Миграция вместо классовой борьбы

Классовая борьба в мире закончилась. На смену ей пришла борьба между бедными мигрантами и гражданами богатых стран. В ближайшие десятилетия это новое противостояние будет определять будущее мировой экономики и политики.

АЛЕКСАНДР ЗОТИН, Валлетта--Москва

"Территориальные воды Евросоюза вблизи Африки превращаются в кладбище" — так прокомментировал недавнее затопление у берегов острова Лампедуза очередного судна с мигрантами премьер-министр Мальты Джозеф Мускат. "Я не знаю, сколько еще людей должны погибнуть в море, чтобы что-то наконец было сделано. Правила должны поменяться. Они могут быть жестче или мягче, но нынешняя система не работает, и ее нужно исправлять",— заявил он.

Как рассказали мне мальтийцы, бизнес поставлен на поток. В Ливии за $2 тыс. каждый желающий может договориться с владельцами судов. Перевозчики подплывают к берегам Мальты или Лампедузы и сбрасывают искателей лучшей жизни на маленькие плотики — а дальше уже сами. Христианам из Эфиопии, Эритреи и Сомали правительство Мальты предоставляет статус беженцев. Поток желающих всеми правдами и неправдами пробраться в ЕС растет с каждым днем, ни Мальта, ни Италия толком не знают, что делать, "система не работает". Политику в отношении мигрантов действительно придется менять, но в любом случае дальше будет хуже. Власти ЕС сталкиваются с экономической силой, мощь которой в полной мере еще не осознали.

Генеалогия борьбы

В 1848 году Карл Маркс и Фридрих Энгельс написали статью, ставшую основополагающим политическим текстом ХХ века — "Манифест Коммунистической партии". Рассматривая текущую ситуацию в мире, они постоянно подчеркивали один факт: все люди в цивилизованных обществах разделены на два противоборствующих класса — собственников средств производства (капиталистов) и людей, продающих свой труд, лишенных собственности (пролетариев).

В "Манифесте" авторы провозгласили принцип интернациональной солидарности пролетариата: "Современный промышленный труд, современное иго капитала, одинаковое как в Англии, так и во Франции, как в Америке, так и в Германии, стерли с него (пролетария.— "Деньги") всякий национальный характер. Законы, мораль, религия — все это для него не более как буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы".

Разделение на два больших класса было самоочевидным в ту эпоху: промежуточных слоев, тех, что сейчас принято называть средним классом, толком не было. Пролетарии были почти в равной степени бедны и эксплуатируемы во всех странах и могли изменить свою участь, по мнению Маркса и Энгельса, только путем революции и построения бесклассового общества по всему миру.

Пролетарию нечего терять, кроме своей страны

Однако то, что было справедливо для середины ХIХ века, неприменимо для анализа современной ситуации. Классовой борьбы больше не существует, утверждает экономист Всемирного банка Бранко Миланович в своей статье "Global Inequality: From Class to Location, from Proletarians to Migrants", грозящей стать новым манифестом — на сей раз не коммунистическим, а миграционным. Классовая борьба не умерла, а трансформировалась в трудовую миграцию, утверждает он.

Аргументы такие. Маркс и Энгельс довольно точно описали современную им ситуацию. Так, в Англии 1867 года доходы рабочего класса, составлявшего 72% населения, стартовали от трети среднего заработка по стране (низшая 1/8 распределения) до 1,1 среднего заработка (высшая 1/8 распределения). Все богатство было сосредоточено у высших 6% населения, собственников и капиталистов (доходы этих 6% в шесть раз превышали доходы всего рабочего класса). Похожая ситуация наблюдалась и в других развитых странах. В развивающихся — а подробная статистика есть, например, для Чили или Бразилии — классовая поляризация была еще сильнее.

Однако, несмотря на глобально бедственное положение, средние заработки рабочего класса существенно отличались бы для той или иной страны, если бы сами страны сильно отличались друг от друга по уровню среднего дохода. Мог быть, например, рабочий в богатой стране богаче среднего представителя обеспеченного слоя в бедной стране? Нет.

В соответствии с реконструкциями британского историка экономики Ангуса Мэдисона, в 1850 году средний доход в беднейших странах (Цейлон и Китай) составлял около $600 на душу в год (здесь и далее — по паритету покупательной способности в долларах 1990 года). Самыми богатыми странами были тогда Великобритания и Нидерланды с доходом около $2,3 тыс. Таким образом, разница между средними доходами в богатейших и беднейших странах была менее чем четырехкратная. Соответственно, в беднейших и богатейших странах доходы и жизненные стандарты рабочих, зарабатывающих неплохо (около среднего дохода по стране), не могли различаться более чем в четыре раза. А основная масса представителей рабочего класса, получавших меньше среднего заработка по стране, жили приблизительно на уровне физиологического минимума, и их жизненный уровень в богатейших и беднейших странах отличался не более чем в два раза. Иными словами, рабочий в Англии жил лучше, чем рабочий в Китае, но совсем ненамного.

