Дело о рекордном воровстве на почте

6 млн руб. стоили посылки и ценные письма, потерянные и похищенные только в 25 управлениях связи СССР лишь за первые три месяца 1933 года. Отечественная почтовая служба никогда не отличалась качеством работы. В стародавние времена ямщики, перевозившие мешки с почтой, нередко разворовывали их, отдавали посторонним или просто теряли. Проверки, проводившиеся в канун революции, показывали, что среди почтовых служащих процветает пьянство, ведущее к небрежному обращению с почтой и ее утрате. Но массовые кражи корреспонденции стали отличительной чертой советской почты. А когда за такие хищения начали сурово карать, почтовые отправления просто перестали доставлять.

ЕВГЕНИЙ ЖИРНОВ

Первые растраты

История отечественной почты — поистине необычайное собрание фактов. В разные эпохи существовали различные способы доставки корреспонденции, а потому менялся и характер проблем. Однако причины вопиющих недостатков на протяжении веков оставались неизменными, как не менялся и результат: почтовые отправления доставлялись исключительно плохо и при этом регулярно исчезали без следа.

Посол австрийского императора барон Сигизмунд фон Герберштейн в XVI веке в своих "Записках о Московии" отмечал, что почтовые лошади на Руси малы и плохо ухожены. От этого, как выяснили русские историки почты, корреспонденция и путники доставлялись крайне медленно, если речь не шла о царских гонцах и грузах.

В последующие века едва ли не главной проблемой русской почты считалась система финансирования. Почтой и доставлявшими ее ямщиками с 1619 года ведал Ямской приказ, а платить за оказанные услуги должны были приказы, отправлявшие грузы и людей. В принципе каждый служилый человек, выезжавший по казенной надобности, оплачивал прогоны из выданных ему подорожных сумм. Однако деньги в приказах находились не всегда, зато в указах и другого рода распорядительных документах предписывалось отправить имярек "без мешкотности", срочно. А ямщики и Ямской приказ потом годами упрашивали Казанский или Сибирский приказы все-таки заплатить за прогоны. Хоть как-то поддерживать работоспособность Ямскому приказу помогал собираемый им ямской сбор с населения. Той же цели служили и "полонянные деньги", собиравшиеся одновременно с ямскими, как считалось, на выкуп из плена русских воинов в следующей войне.

Как водится, налоги собирались плохо и нерегулярно. Но из-за многочисленности источников средств в Ямском приказе существовало огромное множество книг для учета всех бесчисленных поступлений и трат, и возникла путаница, создававшая прекрасную почву для хищений. Едва ли не первым официальным служащим почты России, привлеченным к судебной ответственности, стал дьяк Ямского приказа Григорий Волох, который в челобитной царю Алексею Михайловичу оправдывался: "И будучи я, государь, в ямском приказе, весь я, холоп твой, растерялся: многие, государь, в деньгах расписки и выписки и из разных приказов памяти, по которым даваны ямщикам в жалованье и в прогоны, распропали и в расход затем многие статьи не записаны".

В свою очередь, ямщики, регулярно остававшиеся без средств к существованию, относились к корреспонденции как к чему-то ненужному и усложняющему их жизнь. К примеру, как следует из документов той поры, они нередко перевозили мешки с почтой в телегах и санях навалом, ничем не покрывая, так что письма и депеши нередко раскисали от дождя и снега. А суровые кары помогали изменить ситуацию лишь на короткое время.

Правда, многие русские люди, противившиеся реформам царя Алексея Михайловича и его сыновей Федора Алексеевича и Петра Алексеевича, считали гораздо более серьезным преступлением само существование почтовой связи с иноземными государствами. Русский экономист и публицист И. Т. Посошков в 1701 году писал:

"Немцы пожаловали, прорубили из нашего государства во все свои земли дыру, что все наши государственные и промышленные дела ясно зрят. Дыра же есть сия: сделали почту. А что в ней великому государю прибыли, про то Бог весть, а сколько гибели от той почты во все царство чинится, того и исчислить невозможно. Что в нашем царстве ни сделается, то во все земли разнесется; одни иноземцы от нее богатятся, а русские люди нищают. И почты ради иноземцы торгуют, издеваючись, а русские люди — жилы из себя изрываючи. А если бы почты иноземной не было, то б и торг ровный был: как наши русские люди о их товарах не знают, також де и они о наших товарах не знали ж бы, и торг бы был без обиды. Мне мнится, что лучше бы ту дыру загородить накрепко, а крепче того нельзя, что почта, буде мочно, то оставить ее вовсе".

