Дело об оскорблении правителей

€45 тыс. еще несколько месяцев назад могли бы взыскать с того, кто посмел оскорбить президента Франции. Сейчас закон, защищающий честь и достоинство главы республики, отменен, и Франсуа Олланда можно оскорблять совершенно безнаказанно. Между тем еще неизвестно, отделаются ли Денис Кудрявцев и Виктория Кузнецова, закидавшие помидорами короля и королеву Нидерландов, 15 сутками ареста. Законы, защищающие первых лиц государства от оскорблений, могут быть как мягкими, так и жестокими, но если правитель не слишком уверен в своей популярности, кара обычно оказывается весьма суровой.

КИРИЛЛ НОВИКОВ

Танцы в храме

Оскорбление первых лиц государства всегда жестоко каралось, и все же время от времени отдельные смельчаки решались задеть чувства того или иного правителя обидным словом или делом. Особенно много хулиганов появлялось, когда власть делала что-то неправильно. В свою очередь, правители, чтобы в корне пресечь всякое недовольство, начинали трактовать законы об оскорблении настолько широко, что при желании обвинить в их нарушении можно было кого угодно. Само появление закона об оскорблении правителя было связано как раз с такой практикой.

В Древнем Риме с незапамятных времен существовал закон об оскорблении римского народа. После гражданских войн Цезаря и Октавиана сенат и народ были отодвинуты на второй план, а вся полнота власти сосредоточилась в руках императоров. После Октавиана власть унаследовал император Тиберий, который творчески подошел к старому закону. Теперь это был закон об оскорблении величества, и под "величеством" понимался сам император. Когда претор, ответственный за полицейский надзор, спросил, стоит ли судить оскорбителей, Тиберий произнес: "Законы должны исполняться", после чего в стране воцарился настоящий террор. Римский историк Светоний так описывал эту эпоху: "Кто-то снял голову со статуи Августа (то есть самого Тиберия.— "Деньги"), чтобы поставить другую; дело пошло в сенат и, так как возникли сомнения, расследовалось под пыткой. После того как ответчик был осужден, подобные обвинения понемногу дошли до того, что смертным преступлением стало считаться, если кто-нибудь перед статуей Августа бил раба или переодевался, если приносил монету или кольцо с его изображением в отхожее место или публичный дом, если без похвалы отзывался о каком-нибудь его слове или деле... Всякое преступление считалось уголовным, даже несколько невинных слов... В один день двадцать человек были сброшены в Тибр, среди них и женщины, и дети".

Закон хорошо служил Тиберию, но не спас его от насильственной смерти. Однажды император потерял сознание, и его окружение, решив, что Тиберий умер, поспешно принесло присягу его наследнику Калигуле. Когда же Тиберий внезапно пришел в себя, придворные его просто задушили, чтобы не отвечать за оскорбление величества перед пристрастным судом.

В Средние века в Европе появилось множество государств и государей, и каждый из них карал оскорбителей в меру своей фантазии. Между тем в христианском мире правил владыка, перечить которому не решались даже короли. В XI-XIII веках авторитет папы римского был непререкаемым, но тем не менее находились люди, которые не признавали никаких авторитетов. Многие студенты и клирики, не имевшие прихода, странствовали из города в город и попутно сочиняли стихи на средневековой латыни. Ваганты, или голиарды, как их называли, отличались специфическим чувством юмора и обожали насмехаться над католическим клиром и самим римским понтификом. Один из безымянных поэтов прекрасно сформулировал общее для вагантов отношение к церковной иерархии: "Нет, не милосердье пастыри даруют, а в тройном усердье грабят и воруют. Загубили веру, умерла надежда. Делают карьеру жулик и невежда" (перевод Льва Гинзбурга). Дело не ограничивалось глумливыми стишками — ваганты пели и плясали в храмах. Руководство Сорбонны негодовало: "Священники и клирики танцуют на хорах, переодевшись в женские платья... и поют непотребные песни. Во время мессы они у самого алтаря едят кровяную колбасу. Они играют в кости на святом алтаре... Они бегают и скачут по всей церкви и даже не краснеют".

