"Он, наверное, думает, что мы его бросили"

В 2013 году российские законодатели в дополнение к "закону Димы Яковлева" приняли еще и закон о запрете усыновления российских сирот однополыми семьями. Это фактически остановило международное усыновление во все страны, где разрешены однополые браки.

Ксения Дмитриева

"Лететь в Россию сейчас бессмысленно, сидите дома"

В одной европейской стране живет семья, которая много лет мечтает о ребенке. Иметь своих детей Мария и Ян не могут. Усыновить ребенка-соотечественника практически невозможно: количество желающих усыновить сирот в несколько раз превышает количество самих сирот. Друзья семьи несколько лет назад усыновили мальчика из России — с задержкой в развитии и другими диагнозами, которые часто встречаются в медицинских карточках детдомовских детей. Приемные родители потратили немало сил и денег, и сегодня мальчик учится в обычной школе, прекрасно рисует и горячо любим всей родней.

Мария и Ян решили пойти по пути друзей. Они обратились в соответствующую службу своей страны, которая изучила жизнь их семьи: социальные работники неоднократно приходили к ним в гости, общаясь с ними вместе и с каждым по отдельности, ездили на работу к обоим, общались с соседями и родственниками. Мария и Ян собрали около 40 справок: о состоянии здоровья, жилищных условиях, заработной плате, медицинской страховке. Перевели на русский язык и заверили у нотариуса с приложением апостиля. Все это, включая медицинские справки, разумеется, не бесплатно. В агентстве, много лет успешно работающем с Россией, проводились специальные занятия для будущих родителей, на которых рассказывали об особенностях детей-сирот и возможных трудностях в воспитании. Около половины потенциальных усыновителей, которые приходят в эти центры обучения, отсеиваются, когда узнают, что их ждет. Но Мария и Ян много лет наблюдали приемного ребенка своих друзей. Они помнили, каким он был, когда его только привезли домой из детского дома, как сосал пальцы до крови, как много лет сохранял пугающую привычку раскачиваться из стороны в сторону, охватив себя руками, как шарахался от любой попытки прикоснуться к нему,— и видели, каким он стал благодаря родительской заботе. И они остались. А потом Мария и Ян поехали знакомиться с ребенком. Это было уже весной, после принятия "закона Димы Яковлева", и агентство очень беспокоилось по этому поводу, но усыновления в европейские страны шли своим чередом, отказов в судах не было.

"Мы прилетели в Москву и в тот же день поехали к Игорю,— вспоминает Мария.— Он вышел такой смешной, в цветной рубашечке. Смотрит на меня и как будто спрашивает глазами: "Ты моя мама?" Что я ему могла сказать? Заплакала и стала говорить: "Да, да, я твоя мама, я приехала, прости, что меня так долго не было"".

Несколько дней Ян и Мария общались с малышом. Точнее, Игорь молчал, а Мария и Ян с ним разговаривали. На третий день, едва они зашли на территорию детского дома, Игорь бросился к ним навстречу. Мария говорит, что запомнила это навсегда.

Они, конечно, знали о медицинских диагнозах Игоря. Врачи на родине говорили им, что шансы исправить то, чем мальчика наделили биологические родители, есть, только надо как можно скорее привезти ребенка домой. "Мы прошли медицинское обследование в России, перевели все документы, заверили у нотариуса,— говорит Мария.— Потратили кучу денег на подарки и улетели домой уверенные, что скоро привезем сюда нашего малыша. Мы были так счастливы! Ян сделал множество фотографий Игоря, мы развесили их по дому, показывали друзьям и родным. Ездили по магазинам, выбирали мебель, игрушки, и я впервые в жизни почувствовала, как это — ждать ребенка". Через некоторое время Мария и Ян снова купили билеты на самолет, чтобы лететь на основное судебное заседание. И тут агентство огорошило их тем, что в России фактически приостановили усыновления за границу: несколько судов завершились ничем, у семей затребовали новые справки, которые раньше не спрашивали.