Постоянные утраты

Неплатежи Ямскому приказу долго оставались его главной проблемой. Причем одним из главных должников стала "немецкая" почта, учрежденная в 1688 году. На свое существование она получала деньги из казны и для отправки почты использовала ямщиков, за услуги которых постоянно забывала платить. Так что Ямской приказ время от времени шел на крайние меры.

"Почта,— писал историк отечественной почты С. Канивец,— разделилась на "немецкую", или иностранную, и — почту ямскую. Первая имеет привилегию на иностранные сношения, купеческие посылки и грамотки, вторая — на обыкновенную казенную корреспонденцию и дворянские письма. Таксы у них, прогонная плата ямщикам — разные. Немецкою почтою заведует иноземец Виниус, который принимает государственные и воеводские депеши без платежа весовых денег... Ямскою почтою управляет ямской приказ, который постоянно ссорится за лошадей, никаких писем и казенных пакетов без платежа весовых денег ни от кого, даже от Сената, не принимает и настаивает, так что ему аккуратно платят деньги по счетам".

Требования Ямского приказа поддерживали и Петр I, и многие его приближенные. Ведь от неуплат служилых людей, как говорилось в приговоре боярина и московского губернатора князя Ромодановского, у многих ямщиков лошади пали и сами они разорились. Однако начальствующие лица, желавшие использовать казенных почтовых лошадей для личных нужд, в России не переводились. Внуку Петра I, императору Петру II, ямщики жаловались в челобитной в 1728 году:

"В губерниях и провинциях и городах вице-губернаторы и воеводы во всем чинят не по силе указов, и едущим всяких чинов людям к данным на ямские подводы подорожным дают в прибавку от себя другие подорожные, також и для отъездов своих в деревни берут под себя и под людей своих подводы за малые прогоны и без прогонов, и иным не по их рангам с прибавкою, а под денежную казну и под другие тягости не по пропорции на ямах указного числа вытей и у них лошадей, и в Москву присылают, людей своих и в подорожных пишут солдатами и рассыльщиками, и из принуждения их ямщики возят к ним на своих лошадях дрова, сено и прочие домовые их всякие тягости отправляют безденежно, и ведают их судом и расправою всякими делами и постоянно чинят им немалое утеснение, а как ямские управители о тех их непорядках им объявили, и они за то их держали скованных, а иных батожьем били".

От строгих указов, предписывающих не отягощать почту незаконными грузами, практически ничего не менялось, и ямская почта десятилетиями находилась, как писал Канивец, в плачевном состоянии:

"Дело велось ею с крайним беспорядком: корреспонденция пересылалась ею в "рогожных кулях", при перевозке часто "терялась"; правильных курсов не соблюдалось. Ибо воеводы могли задерживать эти почты".

Как отмечал историк С. М. Соловьев, и во времена Елизаветы Петровны все оставалось в прежнем состоянии:

"Два известия относительно почты всего лучше покажут нам положение бедного и малолюдного государства. От Москвы до Саратова была учреждена почта, но указы в Саратов приходили очень медленно: один сенатский указ шел без трех дней два месяца, а другой — полтора месяца. Курьеры жаловались, что на почтовых станах лошадей держат очень худых, так что иные и до половины стана не доходят. Императрица приказала привезти из Москвы в Петербург лучших дьяконов в середу или, по крайней мере, в четверг на Страшной неделе, и барон Черкасов требовал, чтоб на почтовые подводы подорожных никому ни для каких дел не давали до тех пор, пока дьяконы будут привезены в Петербург".

Пришедшая к власти в 1762 году Екатерина II решила переустроить почту по европейскому образцу, чтобы она перестала быть нахлебником казны и по примеру передовых стран приносила прибыль. Но быстро и легко добиться перемен не удавалось, поскольку сложившиеся традиции всегда непросто изменить. В указе Сената от 10 апреля 1766 года говорилось:

"Растеряние и медленность в возке пакетов происходит от того, что ямщики, зная, что их понудить некому, ездою своею не торопятся. А при том и то нередко случается, что лености ради и не хотя сами везти, отдают пакеты проезжающим посторонним людям для отвоза от стана до стана. Посторонние же люди забывают, где надо отдать письмо, а напоследок, опасаясь попасть под следствие, бросают на дороге. В 1764 году отправленные в Саратовскую соляную контору из Москвы пакеты найдены пастухом за Саратовом в степи".

