Вчера президент России Владимир Путин на форуме ВТБ "Россия зовет!" вступил в дискуссию о том, будет ли конфискацией решение о переводе накопительной части пенсии в страховую. Кроме того, Владимир Путин дал понять, что его устраивает ситуация, когда в стране неидеальная демократия и идеальная стабильность: в такую страну идут инвестиции. Под конец дискуссии президент исчерпывающе объяснил новые правила игры для миноритарных акционеров ТНК-BP. Откровенностью заразился и специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ.
Фото: РИА НОВОСТИ
Фото: РИА НОВОСТИ
Перед началом форума его участники рассуждали между собой, скажет что-нибудь Владимир Путин о том, зачем у людей решили забрать их пенсию, или не скажет.
— Жил я, жил, работал-работал, а потом у меня все, что нажил, забрали! За что? — спрашивал меня топ-менеджер одной известной финансовой группы, пристроившись с чашкой чая у перил лестницы в холле.
А я и сам задавался этим вопросом. Мне ведь даже чая не хватило.
В зале в это время шла вялая дискуссия. Председатель правления ВТБ 24 Михаил Задорнов рассказывал, что ВТБ 24 работает с отрицательными рисками по ипотеке, а с этим спорить никому и не хотелось.
Зал при этом был наполовину полон, или, если быть более точным, наполовину пуст.
До краев наполнился он, когда здесь появился господин Путин. Президент констатировал преодоление острой фазы мирового политического кризиса, но не гарантировал быстрого выздоровления мировой экономики (хотя, если бы и гарантировал, никто уже, кажется, не удивился бы). Президент назвал российскую экономику почти пятой экономикой мира. По объему ВВП (президента и в самом деле бывает иногда очень много) РФ на тысячные доли процента отстает от ФРГ.
— Но на этом хорошие новости, как говорится, заканчиваются,— признал Владимир Путин.— Производительность труда у нас, например, в два раза ниже, чем в Германии.
Как говорится, все это великолепие разбивалось о вывеску "Штанов нет".
На сцене вместе с президентом России сидели несколько инвесторов мирового уровня. Они все были хороши, но по-разному. Кристина Стенбек, инвестор из Швеции, была просто хороша, и все тут. Бразилец Андре Эстевес был хорош тем, что представлял такую же развивающуюся (хоть и никак не разовьющуюся) экономику, как Россия. Лоренс Хо из Гонконга — тем, что готов был отдать практически весь Гонконг за один Дальний Восток.
Глава ВТБ Андрей Костин как модератор обращался к спикерам на сцене с вопросами, которые были в меру провокационны, но скорее не в меру комплиментарны. Кристину Стенбек Андрей Костин спросил, зачем ее компания продала ВТБ за $2 млрд компанию Tele2 (сам он при этом не рассказал, зачем ВТБ купил эту компанию за $2 млрд. На днях, когда стало известно, что ВТБ намерен продать Tele2 пулу неназванных инвесторов, этот вопрос стал риторическим).
— Или это просто сделка? — поинтересовался господин Костин.— Вы готовы по-прежнему вкладывать в Россию?
— Мы остаемся в России! — ответила эта молодая (причем по годам) розовощекая женщина с льняными шведскими волосами под гром аплодисментов зала (позже она назвала себя ветераном инвестиций в Россию, и это откровенное кокетство заслужило ожидаемую порцию новых аплодисментов).
Кристина Стенбек призналась, что долго думала, как быть: развивать бизнес в России, как учили в школе, или "сделать бизнес по-русски".
— Мой отец здесь так его делал,— объяснила она залу, причем, судя по раздавшемуся хохоту, никому здесь ничего не надо было объяснять.
Если исходить из того, что ее бизнес процветает, а из России девушка уходить не собирается, выбрала она второе.
Лоренс Хо разъяснил, что доходы одной его компании равняются сейчас доходам всего игорного Лас-Вегаса, и дал понять, что он хотел бы освоить Дальний Восток: места здесь еще больше, чем возможностей.
— Здесь можно создать многопрофильный курорт,— рассказал он,— где будут трудиться тысячи людей, обслуживающих рекреационную игровую зону.
Я сначала подумал, господину Хо не успели объяснить, что в России нет игорного бизнеса, но потом понял, что есть люди, которым ничего не надо объяснять: он, видимо, имел в виду одну из четырех игорных зон, которые по закону можно построить в России (и ни одна не построена).
Это был пока единственный человек, который пришел на форум с конкретным инвестиционным предложением. Предложение о создании в рекордные сроки (четыре-пять лет) российского Лас-Вегаса под Владивостоком (или вместо Владивостока) пока, кажется, не оценили. (А можно было, причем в круглую сумму.)
— Сингапур же открыл свой игорный бизнес иностранным компаниям! — с волнением и упреком закончил господин Хо.
