В марте 2013 года долговой кризис докатился до Кипра. Проблемы островного государства очень удачно совпали по времени с кампанией по деофшоризации, которую вели европейские политики. И хотя катаклизма планетарных масштабов не случилось, давление на бизнес все равно усилилось.
Фото: Reuters
16 марта 2013 года из Европы пришла тревожная новость. Министры финансов стран--членов еврозоны, называемые также еврогруппой, обозначили условие предоставления спасительного кредита Кипру. €10 млрд будет выделено правительству острова в том случае, если оно самостоятельно добудет еще €5,8 млрд, и это при том, что ВВП страны — €23 млрд. Был объявлен и способ: принятие единовременного налога на банковские вклады, причем заплатить должны были как резиденты Кипра, так и нерезиденты, то есть в основном россияне и британцы, которые так привыкли к удобному законодательству и приятному климату островного государства.
Время для заявления было выбрано не случайно — на острове начинались трехдневные выходные, которых, впрочем, не хватило для завершения переговоров, так что ЦБ Кипра был вынужден "до особого указания" объявить банковские каникулы, которые продлились почти две недели, до 29 марта.
За эти дни эксперты успели похоронить налоговый рай, журналисты — написать сотни статей про тайную войну Владимира Путина и Ангелы Меркель за российские офшорные капиталы, кипрские парламентарии — провести несколько ночных заседаний, а британское правительство — прислать на Кипр целый самолет наличных евро для помощи расквартированным там военным.
Одним из мотивов для "стрижки вкладов", который особо не скрывали в ЕС, было нанесение удара офшору. Около половины вкладов в Bank of Cyprus принадлежало нерезидентам ЕС, главным образом россиянам. В банках Кипра хранилось, по разным оценкам, от $20 млрд до $30 млрд российского происхождения.
Мало кто хранил там свои накопления — российские компании чаще пользовались островными банками для проведения трансакций внутри юрисдикции ЕС. Кипрская банковская система стала настолько органичной частью российской экономики, что заморозка вкладов, казалось, может привести к серьезным перебоям в работе российских компаний.
Российские власти на словах пытались защитить интересы своих граждан, но никаких реальных шагов не предприняли. Владимир Путин после совещания в Кремле заявил, что введение дополнительного налога на вклады кипрскими властями было бы "несправедливым, непрофессиональным и опасным" решением, но предоставлять кредит кипрскому правительству не стал.
Было такое впечатление, что в Брюсселе решили провести эксперимент по деофшоризации: идеи по взиманию дополнительных налогов с ушедших из родной юрисдикции денег просто-таки витали в воздухе. К этому времени в Соединенных Штатах уже действовал закон о налогообложении иностранных счетов (FATCA), который вменял в обязанность иностранным финансовым компаниям раскрывать информацию о своих американских клиентах, а в Великобритании уже началась кампания против Starbucks и Amazon в связи с их хитроумными схемами ухода от налогов.
Через несколько дней после начала кипрского кризиса французское правительство со скандалом покинул министр бюджета. Оказалось, что он на швейцарских счетах утаивал сбережения от этого самого бюджета. Еще через пару недель Международный консорциум журналистских расследований начал публиковать полученные от загадочного анонимного источника данные о трансакциях более чем 100 тыс. компаний и частных лиц, которые использовали офшоры.
Кампания по деофшоризации затронула и РФ — пока речь, как и в Европе, идет скорее о кнуте, чем о прянике. В ноябре замминистра финансов Сергей Шаталов предложил ввести институт резидентства в отношении работающих в России иностранных компаний, что позволит взимать с них российские налоги.