Бесплодные попытки

Проект почтовой реформы, который в 1769 году предписала составить Екатерина II, а затем его утвердила, передавал почти все функции почты в частные руки, снимая с казны все или почти все затраты:

"Каждый почтовый двор и станцию позволяется отдавать в содержание всякого звания людям на 15 лет сряду, а почтамты — бессрочно, доколе сам вступивший в содержание похочет и порученное в должном порядке и исправности иметь будет; при том же наблюдать, чтоб желающие быть содержателем в состоянии находился исправить принимаемое на себя дело с совершенною исправностью, для чего всякий представляющийся в содержатели обязан предъявить не только одно о себе одобрение, но представить еще и поруку в том, что если он найдется в своем деле неисправен и отрешен будет, то учиненные по почтовому содержанию упущения немедленно ими исправлены и заплачены будут; во время же почтового содержания именоваться тем из содержателей, кои в городах,— почтмейстерами, а кои на станциях — почт-комиссарами, считаясь тогда в ранге 12-го класса".

Каждый содержатель организовывал все перевозки на своей территории, собирая за это плату и заботясь, чтобы доходы и прибыли непрерывно повышались. Злоупотребления и нарушения, естественно, никуда не исчезли. Но их масштаб не шел ни в какое сравнение с прежним временем. Отдельные исследователи называли это время золотым веком русской почты, который завершился с кончиной императрицы. Казна мало-помалу отнимала у предпринимателей самые выгодные виды почтовых работ. Больше всего содержатели почт сетовали на то, что у них отняли рассылку газет, приносившую тогда очень хорошую прибыль.

Притеснения содержателей почт привели к падению их доходов и предсказуемому результату: почта приходила со значительными задержками, а пересылаемые почтой пакеты с деньгами стали исчезать со все возрастающей частотой. Поэтому в правление Николая I вновь возникла идея передать не отдельные станции и почтамты, а целые направления перевозки почты в частные руки:

"В 1831 и 1836 годах само правительство составляет положение о вольных почтах и рассылает в десятках тысяч экземпляров, приглашая желающих к содержанию, но желающих не явилось никого, за исключением малороссийских казаков, которые, впрочем, содержали не долго".

Только в 1844 году появилась первая вольная почта на московско-харьковском тракте. Но она требовала от казны дотаций и увеличения тарифов на перевозку. А с появлением железных дорог не выдержала конкуренции с ними. После этого не частные, а скорее общественные почты существовали только в рамках земских организаций. Но расходы настолько превышали доходы, что многие земства вскоре отказывались от этой затеи.

Казалось бы, с развитием железнодорожного сообщения и телеграфной сети все прежние проблемы останутся в прошлом. Но телеграммы требовалось доставить адресату, а у городских почт, страдавших, как обычно, от недофинансирования, не хватало почтальонов. Так что остро необходимая предпринимателям информация не доставлялась вовремя, если вообще доставлялась.

В то же самое время в России существовал огромный штат почтовых служащих. Видный русский экономист начала XX века И. Х. Озеров, призывая изменить работу отечественной почты, приводил следующий расчет:

"В среднем вознаграждение одного почтового чиновника во франках в Бельгии — 1757, в Германии — 1285, в России — 999, в Норвегии — 647, в Португалии — 592. Соответственно этому распределяется и количество выполненной работы, приходящейся на каждого служащего; так, в России почтовый чиновник меньше всего успевает сделать: в год чрез его руки проходит 24 900 штук почтовой корреспонденции, в Португалии — 31 тыс., в Норвегии --31 500, в Германии — 54 100, в Швеции — 91 500, во Франции — 93 300. (Содержание во Франции 1517 франк.). Таким образом, если русский почтовый чиновник очень дурно вознаграждается, зато он и мало продуктивен, и плохое вознаграждение является плохой экономией. Было бы лучше вместо армии плохо оплачиваемых чиновников иметь меньшее количество, но хорошо оплачиваемых, и уничтожить массу устарелых формальностей, которыми опутана наша почта, и тогда продуктивность труда поднялась бы и, несомненно, от этого почтовое дело выиграло бы, а развитие почтового дела — насущный вопрос в настоящее время".