В XIII веке церковь приняла множество постановлений, направленных против вагантов. Им запрещалось петь на хорах, их лишали привилегий клира, их объявляли еретиками и так далее. Голиардам все было нипочем, пока за дело не взялся король Франции Филипп IV Красивый. Этот государь стремился подчинить церковь своей власти, для чего существенно расширил закон об оскорблении монарха. Филипп IV объявил себя защитником веры, из чего следовало, что всякое оскорбление церковной власти, будь то ересь или пляска в храме, является прямым оскорблением самого короля. Из этого следовало, что любая выходка вагантов могла привести на плаху. В начале XIV века движение голиардов пошло на спад, и вскоре о нем практически забыли.

Филипп Красивый пытался построить централизованное государство, но его преемникам долго не удавалось осуществить мечту короля о тотальном контроле над обществом. Построить абсолютную монархию удалось лишь Людовику XIV, власть которого стала абсолютной. Одним из методов укрепления абсолютизма стало широкое применение закона об оскорблении величества. Однако чем прочнее становилась власть "короля-солнца", тем больше врагов, тайных и явных, он приобретал. Многие диссиденты, спасаясь от всевидящей цензуры, бежали в Голландию, где можно было свободно публиковать любые памфлеты — даже самого оскорбительного содержания. Крамольная литература контрабандой поставлялась во Францию и быстро расходилась по рукам. Особенное раздражение короля вызывали карикатуры, и, когда ему удавалось добраться до кого-то из рисовальщиков, следовала неминуемая расправа.

В 1694 году по Парижу начали гулять листки с карикатурой крайне оскорбительного содержания. За несколько лет до того на площади Победы (пляс де Виктуар) был воздвигнут грандиозный памятник Людовику XIV: статую короля окружали четыре скованные фигуры, символизировавшие побежденные народы. Карикатурист изобразил тот же памятник, только место поверженных врагов заняли морганатическая супруга короля мадам де Ментенон и три его любовницы. Король был в ярости. Художника схватили, судили за оскорбление величества и сожгли на костре.

Карикатурный скандал

В XVIII веке законы об оскорблении величества существовали практически во всех странах Старого Света, но не везде они применялись с равным рвением. В частности, в Англии довольно спокойно относились к карикатурам, памфлетам и эпиграммам. В то же время в абсолютистской Франции борьба с крамолой не прекращалась ни на минуту. При Людовике XV оскорбителей уже не казнили, но тюремное заключение им было гарантировано. В 1717 году Вольтер был обвинен в сочинении стихов, оскорблявших достоинство регента Филиппа Орлеанского, который правил страной по малолетству короля. Просветитель провел 11 месяцев в Бастилии и был отпущен, когда выяснилось, что стишок сочинил не он. После этой истории Вольтер действительно начал высмеивать власть — и делал это гораздо успешнее, чем безымянный стихоплет.

Особую ярость властей по-прежнему вызывали карикатуры, и тому были веские причины. Если памфлеты и пасквили были ориентированы на читающую публику, то разноцветные картинки, выполненные в лубочном стиле, скупало неграмотное простонародье. Карикатуры оказывали на массы огромное воздействие, сравнимое разве что с эффектом от телевидения, и потому полиция вылавливала карикатуристов с особым усердием. В 1722 году по велению Филиппа Орлеанского в стране был создан особый карикатурный трибунал, который разбирал дела рисовальщиков и издателей глумливых картинок. Такая враждебность регента к сатирикам была вполне понятной, ведь его финансовая политика уже заставила смеяться над ним всю Европу. В 1718 году министром финансов стал протеже Филиппа Орлеанского шотландец Джон Лоу, который наводнил Францию ничем не обеспеченными ассигнациями, что вскоре привело к грандиозному финансовому краху.

Борьба с оскорбителями не прекратилась и после того, как Людовик XV достиг совершеннолетия. В 1730 году министр королевского двора маркиз де Морепа записал в своем дневнике: "Невозможно понять, почему правительство запрещает все эти шутливые рисунки, почему оно наказывает ссылкой и тюрьмой за все эти гравюры, каковые более смешны, нежели преступны. Не стоит употреблять власть ради таких мелочей. Люди смотрят на эти картинки из любопытства и покупают их потому, что они запрещены, а французам нравится иметь нечто запрещенное". Иными словами, распространение оскорбительных картинок превратилось в доходный, хоть и опасный, бизнес, поскольку спрос на них был постоянно высок, а в годы экономических неурядиц и кризисов вырастал еще больше. Либеральные взгляды аукнулись маркизу де Морепа в 1749 году, когда он сочинил эпиграмму на королевскую любовницу и за это лишился министерского поста.

