Вчера президент России Владимир Путин встретился с правозащитниками по поводу Дня прав человека, выпил с ними шампанского, пообещал им, что Россия присоединится ко всем актам международного права о запрещении пыток, и заявил, что если власть не защитит полицейских от насильственных действий (имея в виду участников "болотного дела"), то они в конце концов скажут: "Идите и защищайте себя сами". С необходимыми подробностями — специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Состав правозащитников на встрече с Владимиром Путиным оказался разнороден. Здесь были несколько человек из Совета по правам человека (СПЧ), члены Общественной палаты и региональные уполномоченные по правам человека. То есть в Ново-Огарево постарались собрать представителей максимального количества организаций, защищающих, по представлению государства, человеческие права. (А то, по словам некоторых участников встречи, СПЧ и так находится в привилегированном положении, потому что гораздо чаще, чем все остальные, встречается с президентом, при котором он и так состоит.)
Тем более что вчера отмечался День прав человека. (Это, видимо, как 8 Марта, когда мужчины точно заботятся о женщинах.)
Элла Памфилова, председатель движения "Гражданское достоинство", которое, по меткому выражению уполномоченного по правам человека в России Владимира Лукина в начале встречи, "окормляет правозащитников" (то есть распределяет деньги, выделенные государством на развитие правозащитного движения), пришла на разговор с Владимиром Путиным в блузке с неширокими черно-белыми полосами.
Ассоциация с тюремной робой не напрашивалась — она просто была.
— А это в честь амнистии! — безмятежно произнесла Элла Памфилова, заметив мой взгляд.
Между тем тема амнистии беспокоила всех, кажется, в первую очередь. Текст проекта, который представил в Госдуму Владимир Путин (см. "Ъ" от 10 декабря), по словам участников встречи, отличался от того, что в самом начале разрабатывал Совет по правам человека (зато он совершенно не отличался от текста, который неделю назад произнес по поводу амнистии Владимир Путин здесь же, в Ново-Огарево, на встрече с Владимиром Лукиным, Михаилом Федотовым и Ларисой Брычевой).
Владимир Путин рассказал собравшимся на втором этаже его резиденции, что у него сегодня — день защитника Отечества: он только что вернулся с расширенной коллегии Министерства обороны (оно тоже защищает людей), и вот теперь он среди тех, кто "напрямую защищает права человека".
Владимир Путин поблагодарил тех, кто принял участие в подготовке амнистии, то есть "одного из наших старейших борцов за права человека", Людмилу Алексееву, и людей, которые "непосредственно готовили этот текст", то есть Владимира Лукина.
Владимир Путин процитировал ушедшего из жизни Нельсона Манделу, который говорил ("не помню дословно"), что недостаточно просто сбросить оковы, а что надо уважать право людей на свободу.
Владимиру Путину, конечно, будет не хватать одного из тех немногих, с которыми можно не только поговорить, а которых можно даже и процитировать.
Не забыл господин Путин упомянуть, конечно, и о том, что государство (то есть "мы", уточнил Владимир Путин) более чем в три раза увеличило финансовую поддержку правозащитных организаций и "треть пошла на правозащитников, которые работают в политических целях".
Было бы странно, если бы он забыл об этом упомянуть.
После Владимира Путина выступил Владимир Лукин, который заметил, что 20 лет, прошедших с момента принятия Конституции,— небольшой, конечно, срок, если учесть, что первый документ, защищающий права человека, датирован VI веком до нашей эры.
По его мнению, в тексте Конституции удалось совместить на первый взгляд несовместимое: "Слезинку в глазах ребенка и вздыбленного всадника на коне". Впрочем, как раз этот пример из разряда совместимых: странно, если бы при виде вздыбленного всадника на коне в глазах ребенка не появилась слезинка.
Остается сказать, что Владимир Лукин к тому же цитировал Шопенгауэра.
После этого в соседней комнате прошел фуршет, в котором журналисты участия не принимали. Правда, картину происходившего в целом удалось восстановить. Владимир Лукин о том, что было за закрытыми дверями, говорил, впрочем, уклончиво:
— Да, был фуршет в легком исполнении (на самом деле просто наливали шампанского.— А. К.), и все высказали все, что у них на душе (стоя вокруг Владимира Путина и перебивая друг друга; то есть оказались жертвами формата.— А. К.).
