поздравляю вас! Вы чудом остались живы!
Он имел в виду, что если бы они вовремя не приехали и что если бы это была другая, не такая профессиональная бригада, то чудо, собственно говоря, и не случилось бы. Он вышел из машины покурить, а я остался. И вот я начал осознавать, что же со мной случилось на самом деле, а я и не понял. Слова «вы чудом…» и особенно «поздравляю!..» стучали у меня в мозгу чаще, чем все еще стучало мое сердце, и, по крайней мере, с такой же аритмией. То есть мне стало страшно. Даже очень. Я почувствовал, что начал дрожать. Через пару минут меня стал бить озноб. Или, вернее, колотить. А его все не было. Водитель реанимобиля в это время ругался с кем-то, кто заставлял его переставить машину. Водитель говорил, что если он сейчас сдвинет ее с места, то «там мужик сразу помрет», а тому, которому реанимобиль перегородил дорогу, надо было ехать, в том числе и ценой, не сомневаюсь, моей жизни. Тут наконец опять зашел доктор. Он посмотрел на меня и сказал:
—Ой, а что это вас так трясет?
—Да холодно что-то,—пробормотал я.
—Нет,—покачал он головой,—это не от холода. Это не первый раз такой эффект, когда я что-нибудь в этом роде пациенту говорю. Это я уже видел. Это все нервы.
Как я ловил рыбу
В Центральном дворце культуры Софии в конце прошлой недели собралась культурная и дворцовая элита Болгарии. Встречали российскую делегацию во главе с президентом России. В связи с особой торжественностью момента чаю выпить было негде. Но на четвертом этаже, там, где были в основном служебные помещения, я нашел чай в пластиковых стаканчиках и соленые палочки «Хрус-хрус». Когда я наслаждался ими, ко мне подошла болгарка лет 35 и на плохом русском (то есть, подозреваю, на хорошем болгарском) спросила:
—Вы из Москвы?
Я сначала не мог ни подтвердить, ни опровергнуть, потому что еще полчаса назад видел телесюжет о митинге протеста против приезда президента России в братскую Болгарию, но потом решил, что терять мне нечего, а приобрести я могу уважение к себе, и ответил:
—Конечно.
—Я тоже!—сказала она.
Она, конечно, погорячилась, но выяснилось, что она училась в МГУ имени Ломоносова и что жили мы в одном общежитии на улице Шверника, 19, и что она отлично знает моего друга-болгарина, с которым мы жили вообще в одной комнате в общежитии... Она рассказала мне, что окончила филологический факультет и что теперь работает журналисткой, и что давно мечтала сходить на такой концерт, который тут сейчас будет, и посмотреть наконец на группу «На-На».
—А вы не знаете, почему Анна Нетребко не приехала?—спросила она вдруг.
—А почему вы думаете, что она должна была приехать?—удивился я.
—Ну, она же оперная певица.
—И что?
—Но здесь же все лучшее, что у вас есть: оркестр Светланова, Спиваков, «На-На»...
—Владимир Путин,—не удержался я.
—Дмитрий Медведев,—подхватила она.
—Нет,—поправил я ее.—Он еще в Тюмени.
Она, по-моему, не расстроилась и начала спрашивать про своих однокурсников. Я не знал ни первого, ни второго, ни третьего... Никого из ее однокурсников я не знал, она не отставала, и тогда я посоветовал ей зарегистрироваться на сайте Odnoklassniki.ru. Потом мы с ней даже поужинали, и она демонстрировала мне знаменитое болгарское гостеприимство, а в знаменитой болгарской находчивости я убедился сам, выходя из ресторана и забрав открытку, на которой был изображен голый по пояс Владимир Путин с удочкой в руках и по колено в воде и с подписью: «Приезжайте к нам в Болгарию на рыбалку!» Она позвонила мне уже на следующее утро совершенно счастливая. Она зашла на этот сайт, и ее приняли как родную. Она вспомнила всех, и все вспомнили ее. А один парень, как ей показалось, ждал ее письма все эти годы. И она сказала, что мы, видимо, в ближайшее время увидимся в Москве.
—Нет,—говорю,—это вы увидитесь. А я-то тут при чем?
—Ну как же!—воскликнула она.—А чай в стаканчиках?! А «Хрус-хрус»?! А «Приезжайте к нам на рыбалку!»?!
—Ты обо всем уже написала в «Одноклассниках»?—догадался я.
—Конечно!—засмеялась она.
Фото ДМИТРИЯ АЗАРОВА/КОММЕРСАНТ