Между тем не все карикатуры были безобидны. Чем глубже погружалась в кризис Франция и чем беспомощнее выглядело правительство, тем злее и грубее становилась сатира. В предреволюционные годы сложился настоящий канон оскорблений короля и его окружения: Марию-Антуанетту все чаще рисовали в образе проститутки, а Людовика XVI — в виде жирной свиньи с человеческой головой. В результате, когда дело дошло до взятия Бастилии и похода на Версаль, общественное мнение в отношении династии было уже сформировано, что закончилось весьма плачевно для короля и его семьи.

Новая власть начала с полной отмены цензуры, но очень скоро об этом пожалела. Якобинцы претендовали на всю полноту власти, но при этом не могли вытащить страну из политического, экономического и военного кризиса, так что оснований для острот в их адрес было более чем достаточно. Революционеры отвечали террором. Особый гнев Робеспьера вызвал рисунок некоего Эрси, на котором был изображен сам вождь якобинцев, гильотинирующий палача среди леса гильотин. Подпись поясняла, что Робеспьеру пришлось самому взяться за грязную работу, поскольку все прочие граждане свободной Франции уже взошли на эшафот. Эрси, разумеется, казнили.

Наполеон пошел еще дальше. Его возмущали многочисленные карикатуры, которые на него рисовали английские художники. В 1802 году в ходе переговоров о мире с Великобританией первый консул Бонапарт потребовал, чтобы оскорбителей его чести и достоинства приравняли к убийцам и фальшивомонетчикам и выдавали Франции для суда и наказания. Англичане отказали, и заключенный мир оказался непрочным.

Оскорбительные картинки продолжали сыпаться на первых лиц Франции и в последующие эпохи, так что война с карикатурами не прекращалась, и чем серьезнее цензоры относились к своей работе, тем злее становились карикатуристы. В 1832 году в журнале La Caricature появился рисунок Оноре Домье, изображающий короля Луи-Филиппа в образе Гаргантюа, пожирающего богатства Франции. Художник отсидел шесть месяцев за оскорбление величества, а журнал был закрыт. Однако друг Домье, Шарль Филиппон, не успокоился и вскоре создал знаменитый рисунок, на котором толстощекий Луи-Филипп постепенно превращался из человека в грушу. Образ короля-груши очень пригодился революционерам в 1848 году, когда монархия во Франции окончательно пала.

Между тем карикатуры постепенно становились неотъемлемой составляющей мировой политики, поскольку с их помощью можно было легко вызвать международный скандал. В 1877 году британский Punch опубликовал рисунок, на котором президент Франции Мак-Магон тонул в грязи. Журнал был запрещен во Франции. Французские художники тоже попортили немало крови зарубежным правителям. В 1882 году в Германии был запрещен французский Chat Noir за карикатуры на Бисмарка, а в 1898 году рисунки из Le Rire взбесили Берлин и Стамбул. Кайзер Вильгельм и султан Абдул-Хамид были изображены в образе охотников, истребляющих мирных армян. Однако самый большой скандал разгорелся в 1901 году, когда в разгар англо-бурской войны L`Assiette au Beurre поместила антианглийскую карикатуру художника Жана Вебера. Рисунок назывался "Бесстыдный Альбион" и изображал нагнувшуюся женщину с голым задом, увенчанным короной. Хуже всего было то, что у задницы имелись человеческие черты, в которых угадывалось сходство с британским королем Эдуардом VII. Французское правительство, не желая проблем с Лондоном, приказало изъять скандальный номер и перерисовать карикатуру. Англичанке пририсовали непрозрачную нижнюю юбку, и лицо британского монарха скрылось от читающей публики.

