Держать себя в лямках
Максим Семеляк о первой современной модели бюстгальтера
Лифчик — материя двусмысленная, и дело не столько в лукавой природе его функциональности (скрыть, чтобы подчеркнуть), сколько в исторической перспективе. В сущности, история лифчика — это история двойного стандарта. Он явился миру как знак прогресса и раскрепощения — потеснив душный корсет, однако через довольно непродолжительное время сам стал сковывающим фактором. Собственно, до сих пор ведутся споры и всплывают новости в стилистике "британские ученые установили" — то ли его вредно носить по медицинским соображениям, то ли, наоборот, без него никак, то ли он препятствует, скажем так, прогрессирующей бесхарактерности груди, то ли, напротив, провоцирует ее, etc.
Бюстгальтер в более или менее современном его понимании был окончательно запатентован в 1914 году — усилиями нью-йоркской штучки по имени Мэри Фелпс Джейкоб. Впрочем, собственный бизнес у нее не задался и она продала патент компании The Warner Brother's Corset Company в Коннектикуте за $1500. А собственно изобретение датируется 1913 годом — отправляясь на бал, она прижала к груди два носовых платка и обвязала их розовой лентой, что дало ей возможность игнорировать постылый корсет. В 1922 году русская эмигрантка Ида Розенталь основала в Америке фирму Maidenform по производству бюстгальтеров с вкладками разных размеров и эластичными бретельками — впрочем, окончательно их оценили уже в 30-е, когда большая грудь снова вошла в моду после субтильных фигур прошлого десятилетия.
60-е традиционно считаются не лучшим временем для ношения лифчиков — тогдашние супермодели Джин Шримптон и особенно Твигги не отличались праздничностью форм, кроме того, общие хиппистские установки на освобождение всех от всего наводили на мысль о надуманной природе данного изобретения. 7 сентября 1968 года в Атлантик-Сити прошла громкая безобидная акция в исполнении нескольких сотен феминисток, пытавшихся отменить американский конкурс красоты — как принуждающий женщину стремиться к издевательски-недостижимым плотским стандартам, как превращающий ее в бессмысленный объект мужского вожделения и в довершение всего как расистский, поскольку негритянки к участию в смотре телесных достоинств не допускались. Акция была организована группировкой "Радикальные женщины Нью-Йорка" под девизом "No More Miss America" и вошла в историю как день сожжения лифчиков, хотя на самом деле никакого бельевого аутодафе не произошло: девушки просто накидали в мусорный бак разных украшательских аксессуаров — шпилек, ресниц, подвязок и, разумеется, лифчиков; Арт Бухвальд, не разобравшись, написал об этом колонку — и родился миф.
В дальнейшем четкой позиции по бюстгальтеру феминистки так и не выработали, поскольку невозможно было дать однозначный ответ на вопрос — шастать без лифчика означает капитуляцию перед мужским желанием или, наоборот, борьбу с ним? Собственно, основная претензия феминисток сводилась даже не к тому, что лифчик якобы провоцирует самцов на стыдные подвиги — на самом деле его элементарно было неудобно носить (о чем гневно свидетельствовала весомая феминистка Жермен Грир). Однако к 70-м годам структура его окончательно утряслась и вопрос об удобстве-неудобстве более не возникал — изобрели даже специальный бюстгальтер для бега (1977), а сам объект постепенно стал площадкой для полупародийных художественных экспериментов — как, например, изготовленный Жаном Полем Готье дикого вида лифчик для Мадонны (впрочем, его псевдогологрудое платье для альмодоваровской "Кики" представляется куда более остроумным). Собственно Готье был не первым, кто сделал лифчик символом агрессивного хайтека — например, в итальянском комедийном триллере "Десятая жертва" (1965) Урсула Андресс носит стреляющий лифчик, в чьи посеребренные чашечки вмонтированы стволы — то, кстати, была выдумка американского фантаста Роберта Шекли. Три года спустя эту связку лифчика и выстрела невольно спародирует Гайдай в "Бриллиантовой руке".
Если продолжать тему двойных стандартов, на которые, собственно, наводит сам облик обсуждаемого предмета, то, например, носителей русского языка можно разбить на две категории — тех, кто говорит "лифчик", и тех, кто предпочитает слово "бюстгальтер". "Лифчик", разумеется, старше и степеннее — само слово встречается и в "Преступлении и наказании", и даже в "Мертвых душах". "Бюстгальтер" звучит куда более вызывающе (причем не только на русском — в Италии его, например, в свое время даже запрещали печатать в соответствующих модных каталогах). От него веет исключительно злачностью, тогда как "лифчик", помимо неизбежных сексуальных ноток, несет в себе также и чисто бельевые коннотации, и если для бюстгальтера проверочное слово "адюльтер", то для лифчика — ну, например, "пододеяльник". У Евтушенко в стихах про стерву из архангельских кабаков фигурируют через запятую "туфли из Гавра, бюстгальтер из Дувра и комбинация с Филиппин", тогда как ранний Вознесенский предпочитает его более романтический синоним: "За проказы, неприличности / и бесстыжие глаза, / за расстегнутые лифчики — / за-за!".
У Маяковского в "Клопе" упоминаются издевательские "бюстгальтеры на меху" (таковые, кстати, со временем благополучно появились), и конечно же слово выбрано специально для обозначения уничижительно-футуристического анахронизма — примерно так же звучит слово "презервативы" в стихах Багрицкого. В стихотворении тех лет "Штукатур" Ивана Приблудного читаем: "За какие-то тридцать рублей, / За обещанный лифчик жене / Поплатился ты жизнью своей, / Неподвижный лежишь на спине". Иными словами, лифчик — скорее для жены, бюстгальтер — для крали из архангельского кабака (это в лучшем случае).
Поддерживает он грудь или нет, обнажает или скрывает, функция он или приманка — окончательное разрешение этих вопросов лучше оставить на совести врачей и феминисток. По Гегелю, сущность любого различия — это некий третий элемент, обозначающий "зазор" между двумя противоположностями. На наш сексистский взгляд, искомый третий элемент — та обеспечиваемая лифчиком-бюстгальтером ложбинка между грудей, одного взгляда на которую бывает достаточно, чтобы полностью самоотождествиться с идеями прогресса, хотя бы в его галантерейной форме.