Премьера балет
Фото: Александра Мудрац/Фото ИТАР-ТАСС
Фото: Дамир Юсупов/Большой театр
Фото: Дамир Юсупов/Большой театр
Фото: Дамир Юсупов/Большой театр
На исторической сцене Большого состоялась премьера балета Обера "Марко Спада", сочиненного Пьером Лакоттом по старинному спектаклю Жозефа Мазилье. О премьере — ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Строго говоря, это расширенная версия балета, который знаменитый стилизатор Пьер Лакотт неоднократно ставил для разных трупп. Впервые — в 1981 году по заказу Римской оперы в честь 200-летия Даниэля Обера. Весь балет — вплоть до костюмов и декораций — хореограф Лакотт сочинил сам. Ведь от оригинального спектакля главного балетмейстера Парижской оперы Жозефа Мазилье, поставленного в 1857 году, остался только сценарий, написанный Скрибом, да газетные рецензии.
Декорации хореографа Лакотта получились наивно-простодушными, как в старинном провинциальном театре (плоские пейзажи римских окрестностей, рисованные объемы дворцовых залов и соборной площади), костюмы — наивно-роскошными, как в театре придворном. Сюжет остался запутанным. Дочь богатого бандита Анжела, не подозревающая о профессии отца, влюбляется в князя Федеричи, который отвечает ей взаимностью, однако помолвлен с маркизой Сампьетри, в которую, в свою очередь, влюблен капитан драгунов Пепинелли, охотящийся за неуловимым разбойником Спадой,— тот выдает себя за аристократа настолько успешно, что запросто обменивается визитами с губернатором. В финале разбойника смертельно ранят, а любовные пары соединяются в устраивающем всех сочетании.
Вот этот самый балет хореограф Лакотт и предложил худруку Сергею Филину в ответ на просьбу поставить что-нибудь для Большого. (Стоит напомнить, что именно Лакотт стал первым за 100 лет серьезным западным автором, поставившим для москвичей эксклюзивный спектакль: в 2000 году его успешная стилизация "Дочери фараона" ознаменовала рождение новой, постсоветской, труппы Большого, потребовав от артистов совершенно иной техники и сценических навыков.) На сей раз 81-летний хореограф перенес в Москву расширенную версию уже готового, однако нигде в мире не идущего спектакля и предоставил Большому эксклюзивные права сроком на семь лет.
Признаться, "Дочь фараона", в последний раз показанная год назад, выглядит гораздо более сбалансированной, нежели новая постановка. Как ни странен подобный упрек, но в "Марко Спаде" слишком много танцев. Причем однотипных: здесь нет самостоятельно действующего кордебалета (хотя многочисленное "тело балета" все время мельтешит на сцене, аккомпанируя танцующим премьерам), здесь нет демихарактерных и жанровых плясок, равно как и малых ансамблей (зародившийся было Pas de six чахнет на ранней стадии адажио). Зато "Марко Спада" побил все рекорды по количеству па-де-де: в первом акте их целых три, во втором — два, в третьем — одно, но непомерно разросшееся, с тремя балеринскими, двумя премьерскими вариациями и несколькими кодами. Поставлено все это на одном, чисто французском, языке, типичном для Лакотта: с обилием всевозможных антраша, па-де-бурре, пируэтов, быстрого allegro и прочей мелкой техники, дополненной вполне крупными "большими" пируэтами и фуэте. Комбинации движений варьируются, повторяются, так что к третьему акту уже трудно припомнить, чем, скажем, вариация князя отличалась от вариации драгуна, а танец разбойничьей дочери — от танца маркизы.
При этом пантомиме хореограф отвел минимальное, строго регламентированное время. Едва успев познакомиться, герои приступают к основательному па-де-де, а сюжетные перипетии мелькают так стремительно, что за ними не уследить. В довершение неразберихи хореограф так и не определился с жанром спектакля. Вообще-то балет выглядит веселой пародией на вампуку: кукольные солдатики с деревянными ружьями, разбойники в атласных камзолах, бандитки в очаровательных туалетах, потешные погони, обмороки дам, комические сценки ограблений. Однако, похоже, сам хореограф полагает, что поставил не комедию положений, а чуть ли не социальную драму: ближе к финалу мизансцены наполняются вполне искренним пафосом, отчего обретают незапланированный юмор — особенно забавна поза умирающего Спады на руках у дочери, копирующая пьету Микеланджело.
В такой ситуации актеры-танцовщики не знают, что и как им играть. Выигрывают те, кто вполне отдался комической стихии. Здесь лидирует Игорь Цвирко в роли влюбленного капитана. Он преуморителен, однако за превосходной мимической игрой не пропадают и его танцевальные подвиги. Американец Дэвид Холберг успешно выпутался из амплуа романтического героя, сыграв Марко Спаду с отменным чувством юмора и почти гротесковой пластической остротой. И хотя по чистоте исполнения Холберг уступает трем московским солистам (и Цвирко, и легконогому Вячеславу Лопатину в роли безымянного жениха, и непогрешимому в танце, но крайне скованному в пантомиме Семену Чудину), его разбойник, похожий на аристократичного вампира, цементирует весь этот разросшийся дивертисмент.
Роли главных героинь отданы питомицам Вагановской академии Евгении Образцовой (Анжела) и Ольге Смирновой (маркиза). Пожалуй, последняя танцует более остро, стильно и точнее строит фразы, чем ее опытная коллега Образцова со своей фирменной, кочующей из балета в балет мягкостью и столь же неизменным обаянием (эти отличия особенно заметны в сцене урока танцев). Однако в третьем акте выигрышные вариации Анжелы позволили балерине Образцовой взять реванш, проявив дополнительные краски своего дарования вроде живости и даже некоторого темперамента. Впрочем, к чистоте танца и технике обеих прим придраться трудно: французской лексикой они овладели вполне. Как, собственно, и вся труппа, танцующая гораздо свободнее, точнее, легче и проворнее, чем 13 лет назад, на премьере французской "Дочери фараона". А если учесть, что для этого анафемски тяжелого балета подготовлено целых четыре состава исполнителей, то за профессиональный уровень балета Большого можно не беспокоиться. Зрителям же достался роскошный, многолюдный, жизнерадостный спектакль, который лишь подкрепит их уверенность в том, что умом балет не понять: это дело диковинное, праздничное и совершенно бессмысленное.