Господин Путин, в отличие от себя же, впервые на такого рода встречах не стал комментировать ни одно выступление (а то это означало бы, что он на самом деле втянулся в торговые переговоры с господином Хо) и перешел к ответам на вопросы.
Британский инвестор Томас Смит спросил, действительно ли Россия собирается сократить государственные расходы в результате замедления экономического роста.
— Когда мы ставили свои амбициозные цели, мы исходили из действовавших на то время условий,— господину Путину вопрос, похоже, не понравился, и он не стремился к тому, чтобы понравился ответ.— Мы всегда будем исходить не из того, что хочется, а из того, что есть. Но будем стремиться к тому, чего хочется.
А все равно придется довольствоваться тем, что есть.
Другой британский инвестор спросил Владимира Путина, какой свой успех тот считает самым значительным за последние (почему-то) три месяца.
Президент рассказал, что успех — это субстанция крайне относительная и что "нельзя ставить себе оценок". После этого без заминки он закончил:
— Работа идет удовлетворительно.
Помедлил и добавил:
— Вполне.
То есть он решил, что это все-таки не три, а три с плюсом.
Полтора балла он снял себе за низкую производительность труда в России.
Наконец задал свой вопрос корреспондент газеты The Wall Street Journal, одним своим вопросом инвестировавший в свое издание немалые средства (причем не свои, а Владимира Путина). Он спросил, достаточно ли сильно российское правительство, чтобы сделать акцент на повышении производительности труда и при этом справиться с рисками роста безработицы. Но главное, может ли Владимир Путин гарантировать безопасность всем проходящим по "делу 6 мая" (на Болотной площади.— А. К.) и заметным политикам, которые сейчас сидят по старым делам, а также другим заметным людям, которые уехали из страны.
— Это увеличит доверие инвесторов,— закончил журналист под аплодисменты зала.
— Нам необходимо думать обо всем, что связано с защитой собственности,— откликнулся на эти аплодисменты Владимир Путин.— Но надо соблюдать закон. И тогда инвестор получит сигнал: в России стабильная ситуация.
Таким образом, для Владимира Путина, видимо, по-прежнему стабильность, длящаяся годами, является сама по себе результатом, а не средством достичь какой-то другой результат (то есть средством развития).
И инвестиции, которые могут прийти в страну вследствие стабильности, будут инвестициями в будущую стабильность.
— Старые дела? — переспросил господин Путин.— Эти люди, которых вы, видимо, имеете в виду, никогда политическими делами не занимались и стали политическими деятелями, только когда попали в места лишения свободы.
Людей, которых он вместе с корреспондентом The Wall Street Journal имел в виду, не так уж много. Человека два. И они уже почти отсидели, и выйдут они на свободу, хотят они этого или нет, теми, кем стали в тюрьме. То есть политическими деятелями.
Ну, один-то уж точно.
— Стабильность важна,— еще раз произнес Владимир Путин,— власть должна быть сильной, последовательной и справедливой.
То есть власть должна быть точно такой же, как мечта о ней.
Владимир Путин считает, что есть страны, которые не считаются в западном сообществе идеалами демократии, "но ситуация там стабильная, и инвестиции не заставляют себя ждать".
Россия к этим странам, очевидно, не относится. Не потому, что является идеалом демократии. А потому, что инвестиции сюда никак не идут (несмотря на то что Россия по крайней мере раз в году зовет их).
Но, видимо, модель, которую президент России так исчерпывающе обозначил, сам Владимир Путин считает совершенно подходящей для России. Роста безработицы он не боится:
— Поддерживать архаичные рабочие места нет смысла.
После этого и взял слово российский инвестменеджер. Он спросил, пойдет ли на пользу то, что индивидуальные пенсионные накопления в размере почти 250 млрд руб. решено конфисковать в пользу бюджета.
Судя по новой волне аплодисментов, этого вопроса ждала по крайней мере вся российская часть зала (то есть гораздо больше половины).
— У нас прямо как на съезде КПСС: длительные продолжительные аплодисменты в адрес выступающих! — не удержался господин Путин (в его адрес пока аплодисментов не было, но раздражало его, очевидно, не то, что не аплодировали ответам, а то, что аплодировали вопросам, причем именно таким).
Речь шла о решении перевести пенсионные доходы граждан, хранящиеся в частных накопительных пенсионных фондах, в страховую часть.
— Правительство,— заявил господин Путин,— даже не обсуждает вопрос конфискации (то есть президент вообще на всякий случай выше таких решений.— А. К.). В накопительной системе функционируют вообще-то уже 2,5 трлн руб., и вопрос их использования не решен. Минфин пользуется... бумаги двигает туда-сюда...
Первый раз зал засмеялся в ответ на его слова: здесь было слишком много людей, которые слишком хорошо понимали то, что он имеет в виду.
