"Росбалт" не доказал, что ролики с нецензурной лексикой на сайте агентства изначально были отредактированы. Так в Мосгорсуде объяснили мотивы решения отозвать у СМИ свидетельство о регистрации. Гендиректор "Росбалта" Лариса Афонина и первый зампред думского комитета по информационной политике, информационным технологиям и связи Вадим Деньгин обсудили ситуацию с ведущим Андреем Норкиным.
Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ / купить фото
В четверг суд удовлетворил иск, который подавал к агентству Роскомнадзор. Поводом стало размещение на "Росбалте" материалов с использованием нецензурной лексики. Представители агентства неоднократно называли претензии ведомства необоснованными, поскольку нецензурные выражения содержались не в редакционных статьях, а в сторонних роликах с YouTube.
— Лариса Владимировна, что собираетесь делать теперь?
Л.А.: Собираемся опротестовывать решение Московского городского суда. А до тех пор продолжаем работать в обычном режиме, исполнять все взятые нами на себя обязательства.
— Какие-то новые документы вы готовы предъявить? Если Мосгорсуд вам не удалось убедить, почему считаете, что в следующей инстанции удастся?
Л.А.: Потому что мы считаем, что, возможно, там работают более профессиональные и более порядочные люди. Не говорю ничего плохого о Мосгорсуде, но дело в том, что вы говорите — "новые доказательства". И старые-то не были рассмотрены. Наши доводы просто не были выслушаны.
— Вадим Евгеньевич, как вы прокомментируете эту историю? Вы согласны с таким результатом?
В.Д.: Вы знаете, это, естественно, прецедент. Такого еще не было после принятия закона. Здесь две стороны есть. Во-первых, "Росбалт" — известное агентство, которое отличается своим профессионализмом, скоростью подачи информации, объективностью. Но, с другой стороны, у нас закон принят, где не допускается никакое идиоматическое выражение, никакое предоставление материалов с использованием его на всеобщее обозрение. Это сделал "Росбалт". Неважно, откуда это было, с YouTube, неважно, какой был источник, самое главное, что они разместили.
Если мы сейчас будем говорить о том, что закон, который принимается, обязателен для исполнения для всех в Российской Федерации, на чем мы настаиваем, пытаясь быть правовым обществом, то такая ситуация, конечно, имеет место быть. Должны понести наказание именно те структуры, которые это выставили. Если подобная ситуация не была рассмотрена должным образом, о чем сейчас говорит мой оппонент, то пусть они рассматривают в Верховном суде. Если они докажут, что подобные материалы не были представлены и не были размещены на территории собственного источника, в данном случае ресурса, то тогда так тому и быть, тогда Верховный суд отменит решение нижестоящей инстанции, все станет на круги своя.
Но, на мой взгляд, если подобные материалы были представлены, то никаких послаблений суд не должен давать только по той простой причине, что остальные средства массовой информации, размещающие подобные вещи в дальнейшем в своих источниках, также будут руководствоваться не буквой закона, а буквой того, какая практика была сделана Мосгорсудом или Верховным судом, если такая ситуация будет об отмене такого решения. Я ни в коем случае не хочу давить ни на одну из инстанций. Должно быть четкое грамотное рассмотрение, как правильно сказал мой оппонент, профессиональными людьми, которые независимо оценивают то, что произошло.
— Лариса Владимировна, внушают вам надежду слова Вадима Евгеньевича Деньгина?
Л.А.: Нет. Вы знаете, мне надежду не эти слова внушают, мне надежду внушает статья 15 закона Российской Федерации о средствах массовой информации. Там сказано, что средство массовой информации может быть признано недействительным только в четырех случаях, а именно: если свидетельство о регистрации получено обманным путем, если средство массовой информации не выходит в эфир более года, если устав редакции не принят, не утвержден в течение трех месяцев со дня первого выхода в свет, и, наконец, четвертое — если имела место повторная регистрация данного средства массовой информации. В иных случаях сама подача иска о признании свидетельства о регистрации СМИ не имеет под собой правовых оснований. Вот что я могу сказать по этому поводу.
В.Д.: Естественно, вы, средство массовой информации, прекрасно понимаете, что вас читает огромное количество людей, которые, возможно, могут последовать вашим размещенным материалам, идеям, мыслям и как-нибудь их использовать. У меня вопрос к вам: были размещены материалы, учитывающие в них нецензурную лексику?
Л.А.: Отвечаю: после введения поправок в закон мы провели со своим коллективом работу, с редакторами, о том, что с 1 июля закон начинает действовать, будьте внимательнее, если только вам покажется, что это относится к нецензурной лексике, не "записывайте". Есть такой, значит, термин, в кавычках. И, соответственно, все наши редакторы, если они используют такого сорта ролики с YouTube — не наш контент, в нашем редакционном контенте такого нет, не было и не будет — но если мы используем какой-то сторонний контент, и там вдруг откуда-то вылезают эти выражения, то у нас есть технические средства их ликвидировать, смикшировать, затушевать любое слово. Именно это и было проделано с этими роликами. Так в чем заключается наша ошибка? В том, что мы предполагали, что Роскомнадзор, надзорное ведомство, понимаете, практически наши коллеги, которые позволяют нам оставаться в нашей работе в рамках правового поля, не будут нас закрывать по первому же требованию? Они нам позвонили, мы ролики сняли, мы их даже не сохранили у себя, понимаете?
В.Д.: Понимаю, но дело в том, что вы выставили …
Л.А.: Вот эту версию, которая "запикана", у нас даже ее нет.
— Нет, Вадим Евгеньевич, подождите, пожалуйста, Лариса Владимировна объясняет, что то, что появилось, было потом исправлено, убрано с этого сайта.
Л.А.: Нет, не потом. Неужели не понимаете? Это было в момент, когда мы выставляли эти ролики, они уже были отредактированы таким образом, "запиканы". К когда Роскомнадзор к нам обратился, мы это сняли.
В.Д.: Оппонент пеняет на пробелы в законе, да? Где надо прописать четвертый пункт за нецензурную брань. В данном случае нет в законе "запикивания" нецензурных выражений, которые все прекрасно слушают по радио. "Коммерсантъ" же не позволяет себе выставлять в ролики в виде "запиканных" выражений, которые прекрасно понимают, что дальше идет.
— Нет, почему? Мы, например, Владимира Вольфовича часто ставим в эфир и запикиваем, когда он…
В.Д.: Владимир Вольфович никогда не ругается.
— Да что вы говорите? Он не ругается, но он употребляет идиоматические выражения. Например, некоторое время назад в эфире одной радиостанции он говорил, приводил русскую поговорку, и рыбку съесть и — дальше я "запикаиваю" — на это дело сесть. Но Владимир Вольфович это дело говорит. Но мы это тоже давали.
В.Д.: На кол сесть?
— Нет, он говорил без всякого "запикивания". Это я сейчас вам "запикиваю".
В.Д.: Я понял. Вы знаете, тут самое главное резюме, что касательно именно комитета, никакой информации к нам не поступало, чтобы мы дали какую-то оценку, ни с одной, ни с другой стороны. Но мое мнение такое, что для того, чтобы не возникало подобных диспутов и таких ситуаций, на мой взгляд, "Росбалт" не должен был вообще выставлять подобные ролики на ротацию.