Однако правительство совершенно ничего не желало менять. А кроме того, отвергало все инициативы деловых кругов, о которых много писалось в то время:

"В начале 1906 г. Московский Биржевой комитет дважды откомандировывал своего делегата в Петербург для ходатайства перед министром внутренних дел об улучшении положения почтово-телеграфных служащих или же о предоставлении Комитету эксплуатации почтово-телеграфного дела с целью более широкого его развития, а также попутного с этим улучшения положения служащих. Во время беседы министр Дурново высказал депутату Гужону мнение, что труд почтово-телеграфных чиновников в России уже не так плохо оплачивается; что в настоящее время правительство, к сожалению, не располагает достаточными средствами для улучшения положения почтовых чиновников и что тем не менее нечего и думать о передаче почтово-телеграфного дела в руки частных предпринимателей".

Закономерным итогом государственной политики оказалось продолжение беспорядков в почтовом ведомстве. В 1915 году бывший начальник 1-го отдела перевозки почт по железным дорогам статский советник Рклицкий писал о том, в каком состоянии пребывал вверенный ему отдел при приеме им дел:

"Я вынужден был подвергнуть взысканиям до смещения и увольнения включительно и разъездных чиновников, которые, в виду царившей в Отделе полной распущенности вследствие отсутствия всякой дисциплины, дерзко обращались с публикой, открыто пьянствовали не только в железнодорожных буфетах в компании низших железнодорожных служителей и буйствовали в пьяном виде на улицах, но даже напивались в почтовых вагонах, растрачивали марочные кассы, небрежно исполняли свои обязанности".

Однако по сравнению с тем, что началось после Октябрьской революции, это были еще цветочки.

Политическое бедствие

Отечественная почта начала работать из рук вон плохо вскоре после прихода большевиков к власти. То саботировали работу чиновники высшего и среднего звена, то бастовали почтовые служащие. А с началом Гражданской войны все виды сообщений регулярно прерывались, так что в газетах той поры мелькали объявления о том, что письма и телеграммы в тот или иной город с такого-то числа приниматься не будут.

Полная разруха почтового дела преодолевалась крайне медленно. Но с началом индустриализации потери пересылавшейся почтой важной документации и вечная путаница в телеграммах начали раздражать высшее руководство страны. Ко всему прочему в 1931 году главой Наркомата почт и телеграфов СССР, переименованного в 1932 году в Наркомат связи, был назначен бывший глава советского правительства А. И. Рыков, который понимал, что любые недостатки почтового дела могут быть использованы против него политическими оппонентами. А потому он довольно жестко взялся за проверку состояния дел в подразделениях наркомата в центре и на местах.

Очень скоро выяснилось, что существовавшая в наркомате инспекция, мягко говоря, не вникает в работу управлений связи и почтовых отделений. А громадное количество жалоб годами остается без рассмотрения. Поэтому инспекцию распустили, а наведение порядка в органах связи Рыков поручил прокуратуре.

Одним их первых совместных мероприятий стала модная в те годы радиоперекличка, которую позднее назвали бы селекторным совещанием. В ходе этой переклички, проходившей 16 января 1934 года, Рыков говорил:

"В результате плохой работы связи в Наркомсвязь, в органы РКИ и прокуратуру поступают огромные количества жалоб на хищения посылок, переводов, заказных и ценных отправлений и др. Хищения и злоупотребления в органах связи достигли таких размеров, что в целом ряде случаев приобретают значение политического бедствия. У меня есть данные по 25 управлениям связи. Количество потерянных, похищенных и неврученных посылок, по этим данным, в первом квартале 1933 г. достигло 6 млн руб., а в третьем квартале — 3,5 млн руб. Огромный удельный вес во всех злоупотреблениях занимают злоупотребления с денежными посылками. По Западной области, по Ленинграду за один только декабрь поступили 2 тысячи жалоб на недоставку почтовых переводок и 6 тысяч жалоб на недоставку посылок. То же и в таком же огромном количестве имеет место в Ростове, Крыму, Иванове, Свердловске и др.".

