Патрик Вульф
Десять лет назад, на момент выхода своего дебютного альбома «Lycanthropy», рыжий лондонский красавец Патрик Вульф казался практически музыкантом будущего. В его искусно инструментованной музыке слышалось влияние и прошлого, и настоящего; его песни, казалось, пришли из эпохи пасторального британского фолка начала семидесятых, но были при этом неимоверно современными; он, в конце концов, был достаточно странным, чтобы очаровать тех, кто считает обычную поп-музыку низкой, и достаточно мелодичным для того, чтобы понравиться тем, кто любой акт высокодумства в искусстве считает за бесчеловечность. Казалось, что вот вам, пожалуйте — новая звезда, пусть не арен, но концертных залов, пусть не хит-парадов, но всяческих премий и списков лучшего за год. Все эти ожидания, мягко говоря, не оправдались: с каждым из пяти своих следующих за «Lycanthropy» альбомов Вульф все дальше уходил от прошлого в настоящее, от странности — к попыткам понравиться всем и стал в итоге чуть ли не пародией на самого себя образца начала нулевых. Одно его спасает — склонный к патетике и театральности Вульф до сих пор каждый свой концерт отрабатывает не как музыкальное действо, а как маленький бенефис настоящей дивы в самом соку. Пафос его выступлений не кажется наигранным, а, напротив, поражает своей естественностью — и, как следствие, придает даже откровенно скучным песням искренности и сакральности.
Фото: Александр Щербак, Коммерсантъ / купить фото
Megapolis, 8 декабря, 20.00