"Я сначала даже не испугалась, думаю: ну нас это не коснется, мы ведь уже встретились с ребенком, наше дело почти решено. И вдруг наш агент говорит нам: "Лететь в Россию сейчас бессмысленно, сидите пока дома, иначе можете получить отказ". И Ян мне говорит: "Помнишь, что было с американцами?"".

Так Ян и Мария остались дома — среди фотографий Игоря, его игрушек и вещей.

"Переусыновление ребенка в однополую семью практически невозможно"

2 июля 2013 года в России был принят закон "О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ по вопросам устройства детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей". Этим законом Россия запретила усыновление российских детей одинокими иностранными гражданами или гражданами иностранных государств, состоящими в официально зарегистрированном однополом браке. Казалось бы, что этот закон никак не касается Яна и Марии. Но 29 августа 2013 года по судам было разослано письмо Верховного суда РФ, разъясняющее положения закона. В письме говорилось о том, что международное усыновление прекращается в страны, в которых разрешены однополые браки и с которыми у России нет соглашения о том, что дети, усыновленные в России, не могут быть переустроены в другие семьи без согласования с РФ. В переводе с юридического на русский это означает следующее: если российского сироту хотят усыновить граждане страны, где разрешены однополые браки (а таких стран 14: Аргентина, Бразилия, Бельгия, Дания, Исландия, Испания, Италия, Канада, Нидерланды, Норвегия, Португалия, Швеция, Франция, ЮАР), то в связи с тем, что ребенок теоретически может быть переусыновлен однополой парой, Россия приостанавливает вообще все усыновления в эти страны, если с ними не подписан соответствующий международный договор.

А поскольку договор пока подписан только с Италией и Францией (во Франции он находится в стадии ратификации), получается, что несколько сотен российских детей-сирот, находившихся на тот момент в процессе усыновления (многие уже неоднократно встречались с потенциальными родителями), остались на неопределенное время в детских домах — и вполне возможно, что навсегда.

Жюли Лоссон, адвокат Парижской палаты, член списка иностранных адвокатов Московской палаты, адвокат консульства Франции, живет в Москве и пытается усыновить российского ребенка: "В июле мы подали документы в Министерство социальной защиты, нас поставили на учет и в сентябре представили ребенка. И мы с сентября ждем, когда будет подписан договор: в августе прошлого года Франция и Россия подписали двусторонний договор, французское Национальное собрание приняло его в сентябре, теперь все мы, французские родители (а нас около 400), ждем, что в декабре он пройдет через французский Сенат, после чего вступит в силу". Ребенку, которого хотят усыновить Жюли и ее муж, год и три месяца, он пока ничего не понимает про французов, которые три раза в неделю приходят к нему в дом ребенка, но уже узнает их и радуется. "С каждым днем он становится все ближе нам, поэтому ситуация ожидания для нас все тяжелее и тяжелее,— говорит Жюли.— В июле, когда мы подавали документы, мы знали, что ситуация непростая, но не думали, что суд прекратит все усыновления до ратификации договора. Ведь неясен статус письма Верховного суда — это рекомендация или приказ? Поэтому иногда российские судьи принимают положительное решение, а иногда отрицательное".

У французских усыновителей, ожидающих ратификации договора, есть свой форум, на нем они обмениваются новостями. Жюли говорит, что 400 семей постоянно звонят в консульство в России, шлют электронные письма, запросы, сообщения в Facebook и Twitter, принимают коллективные обращения к французскому парламенту. Именно это ускорило ратификацию договора в Национальном собрании.

Марии и Яну не повезло: их страна такой договор с Россией пока не подписала. Строго говоря, в законе не было бы нужды, если бы Россия ратифицировала Гаагскую конвенцию о правах ребенка. Статья 21 конвенции гласит, что переусыновление не должно происходить без согласования со страной происхождения ребенка. Россия этот документ подписала, но не ратифицировала.