Рыков объяснял связистам, что против хищений будет вестись беспощадная борьба:

"На нашу перекличку пришли ответственнейшие работники Прокуратуры Союза, РКИ и милиции... Мы должны настоять на материальной и уголовной ответственности непосредственных виновников за каждое упущение по линии борьбы с хищениями, за небрежное отношение к жалобам, утрату посылок, плохую обработку и плохой контроль над переводами. Каждому работнику связи необходимо с полной ясностью усвоить, что имевшей место до сих пор безнаказанности пришел конец, что как оперативные, так и руководящие работники связи будут по-настоящему, в материальном и уголовном порядке отвечать перед судебно-следственными органами за состояние и качество работы связи".

А заместитель прокурора СССР А. Я. Вышинский в своем выступлении на радиоперекличке приводил конкретные примеры:

"Факты, которые имеются у нас в руках, говорят о том, что, к сожалению, очень часто жуликам в учреждениях связи очень легко удается проникать в эти органы, они ловко умеют устанавливать в органах связи контакт с худшими из работников связи и в таком контакте, в своеобразной жульнической "кооперации" творят свое антисоветское дело.

Разительный пример, который дала практика последних дней, со всей убедительностью говорит о таком положении. Я имею в виду одно интересное дело, которое недавно имело место в Москве. Некий Кудрявцев, 19 лет, сбежав из Иркутской исправительно-трудовой колонии и добравшись до Москвы, умудрился проникнуть в Наркомсвязь, в отдел кадров, и получить там мандат. По этому мандату в качестве заместителя уполномоченного он отправляется на периферию, развертывает там довольно энергичную работу, потом вновь возвращается в Москву и, воспользовавшись доверчивостью других союзных учреждений (в частности Союзнефтеторга), получает там новый мандат. При помощи этих мандатов, дававших ему доступ в эти учреждения, Кудрявцев развертывает настолько широко свою деятельность, что она обошлась государству в немало десятков тысяч рублей. Этот Кудрявцев обнаглел до такой степени, что явился в Московский уголовный розыск с подложным документом на имя Орлова за справкой от имени Наркомсвязи о том, в каком положении находится дело Кудрявцева. Но тут же он был арестован, ибо у агентов Угрозыска чутья и бдительности оказалось больше, чем у всех тех, кто снабжал этого Орлова-Кудрявцева соответствующими мандатами".

Ничтожные результаты

По всей стране, как обычно во время такого рода кампаний, начали массово возбуждать дела о хищениях в органах связи. Однако поток жалоб не прекращался. В декабре 1934 года Наркомат связи СССР провел совещание о борьбе с хищениями, а 15 июня 1935 года прошла новая радиоперекличка, на которой нарком Рыков подвел неутешительные итоги полутора лет борьбы с почтовыми расхитителями:

"После совещания, которое происходило в декабре истекшего года, как вы знаете, хищения в органах связи достигли таких размеров, что они были отмечены специальным решением Совета Народных Комиссаров. На совещании в декабре прошлого года многие начальники управлений пытались доказать, что то, что мы вскрыли в 1934 г., к 1934 году не относится. Они говорили: "Когда вы получите отчет за I квартал 1935 г., будет совсем иная картина. В 1934 г. мы улучшили свою работу, и в I квартале 1935 г. цифры будут совершенно иные, и вы увидите резкое сокращение хищений". Что же мы видим на самом деле? За I квартал 1935 г. самой яркой является цифра по двойным выплатам (по денежным переводам, практиковались работниками связи.— "Деньги"). В 1934 г. двойные выплаты за квартал составляли 1153 тыс. рублей; за I квартал 1935 г. двойные выплаты достигли 1487 тыс. руб., т. е. возросли по сравнению с тем, что мы имели в 1934 г. На очень высоком уровне также находятся подложные и незаприходованные переводы. Они достигают в I квартале 1935 г. 543 тыс. рублей. Хищения, растраты и просчеты несколько сократились, но остались все еще на очень высоком уровне, достигнув за квартал 2180 тыс. рублей. В прошлом году в среднем за квартал мы взыскивали 2650 тыс. руб.; в I квартале 1935 г. мы взыскали всего 2162 тыс. руб. Наряду с сокращением хищений и растрат при росте двойных выплат мы имеем рост хищений посылок и писем. За IV квартал 1934 г. было похищено 2600 посылок, за I квартал 1935 г. похищено 7700. Писем было похищено за IV квартал 1934 г. 2200, за I квартал 1935 г.— 2600. Мы добились некоторого снижения хищений, растрат по подложным документам. В 1934 г. это составляло 4 с лишним миллиона в среднем за квартал, в I квартале 1936 г.— 2180 тыс., но все же цифра хищений остается еще недопустимо высокой. Худшими управлениями в смысле большого количества хищений посылок и писем являются Свердловское, Московское городское, Азово-Черноморское, Северокавказское, Ленинградское областное".

