— Резко кризисная ситуация наступила 14 августа. Стало понятно, что валютный рынок прекратил существование и идет только попытка по любым ценам скупить валюту. Появились уже очереди перед обменными пунктами. Эти два последних критических дня показали неизбежность ситуации, когда надо принимать уже кардинальные решения.
15 августа собрались на даче у премьер-министра. Комплекс мер был выработан там. А ЦБ был инициатором этой встречи. Мы поставили вопрос о том, что либо мы гасим эти долги по ГКО и ОФЗ за счет ЦБ, но при наличии законодательного решения Думы — и это понятным образом ведет и к девальвации, и к эмиссии в очень больших объемах,— либо мы принимаем те решения, которые и были приняты, то есть одновременно девальвация и остановка выплат по ГКО.
— Кто-нибудь возражал?
— Возражал фактически только Борис Федоров. Но внятно объяснить, что делать в ближайшую среду с выплатами по ГКО, он не смог.
— Все очень логично. Почему же тогда вы подали в отставку?
— К этому времени произошла смена правительства, и после нескольких встреч и разговоров с Виктором Степановичем Черномырдиным я понял, что политически считается правильным (Черномырдин так считал, и я думал, что это было мнение и президента), что и в ЦБ должны произойти изменения. Можно было, как я понял из разговора, обойтись отставкой нескольких заместителей председателя ЦБ. Но я считал, что по моральным соображениям неприемлемо перекладывать на кого-то ответственность, а самому сделать вид, что кто-то иной принимал решения. Да и накал страстей был таков, что уходить было нужно только всем тем, кто эти решения принимал. В итоге в отставку ушел я, через короткое время Алексашенко, Потемкин...
— Вернемся немного назад. В конце 1997 года, после обвала финансового рынка в Юго-Восточной Азии, был расширен валютный коридор. Вы уже тогда видели, что курс больше держать нельзя?
— Мы хотели обеспечить себе большую гибкость и фактически перейти к плавающему курсу, но в пределах, которые были заданы коридором. Но это как раз привилегия сильных, когда движение курса не вызывает паники, даже если курс снижается, то национальная экономическая жизнь от этого не зависит. У нас же, как только в начале 1998 года произошло некоторое изменение курса, началась массированная скупка валюты, и деньги снова стали уходить с рынка ГКО.
— Однако в начале 1998 года ЦБ начал снижать ставку рефинансирования...
— Я не помню полностью развития событий. К сожалению, Минфин вновь вернулся к заимствованиям на рынке ГКО.
— И этот план привел к краху рынка. Почему?
— Промахнулись в оценке наших перспектив по бюджету. Эти мои слова — не попытка переложить на кого-то другого ответственность. Просто у нас, к сожалению, выводов из всего происшедшего никто толком не сделал. Пытались подменить это обвинениями. Попытались найти каких-то заговорщиков, очередной "жидо-масонский заговор" в ЦБ. А это ни к чему нормальному не ведет.
— Говорят, что, когда Кириенко назначили премьером, он предлагал девальвировать рубль, но вы были против.
— Нет, мне Кириенко никогда не предлагал девальвировать рубль, придя в правительство. Я не обсуждал с ним этого. Но я действительно был против девальвации, пока была надежда спасти стабильность рубля.
— Но делалось ли что-нибудь, чтобы избежать 17 августа?
— То, что надо готовиться к кризису, было понятно как минимум с июня. И обсуждения этого процесса в том или ином режиме шли. В частности, с участием МВФ, когда вырабатывалась антикризисная программа. Она не была реализована, потому что не была принята Госдумой. Правительство не смогло убедить Думу в том, что эта налоговая программа необходима. Может быть, тогда уже можно было говорить более резко о том, в каком мы состоянии и что нам грозит. Но не думаю, что это было бы убедительным для Думы и они пошли бы навстречу правительству Кириенко по налоговым вопросам. Дума, по-моему, до сих пор не понимает связи между бюджетом, налогами и валютным курсом.
— Ну а если бы, скажем, в ноябре 1997 года вы знали, что произойдет, чтобы вы изменили в политике ЦБ?
— Аргументы не могут измениться от ноября к августу. Выбор был между двумя сценариями. До последней минуты одними и теми же. Первый: попытаться поддерживать курс рубля, но при этом ограничивать новые заимствования на рынке ГКО и тратить средства из бюджета на погашение займов. В этом случае была возможность поддержать курс рубля. И второй: выкупить за счет средств ЦБ долг по госбумагам. Это неизбежно должно было привести к девальвации, поскольку означало денежную накачку экономики. Эти сценарии развития экономики различались кардинально. Сценарий с девальвацией — это сценарий инфляционный. Сценарий, который был избран, сулил возможность выйти из кризиса, не потеряв главного — инвестиционной привлекательности нашей экономики. Потому что крепкий рубль нужен был как фактор. Когда происходит девальвация, то это уже непреодолимый недостаток. Рынок умирает.