— А президент? — спросили его.
— Президент внимательно слушал,— ответил Владимир Лукин.— И дал несколько конкретных рекомендаций.
О том, что это были за рекомендации, рассказали другие участники встречи, решив в основном остаться неназванными.
Много вопросов было про амнистию. Среди участников встречи нашлись те, кто отчаянно благодарил Владимира Путина за эту амнистию; так, словно это их самих освобождали (но не от должности: прежде всего это были региональные уполномоченные по правам человека). Некоторые сказали, что это совершенно не то, что они ожидали (Владимир Путин не стал с этим спорить).
Андрей Бабушкин, глава Комитета за гражданские права, сказал, что давно надо присоединиться ко всем актам международного права о запрещении пыток, и президент неожиданно согласился:
— Это надо сделать, это свяжет некоторым руки (то есть пытать будут пытателей.— А. К.).
Людмила Алексеева передала президенту несколько бумаг, которые тот пообещал изучить. Между тем Елизавета Глинка рассказала (и ее уже не перебивали), что была в камере у одного из проходящих по "болотному делу", у Сергея Кривова. Она сказала, что провела у него в камере пять часов, убедила прекратить голодовку и покинула его с ощущением, что этот человек, если останется сидеть, из тюрьмы живым не выйдет. Под амнистию он не попадет, потому что ему инкриминируют насильственные действия по отношению к правоохранительным органам.
— Доказательства по его делу,— ответил позже на мой вопрос уполномоченный по правам человека в Москве Александр Музыкантский,— в некоторых случаях во многом смущают.
На слова Доктора Лизы Владимир Путин между тем ответил резко. Он сказал, что если власть не будет защищать полицейских, то будет как на Украине, когда из толпы в них бросают бутылки и вообще все что угодно и никого за это не наказывают.
— И в конце концов полицейский скажет: "Идите и защищайте себя сами",— произнес Владимир Путин.
Ответ был исчерпывающий. На это участникам встречи сказать было больше нечего: все ясно. Только Михаил Федотов добавил, что вместе с доктором Глинкой он все-таки еще раз встретится с Сергеем Кривовым и, может быть, представит тогда конкретные рекомендации Владимиру Путину.
— Кривов, конечно, никуда не сбежит, если его отпустить под домашний арест,— сказал мне еще один участник встречи.— Он едва ходит, он почти уже не в себе. Честно говоря, надежды на то, что президент повлияет на эту ситуацию, до начала встречи были.
Светлана Ганнушкина, глава комитета "За гражданское содействие", изложила Владимиру Путину свой взгляд на "резиновые квартиры", в каждой из которых бывают прописаны по нескольку десятков человек. По ее мнению, настоящая проблема в том, что русские, приезжающие из республик бывшего СССР в Россию, не могут получить постоянную регистрацию для того, чтобы оформить российское гражданство. Да, многие из них, получив работу, могут жить в общежитии, но там только временная регистрация, которая на гражданство права не дает.
Господин Бабушкин рассказал после встречи про то, что еще он пытался выяснить у президента. Он спросил Владимира Путина, возможно ли еще расширение амнистии, и, по его словам, получил ответ: "Хорошо, что этих людей освобождают".
Кроме того, господин Бабушкин предложил освободить по амнистии тех, кому осталось сидеть меньше года, и тех, кто смертельно болен. "Тогда все сразу окажутся смертельно больными",— процитировал господин Бабушкин господина Путина.
Вот он стоял, Андрей Бабушкин, в темноте на крыльце резиденции, у автобуса, который должен был вывезти правозащитников из Ново-Огарево, в одной рубашке и, торопясь, рассказывал мне все это. Ему все вокруг советовали надеть куртку, которую он держал в руке, потому что мороз был минус 12 градусов, он соглашался и тут же забывал ее надеть.
Потому что выговориться очень хотел.
Там, на втором этаже, ему это не удалось.