"Арестованным не хватит места"

После падения Второй империи во Франции отменили закон об оскорблении величества, но в 1881 году приняли закон, запрещавший оскорблять президента республики. В этом же году некий Симон Бубе был осужден за то, что обозвал президента Жюля Греви бездуховным головорезом (voyou profanateur) и иконоборствующим хамом (goujat iconoclaste). Французских президентов ругали часто, но закон применялся очень редко, поскольку правительство Третьей республики не ограничивало гражданские свободы. Совсем другая ситуация сложилась в Германии после прихода к власти Вильгельма II. Молодой кайзер любил произносить речи и с большой помпой вмешивался во внешнюю и внутреннюю политику, нередко с деликатностью слона в посудной лавке. В 1890 году Бисмарк, устав спорить с самоуверенным монархом, ушел в отставку, и Вильгельм II был предоставлен самому себе. Стиль правления кайзера вызывал нарекания и откровенные насмешки, а он не умел ни терпеть, ни прощать и к тому же был лишен чувства юмора. Вильгельм II начал самоутверждаться с помощью закона об оскорблении величества, и вскоре от его вечно уязвленного самолюбия стонала вся Германия.

За первые семь лет правления Вильгельма II вынесли 4965 приговоров по делам об оскорблении германского монарха. Разумеется, среди осужденных было немало журналистов и карикатуристов. К примеру, мюнхенский художник Теодор Томас Гейне сел на шесть месяцев за карикатуру на кайзера. Однако наравне с сознательными оппозиционерами за решеткой оказывались простые обыватели, далекие от политики. В Гамбурге посадили человека, который посмеялся над песней, сочиненной самим кайзером, в Дюссельдорфе посадили глухого, обронившего непочтительное слово. 19-летняя девушка получила два месяца тюрьмы за то, что ей не понравился портрет императора, выставленный в витрине магазина. Другая девушка в своей комнате в присутствии подруги сорвала со стены портрет Вильгельма II. Подруга сообщила кому надо, и преступница отправилась в тюрьму. 13-летний мальчик провел за решеткой неделю за какую-то шалость, приравненную к государственному преступлению. Комик, пошутивший о кайзере со сцены, получил девять месяцев. Одна газета писала: "Закон об оскорблении величества нарушается ежедневно, и если преследовать каждого, кто не согласен с действиями императора или правительства, то придется превратить все казармы в тюрьмы, иначе арестованным не хватит места". Однако никто и не собирался сажать всех до одного. Жертвы судебной машины выбирались совершенно случайно, и чем непоследовательнее работало правосудие, тем сильнее был эффект устрашения.

Постепенно закон начали применять к фальсификаторам истории, то есть к исследователям, пытавшимся отойти от официальной версии прошлого страны. Один немецкий историк из Берлинского университета писал: "У ученых должно быть право критически высказываться о событиях прошлого... В конце XIX века гражданин любой страны, за исключением России и варварских государств, должен иметь право критиковать политику своего правительства".

Однако Вильгельма II мало волновало приближение ХХ столетия: только в январе 1899 года было вынесено 48 приговоров по делам об оскорблении величества. И все же репрессии не возымели ожидаемого эффекта. Критические высказывания в адрес власти звучали все настойчивее, и многие немцы шли в тюрьму с гордо поднятой головой. В конце концов правительство осознало, что столь суровые наказания только разжигают недовольство. В 1904 году кайзер пошел на попятную и потребовал от Министерства юстиции проявлять больше мягкости и гибкости к оступившимся. В 1906 году Вильгельм II помиловал всех, кто был осужден за оскорбление величества, и больше не возвращался к массовым репрессиям.

И все же пример кайзеровской Германии оказался заразительным. В Османской империи и Японии законы об оскорблении монарха были приняты по германскому образцу. Не отставал и Сиам (нынешний Таиланд). Король Сиама Рама V Чулалонгкорн посетил Германию в 1898 году и привез домой последнее достижение европейской юридической мысли. Впрочем, в Таиланде широко применять этот закон стали только в конце ХХ века.