Отсюда логично вытекал коммунистический принцип интернациональной солидарности пролетариата. И классовой борьбы. Ведь основной разрыв в доходах полтора столетия назад действительно был между классами, а не между странами.

Миграционный манифест

В ХХI веке все поменялось. Теперь благополучие отдельного гражданина в гораздо меньшей степени зависит от классовой принадлежности и в существенно большей — от того, в каком месте он родился. Например, средний представитель 10% самых бедных американцев богаче, чем 90% индийцев. Если брать некоторые африканские страны — пересечения вообще нет, скажем, 5% самых бедных датчан богаче, чем 5% самых богатых граждан Мали.

Конечно, более тонкое разграничение покажет, что некое пересечение всегда есть. Если, например, делить население не на группы по 10% или 5%, а, скажем, смотреть по 1% или вообще по отдельным индивидам, тогда мы сможем найти сколько-то малийцев, которые богаче некоторых датчан. Однако статистическая значимость такого пересечения все равно будет минимальна. Допустим, 2-3% малийцев окажутся богаче самых бедных датчан. Главный вывод от этого не изменится: основная ответственность за неравенство в современном мире не в классовой принадлежности, а в местоположении. Иными словами, можно быть бедным на национальном уровне и одновременно богатым на глобальном, и наоборот. Это ослабляет связь между классовой принадлежностью и бедностью или богатством.

А все потому, что разница в средних доходах между странами сейчас гораздо выше, чем была полтора столетия назад. Опять же, по данным Мэдисона, средний доход на душу между богатыми и бедными странами в 2007 году различался более чем в 100 раз (вместо 4 к 1 в 1850-м). Это увеличение разрыва объясняется просто: в то время как уровень развития беднейших стран сегодня и полтора столетия назад мало чем отличается, благосостояние богатых стран стремительно возросло. Нынешние чемпионы — США, Норвегия, Сингапур, Швейцария — имеют средний доход более чем $30 тыс. в год на душу населения (небольшие Люксембург и Катар — значительно больше), в то время как беднейшие страны вроде Нигера, Конго, Бурунди и ЦАР — $350-700.

Пролетарий в Нью-Йорке — вполне богатый человек по глобальной шкале благосостояния. Так, по данным исследования банка UBS "Prices and Earnings: A Comparison of Purchasing Power Around the Globe" за 2009 год, средняя зарплата неквалифицированного рабочего-строителя в Нью-Йорке составляет $16,6 в час, в Лондоне — $9,7, а вот в Дели — $0,6, в Найроби — $0,5, в Шанхае — $0,8. Пролетариат в развитых странах в основном успешно "обуржуазился". А вот в бедных — нет.

Осажденная крепость благополучия

Тот факт, что положение беднейших слоев населения в разных странах существенно отличается, имеет важные экономические и политические последствия. Вся марксистская конструкция классовой солидарности пролетариата базировалась на объективных предпосылках, то есть на схожести условий существования беднейших слоев в разных странах. Сейчас вся эта схожесть пропала. У пролетариев в богатых и бедных странах почти нет общих интересов. Скорее наоборот. В московском Западном Бирюлево местные небогатые жители не выразили особой солидарности с классовыми братьями — трудовыми мигрантами из небогатых стран. Новое постмарксистское разделение общества на родившихся в "богатых" и "бедных" местах — питательная почва для национализма.

Второе следствие нового мира с географической пропастью в доходах — сильнейшее миграционное давление. Возможность многократно увеличить доход посредством переезда из бедного места в богатое — серьезный мотив для миграции.

Один из способов избежать этого — попытаться скрыть информацию об огромной разнице в уровне жизни в богатых и бедных странах. Увы, в эру интернета, телевидения, мобильной связи, социальных сетей это практически невозможно. До последнего времени это удавалось лишь руководству Северной Кореи, где хранение радиоприемников со свободной настройкой считается уголовным преступлением. Однако и здесь свое дело делают контрабандные китайские видеомагнитофоны и DVD-плееры.

Проблема пролетарской революции уже неактуальна. Актуальны революция миграции и проблемы, которые она порождает. Миланович полагает, что неизбежным ответом на новые вызовы будет, с одной стороны, форсированная помощь в развитии бедным странам, с другой — вынужденная либерализация миграции.

Однако и с той, и с другой политикой возникают трудности. Вряд ли можно быстро сблизить уровень развития Эфиопии с уровнем Италии или Таджикистана с Россией. С либерализацией миграции тоже не все просто. Политика мультикультурализма по отношению к мигрантам, как заявила еще в прошлом году канцлер ФРГ Ангела Меркель, себя исчерпала. Адаптировать мигрантов к новой жизни в развитых странах не всегда просто.

Мальтийцы не только видят морское кладбище вокруг острова — судя по разговорам, многие из них чувствуют себя как в осажденной крепости. Она, судя по всему, рано или поздно обречена на взятие, точно так же, как и другие привлекательные места на глобальной карте благосостояния. Впрочем, классовая борьба середины ХIХ — начала ХХ века так и не вылилась в мировую революцию. Остается надеяться, что и нынешняя, не менее острая миграционная борьба тоже завершится более или менее мирно.