— Алексей Леонидович (Кудрин.— "Ъ") почему-то не смеется,— продолжил президент,— а ведь это он начал!
Господин Путин еще раз ужаснулся слову "конфискация":
— Боже упаси! Более того, и накопительная система не закрывается как проект. Мы должны гарантировать вкладчикам их деньги в пенсионных фондах. Я не хочу, чтобы появились обманутые вкладчики в пенсионные фонды!
Владимир Путин пообещал, что правительство до конца года примет еще "пять-шесть решений такого рода". Частные пенсионные фонды, по его словам, должны пройти процедуру нового лицензирования, "и как только будет создана система гарантий, фонды снова начнут работать".
Владимир Путин предпочитал чего-то недоговаривать. То есть понятно, что частные пенсионные фонды уже очень сильно провинились, но он не считал нужным говорить, чем именно.
Тут снова заговорил менеджер, который задал вопрос:
— Те поступления от граждан, которые должны будут образоваться в 2014 году, поступят в страховую систему, а не в накопительную. Это и есть почти 250 млрд руб., про которые я сказал.
Подлежащие, он имел в виду, конфискации по умолчанию.
— Да, но накопленное не будет конфисковано,— разговор, продолжавшийся уже больше часа, стал, кажется, наконец-то интересен господину Путину.
— Но почему накопление (видимо, прежде всего, как процесс.— А. К.) перейдет к другому лицу? — настаивал интервьюер.
— Я уже сказал, но могу усугубить,— кивнул президент.— Те, кто заинтересован, пусть заботятся, чтобы продвинуть в правительстве те пять-шесть решений, о которых я говорил (видимо, до сих пор усилия на самом деле тратились на то, чтобы их заблокировать.— А. К.). Правительство еще в начале года обещало это сделать.
Кажется, уже все намеки были розданы. Но окончательную ясность решил внести глава ВТБ:
— В последнее время мы видим активную продажу пенсионных фондов топ-менеджерам компаний, которым эти фонды принадлежат. Чтобы топ-менеджеры получили в свои руки ликвидность. В результате для вкладчиков получается другая степень рискованности. Нельзя этого допустить.
Порог откровенности разговора неожиданно упал до плинтуса.
— Масштаб разный! — воскликнул Владимир Путин.— Раньше были обманутые вкладчики жилья. А это же... вся Россия перед нами!..
Американка Натали Уоллес не могла, безусловно, не спросить про Сирию. Господин Путин использовал этот вопрос, чтобы лишний раз связать одной ответственностью за решение о ликвидации химического оружия в Сирии не только Россию и США, а и чуть не все остальные страны, по крайней мере "двадцатки":
— Это связано с позицией Китая, Бразилии, Индии... Вы представляете, какие страны-то я называю?!
Да, это страны БРИКС.
— Наш форум приобретает характер политико-инвестиционного форума! — с удовлетворением констатировал Андрей Костин.
К финансовым проблемам Владимира Путина вернула еще одна инвестор из США, пожелавшая остаться неназванной. Она говорила о проблемах миноритарных акционеров ТНК-ВР.
По ее словам, средняя стоимость обыкновенной акции ТНК-ВР, когда компанию покупала "Роснефть", была 85 руб. "Роснефть" заплатила за акцию 100 руб. Сейчас такая акция стоит на рынке 54 руб., "то есть капитализация существенно снизилась". При этом "Роснефть" продает обыкновенные акции миноритариям за 67 руб. Оценка независимой аудиторской компании — 123 руб.
— Считаете ли вы цену справедливой? — закончила она.
Вопрос был сформулирован так стремительно, доходчиво и кратко, что зал снова утонул было в аплодисментах.
Впрочем, напор, содержавшийся в этом вопросе, снова не понравился Владимиру Путину.
— Главное, чтоб все эти действия не привели к изъятию собственности,— поддержал он (неизвестно, впрочем, кого.— А. К.). Цена, как известно, определяется рынком, а не тем, чего хочет основной акционер...
То есть он призвал миноритарных акционеров торговаться с основным. Ведь основной, если миноритарий не понял, именно уже торгуется.
Впрочем, миноритарный акционер предпочитал в этот момент торговаться с Владимиром Путиным. И неожиданно выторговал:
— Правительство,— сказал президент, не допустит, чтобы нарушили права миноритарных акционеров... чтобы забрали вашу собственность... да еще явочным порядком. Заставлять это сделать никогда нельзя! — воскликнул он в некотором даже волнении.
А как же, возникает вопрос, тогда это делать?
— Отбирать ничего нельзя. Можно договариваться,— разъяснил правила игры Владимир Путин.— А чтобы заставляли вас продавать — это абсолютно недопустимо!
Яснее-то уже и не скажешь.