Рыков говорил и о конкретных случаях:

"Я приведу несколько примеров нашей безобразной практики. Мы обследовали ряд управлений. В Свердловском ж.-д. отделении кулак Шимшинцев производил хищения в кладовой и украл огромное количество посылок. Раскрыли шайку агенты НКВД. Несмотря на то что жалобы поступали все время, администрация ж.-д. отделения не принимала никаких мер. Когда после этого мы проверили положение в том отделении, то оказалось, что посылки не проверялись и не охранялись, так же как и при этом жулике, вплоть до приезда нашей бригады...

Азово-Черноморский край. Работник Ракитин и его сообщник совершили растрату. Из Аксайского отделения связи, где Ракитин растратил 41 тыс. руб., он поехал в Воронеж, где хотел устроиться в отделе связи, но там был арестован".

О конкретных делах рассказывали и участвовавшие в перекличке представители региональных прокуратур.

"Наиболее характерное дело,— рассказывал представитель Куйбышевской крайпрокуратуры,— которое через нас проходило,— это хищение посылок из привокзальной почты в Куйбышеве. Это дело рассматривалось краевым судом в клубе работников связи. По этому делу трое приговорены к лишению свободы на 10 лет каждый, один к трем годам, один к общественному порицанию. Характерным является дело в Н.-Девигенском р-не. Радист Коновалов, воспользовавшись тем, что деньги хранятся в простом деревянном шкафу, не плотно закрывающемся проволокой, открывал шкаф и систематически крал деньги. Всего им было похищено около 8 тыс. руб. Коновалов приговорен к 10 годам лишения свободы, второй обвиняемый, привлекавшийся по этому же делу,— к 4 годам. Характерно и дело работников почтового агентства в Солдатской Ульяновского р-на. Там заведующими почтовыми агентствами работали шестнадцатилетние подростки. Один из этих заведующих агентством шестнадцатилетний подросток Юдин систематически занимался подделкой почтовых переводов. Подделывал он довольно грубо, и при внимательном отношении легко было раскрыть его подделки. Он присвоил за три месяца около 8 тыс. руб. Вместе с Юдиным был привлечен другой его соучастник шестнадцатилетний подросток и контролер Сапожников, по халатности которого это не было вскрыто своевременно, а также возчик. Это дело о подростках передано в краевую прокуратуру. Результаты суда еще неизвестны. Заведующий Ульяновской почтовой конторой приговорен к году и.-т. работ за прием на работу в качестве заведующих агентствами подростков. В H.-Спасском р-не возчик Манилкин крал посылки. Он приговорен к 10 годам лишения свободы".

Отчеты Прокуратуры СССР свидетельствовали о том, что наказывается все больше и больше почтовых расхитителей. Хищения, как свидетельствовала статистика, соответствующим образом уменьшились. Однако появилась новая тенденция. Почтовые служащие все менее охотно доставляли почту. Особенно это касалось обмена почтой на границах областей. Прокуратура отмечала, что работники то одного, то другого управления связи на автомобилях не являлись к месту передачи почты, отправления складировались как попало, терялись, газеты и журналы опаздывали к подписчикам на недели. Тактика связистов была понятной: чем меньше корреспонденции, тем меньше ответственности.

Качество работы почты оставалось неизменным и годы спустя. Достаточно сказать, что в 1941 году начальника отделения связи, обслуживавшего Кремль, привлекли к ответственности за несвоевременную отправку правительственных телеграмм. Так что проблемы всегда разные, а результат один и тот же.