Сцены кусаются

После сенсационных кадровых перетрясок прошлого года в московских драматических театрах вовсе не наступило затишье. Напротив, именно театр в уходящем году оказался в общественно-политическом смысле самым актуальным искусством, считает Роман Должанский.

Если сопоставлять уходящий год с одним только предыдущим, иногда изменения распознать нелегко. Но стоит взять отрезок времени в три или четыре года, чтобы ясно осознать: московский театральный пейзаж претерпел, возможно, самые значительные за последние несколько десятилетий изменения. Уходящий год был отмечен появлением на зрительской карте города новых театральных адресов, значительными премьерами, спорами и горячими скандалами. И если еще всего несколько лет назад главными отдушинами для театральных обозревателей были в основном международные фестивали — благо их в Москве немало,— то в 2013-м наблюдателям было из чего выбирать и на собственно московской сцене.

Событийный взрыв во многом был связан со смелыми кадровыми назначениями, сделанными годом раньше. Ровно год назад в главные события уходивших месяцев все записывали назначение Кирилла Серебренникова худруком Театра имени Гоголя и ярое сопротивление реформам со стороны части прежней труппы этого забытого богом и людьми учреждения культуры около Курского вокзала. И болельщики, и недоброжелатели, и эксперты с нетерпением ждали, чем переименованный, новорожденный "Гоголь-центр" станет удивлять народ.

Удивить удалось. Работа "Гоголь-центра", пожалуй, главное событие этого года. Прежде всего потому, что Серебренникову со товарищи удалось создать не просто еще один театр, а своего рода культурный центр вокруг театрального репертуара — модель, не новая для практики продвинутых европейских столиц. Но в Москве все это смотрится как невероятная смелость. Дизайнерские интерьеры, подчеркивающие молодежную небрежность ауры, распахнутые целый день двери, кафе, книжный магазин, лекции, дискуссии и кинопремьеры. "Гоголь-центр" ни в коей мере не претендует на то, чтобы быть храмом искусства. Он стал местом живого общения молодежной аудитории, для которой язык театра важный, но не единственный способ коммуникации. К достижениям новой площадки можно отнести и грамотный пиар. Естественно, в "Гоголь-центр" на зависть другим театрам потянулась молодежь, чуждая пафосу.

Впрочем, если говорить о привлечении внимания, то весь "Гоголь-центр", пожалуй, не собрал столько эмоций, сколько досталось спектаклям Константина Богомолова из Московского художественного театра. Оказалось, что вовсе необязательно переформатировать театр или реформировать труппу — достаточно дать ту свободу высказывания, которую молодому, но уже очень востребованному режиссеру Константину Богомолову дал многоопытный Олег Табаков. И это только казалось, что мэтр ничем не рискует — выпуск спектаклей Богомолова привел к тому, что ближе к концу года так называемые православные активисты написали письма в соответствующие инстанции с требованием отставки Табакова, который продемонстрировал, что радикальные жесты сегодня возможны и в академических театрах.

Интерес к постановкам был подогрет активным участием самого режиссера Богомолова в жизни социальной сети Facebook: подробности не только репетиционного процесса, но и выпуска спектаклей напоминали хронику из горячих точек. В результате будничные в общем-то проблемы внутритеатральной жизни опередили в сводках политические новости. Многие боялись, что постановки Богомолова могли стать объектами цензурных придирок: действие и салонной комедии Оскара Уайльда ("Идеальный муж"), и романа Достоевского ("Карамазовы") перенеслось в современную Россию, а происходящее на сцене, особенно в случае "Идеального мужа", оказалось буквально набито сатирическими выпадами в адрес отечественной элиты — культурной, политической и религиозной. Спектакли сложились в дилогию о безнадежном, отталкивающем разложении, постигшем российское общество. В этом смысле работы режиссера словно проследили путь, по которому быстро идет страна: в вольной фантазии на темы Уайльда Россия была представлена в жанре злого сатирического обозрения, в "Карамазовых" же все оказалось еще жестче — спектакль похож на мрачные "Капричос", и социум представлен в нем не в момент радостного угара, а в следующей, неизбежной стадии распада, причем не только морального, но и физического.

Вообще, запрос на театральные события в этом году явно созрел и в профессиональной, и в критической среде. В этом отношении очень характерен пример спектакля Московского театра имени Пушкина "Добрый человек из Сезуана" по пьесе Брехта: интересный, противоречивый, достойный серьезного обсуждения спектакль режиссера Юрия Бутусова театральным сообществом был по ошибке принят едва ли не за бесспорный шедевр и осыпан целым градом премий. Скорее всего, интерес к постановке сложился с законным желанием поддержать деятельность Евгения Писарева на посту худрука театра — он хоть и был назначен не нынешними, а предыдущими культурными властями, но в общую картину обновления, предпринятого Сергеем Капковым, успешно вписался.

Подтвердил свое положение "возрожденной академии" Театр Вахтангова: "Евгений Онегин" Римаса Туминаса собрал едва ли меньший урожай похвал, чем его предыдущие работы — "Дядя Ваня" и "Пристань". Еще один пример осторожных реформ показывает Миндаугас Карбаускис: скорость, с которой он пробует повернуть Театр имени Маяковского к современности, многим кажется слишком небольшой, но минимализм как реформистский жанр вполне достоин внимания. Про Театр имени Ермоловой, где с недавних пор работает худруком Олег Меньшиков, пока можно дипломатично сказать: успехи обновления у него пока впереди.

В принципе московские театры можно условно разделить на две категории: те, где уже началась новая жизнь (ну или попытки ее наладить), и те, которые стоят накануне каких-то новых, неизбежных перемен. Активно работающая в Центре имени Мейерхольда "Школа театрального лидера" начала активно пополнять скамейку "запасных" кадров, о пустоте которой было принято сетовать несколько лет назад. Одной из самых любопытных коллизий минувшего года стал приход группы выпускников этой школы в Театр на Таганке: новички под руководством художника Ксении Перетрухиной и режиссера Дмитрия Волкострелова должны были воплотить в жизнь творческую программу, приуроченную к 50-летнему юбилею театра, вернее, прихода в этот театр режиссера Юрия Любимова.

Сам Любимов на Таганке, как известно, уже не работает — ушел в результате конфликта с актерами. Так вот, деятельность "группы юбилейного года" вызвала нешуточное сопротивление части труппы и привела на открытии невинной выставки, первого из намеченных юбилейных событий, чуть ли не к рукопашной схватке между новаторами и защитниками "традиций". Инцидент должен был пролиться холодным душем на головы застрельщиков реформ и если не выбить оружие из их рук, то хотя бы напомнить: сила инерции и противодействия гораздо выше, чем казалось еще в середине года. Так что следующий год может оказаться не менее драматичным, чем прошлый. Правда, должны взойти семена, посеянные в 2013 году, когда в Театр имени Станиславского и Центр драматургии и режиссуры были назначены внесистемные театральные оппозиционеры Клим и Борис Юхананов.