После Первой мировой войны в Европе утвердилось множество диктаторских режимов, а оскорблять диктаторов всегда было небезопасно. Тюрьмы нацистской Германии, франкистской Испании, хортистской Венгрии и других стран, строивших светлое фашистское будущее, были набиты политическими оппонентами и рядовыми гражданами, проронившими неосторожное слово. Вторая мировая закончилась победой демократии, по крайней мере к западу от железного занавеса, но рецидивы охоты на оскорбителей все еще случались. В 1958 году во Франции разразился тяжелейший политический кризис, связанный с войной в Алжире. Стране грозили ультраправый путч и, возможно, гражданская война. В этой обстановке власть была передана генералу де Голлю, который провел конституционные реформы, но одновременно установил авторитарный режим. Сначала его политикой были недовольны левые, а потом, когда генерал сдал Алжир, хотя война там была практически выиграна, на него ополчились и правые. Оскорбления сыпались на де Голля со всех сторон, а его правительство отвечало арестами и приговорами. Если с 1881 по 1958 год по закону об оскорблении президента было осуждено всего восемь человек, то за десять лет голлистского правления по этой статье осудили 350 граждан Франции. Среди них был, например, один журналист, назвавший де Голля лжецом. Борьба за честь и достоинство президента закончилась, как обычно, революцией. В 1968 году восстало французское студенчество, и, хотя порядок удалось восстановить, режим пал уже через год. В 1969 году де Голль ушел в отставку, а в 1970 году скоропостижно скончался.

Торт, ботинок и томат

К концу ХХ века в большинстве европейских стран на оскорбления первых лиц государств смотрели сквозь пальцы. Французский закон по традиции был суров, но президент Франсуа Миттеран, пришедший к власти в 1981 году, обещал, что не будет его применять, и сдержал обещание. В 2000 году тюремный срок за подобные деяния и вовсе был заменен штрафом в размере до €45 тыс.

В западных монархиях законы, защищавшие монарших особ от оскорбления, все еще существовали, но применяли их крайне редко и в щадящем режиме. Нужно было очень постараться, чтобы попасть под суд по такой статье, хотя некоторым это все же удавалось. В 2000 году некий Ивен Браун запустил торт в лицо канадскому премьер-министру Жану Кретьену и отделался условным сроком. В следующем году история повторилась с шведским королем Карлом XVI Густавом, в которого бросил торт 16-летний подросток. Напавший заплатил штраф и потрудился на общественных работах. Шведскому монарху вообще не везло. В 2012 году 72-летняя Карин Маттссон из Северной Швеции обнаружила в своем кошельке монету достоинством в одну крону, которая сильно отличалась от остальных. Если на обычных монетах помещается надпись "Карл XVI Густав, король Швеции", то на этой было написано: "Наш прелюбодей король". Так неизвестные фальшивомонетчики отозвались на слухи о том, что шведский монарх закатывал вечеринки с моделями и вообще не пропускал ни одной юбки. Виновных так и не нашли.

Порой оскорбителей все-таки наказывали, но не слишком жестоко. В 2007 году в Нидерландах некий разорившийся предприниматель написал королеве Беатрикс письмо, переполненное угрозами и оскорблениями, в котором обозвал главу государства шлюхой, заявил, что Голландии больше не нужна монархия, и потребовал отменить День королевы. Наглец был оштрафован на €400, отсидел 90 дней и отработал 80 часов на благо общества.

Британская монархия год за годом сносила оскорбления и всевозможные выходки в свой адрес и в конце концов приобрела устойчивый иммунитет к нападкам всякого рода. Вместе с тем, хотя за грубость в отношении королевской семьи не сажали в тюрьму, неудачная фраза вполне могла стоить ее автору политической карьеры. В 2009 году член Лейбористской партии Питер Уайт резко прокомментировал предложение одного из консерваторов сделать день 60-летия правления Елизаветы II выходным. Уайт написал в Facebook о королеве: "Какой смысл праздновать бриллиантовый юбилей кого-то, кто родился в привилегированном положении? Она является паразитом и доит эту страну везде, где только может". Партия заставила Уайта принести публичные извинения, а потом изгнала его из своих рядов.

Впрочем, подданные британской королевы все еще могут быть наказаны за оскорбление величества, особенно если живут где-нибудь в Австралии, а оскорбление носит совсем уж непотребный характер. В 2011 году во время визита королевской четы в Брисбен бармен по имени Лиам Уорринер продемонстрировал Елизавете II и ее супругу герцогу Эдинбургскому государственный флаг Австралии. Проблема была в том, что Уорринер удерживал знамя оголенными ягодицами. За свой поступок хулиган был арестован и оштрафован на 750 австралийских долларов, но гордо заявил, что поступит точно так же, если в его страну приедет Барак Обама.

За пределами Европы с оскорбителями поступают гораздо жестче. Самые длительные сроки — в Таиланде: здесь за оскорбление короля или членов его семьи можно сесть на 20 лет. Судят по этой статье нечасто, за последние 50 лет — немногим более 300 человек, однако приговоры оказываются действительно суровыми. В 2011 году американец тайского происхождения Джо Гордон сел на 2,5 года за то, что нелицеприятно отозвался о его величестве Пхумипоне Адульядете. С гражданами Таиланда местный суд и вовсе не церемонится. В 2012 году после года в заключении умер Ампхон Тангноппаку, обвиненный в рассылке SMS, содержание которых задевало честь и достоинство королевы. Пожилой таец уверял, что даже не умеет набирать текст на мобильном телефоне, но все равно получил 20 лет тюрьмы.

Таиландские строгости могут показаться пережитком средневековья, но это не совсем так. Судебная система королевства ужесточилась после военного переворота 2006 года и особенно после беспорядков 2008 года. В общем, в стране повторяется ситуация, хорошо известная по европейской истории: первое лицо государства становится чрезвычайно обидчивым, как только появляются сомнения в легитимности его правительства.

Зато средневековые традиции процветают на Ближнем Востоке. В Иране за оскорбление руководителей страны полагается 74 удара кнутом, которые, впрочем, могут быть заменены на 24 месяца тюрьмы. Вместе с тем исламский мир в последние годы постепенно осваивает цивилизованные способы оскорблений и столь же цивилизованные виды наказаний за них. Как многие помнят, 14 декабря 2008 года в Багдаде во время пресс-конференции президента США Джорджа Буша случился неприятный инцидент. Журналист Мунтазар аз-Зайди швырнул в американского лидера ботинок и прокричал: "Вот тебе, собака, прощальный поцелуй от иракского народа!" Буш увернулся, охрана скрутила журналиста и крепко избила. Аз-Зайди получил три года тюрьмы, но вышел уже через девять месяцев. Весь арабский мир чествовал его как героя, да и без работы он не остался. Сейчас туфлеметатель трудится на ливанском телевидении. Исторический ботинок был безжалостно уничтожен спецслужбами, но его копия выставлена в одном из нью-йоркских музеев.

В целом мир, кажется, усвоил урок истории: чем больше власть пытается наказать своих обидчиков, тем тяжелее приходится в кризисные годы, когда сил на репрессии уже нет, а рассерженных граждан становится больше, чем обычно. Британская либеральная традиция показала на длинной дистанции свое преимущество перед французской традицией цензуры и мелочного контроля. Это, похоже, поняли даже во Франции. В 2008 году левый активист Эвре Эон встречал кортеж президента Саркози плакатом с надписью: "Проваливай, придурок" (Casse-toi pov`con). За это Эон был арестован и по решению суда выплатил €30. Активист не успокоился и обжаловал решение в Европейском суде по правам человека, заявив, что французский закон ущемляет его свободу слова. Эон выиграл суд, получил назад свои €30 и заодно вошел в историю, став последним французом, осужденным по закону 1881 года о защите чести и достоинства президента республики. В июле 2013 года французский парламент отменил этот закон как противоречащий фундаментальным правам человека, так что теперь Франсуа Олланда можно безнаказанно оскорблять. Учитывая резкое неприятие его политики многими французами, можно предположить, что такая возможность будет весьма востребована.

Последний инцидент с оскорблением величества, как известно, произошел в Москве 9 ноября, когда короля Нидерландов Виллема-Александра и его супругу королеву Максиму закидали тухлыми помидорами. Активисты "Другой России" Денис Кудрявцев и Виктория Кузнецова промахнулись, но успели прокричать: "Кровь Долматова на вас!" Метатели сели на 15 суток, а королевская чета, верная европейским традициям, сделала вид, что ничего не заметила. Неизвестно, возбудят ли против другороссов какое-нибудь уголовное дело и не переквалифицируют ли помидоры во что-нибудь потяжелее, но уже ясно, что голландцы, привыкшие к подобным инцидентам, вряд ли будут требовать суровой кары для посягнувших на монаршее достоинство. Остается надеяться, что игнорировать политических хулиганов обходится гораздо дешевле, чем преследовать их по всей строгости закона.