"Если бы конвенция была ратифицирована Россией, то сама собой отпала бы надобность в подписании двусторонних договоров,— говорит представитель одного из европейских агентств по международному усыновлению.— Я не могу объяснить, что Россию не устраивает в Гаагской конвенции. Но теперь все ждут подписания этих двухсторонних договоров, а как долго их будут подписывать, никто не знает. Например, США с Россией подписывали такой договор три года. Самое страшное — что дети ждут своих родителей: они с ними уже познакомились, подружились, поверили им. Приемным родителям тоже тяжело. Особенно тяжело, когда человек не понимает, сколько ждать и разрешат ли ему вообще забрать ребенка. И вот эта неопределенность хуже всего. Вообще, переусыновление — это редчайший случай, и попадание усыновленного ребенка в однополую семью практически невозможно. Глупо придумывать причины. Скажите открытым текстом: "Мы не разрешаем усыновлять в страны, где разрешены однополые браки, и точка"".

"Страшнее всего думать о том, каково ему там, одному, ведь он впервые кому-то поверил"

Одно из странных свойств нашего времени — страх перед властью. Этот страх можно заметить даже у тех, кто не живет в нашей стране, но вдруг оказывается в зависимости от ее властей. Ни один из моих собеседников, занимающихся международным усыновлением, не согласился назвать свое имя, агентство и даже страну: "Нас мало, и вычислить нас легко. Создадут нам проблемы — закроется все усыновление по нашей линии". С другой стороны, они понимают, что молчание им не помогает, а время работает против них: если сейчас, перед Олимпиадой, еще можно попытаться что-то изменить, то потом шансов уехать у детей станет еще меньше. На семинар по международному усыновлению, прошедший в Москве еще в середине ноября, большинство представителей иностранных усыновителей пришли с одной целью — услышать ответ на вопрос, что происходит, как это объяснить с точки зрения закона и что же будет дальше. Но ни один из присутствовавших на мероприятии российских чиновников не сумел ответить на заданные вопросы. "Все вопросы к Верховному суду",— пожимали плечами чиновники.

"Большинство судей скептически относятся к письму Верховного суда от 29 августа, так как оно противоречит Семейному кодексу РФ, где нет понятия переустройства ребенка, но никто из них не хочет рисковать работой,— рассказал мне представитель одного из международных агентств по усыновлению.— Усыновления просто неофициально приостановлены. На письмо Верховного суда, о котором все говорят, ссылаться неграмотно, а придумать что-то, чтобы отказать в усыновлении, суды не могут, потому что все документы у людей в порядке. Но и разрешить они тоже не могут. Вот они и тянут: или высасывают из пальца причины для отказа, или пытаются отговорить, мол, ребенок такой больной, зачем он вам нужен. На запросы областных судов о более конкретном разъяснении письма Верховный суд отвечает: вам прислали — выполняйте. Министерство образования и науки, которое курирует международное усыновление, говорит: мы не отвечаем за судебную власть. Все попытки получить официальный ответ на запрос, открыто или закрыто усыновление для вышеупомянутых стран, остаются без ответа. Я пишу письма, запросы, сама ходила с письмом в консульство РФ и, несмотря на то что чиновникам дается десять дней на ответ, ответа не получила".

Мария и Ян понимают, что могут потратить годы на ожидание, пока Россия разрешит им забрать Игоря. А врачи говорят, что Игоря необходимо лечить прямо сейчас. "Мы взрослые люди, переживем все, что отмерил нам Господь,— говорит Мария.— Я убрала фотографии, но я не могу не думать о нем, ведь я уже воспринимаю его как своего ребенка. Но страшнее всего думать о том, каково ему там, одному, ведь он впервые кому-то поверил. Он, наверное, думает, что мы его бросили". И еще Мария боится, что у Игоря кто-нибудь отберет игрушечного жирафа, которого родители привезли ему в первый свой визит и с которым он больше не расставался. Мария купила себе такого же — ночью он спит в кроватке Игоря, а днем она носит его с собой как талисман.

"Я не могу понять одного,— говорит Мария.— Когда мы заполняли документы для нашего министерства, мы указывали своих родственников, которые усыновят ребенка, если с нами что-то случится. Министерство посылало к ним своего представителя, общалось с ними, одобрило их кандидатуры — это обычные люди, как я и Ян, и мне совершенно непонятно, почему Россия продолжает считать, что Игорь может быть переусыновлен в однополую семью".

После письма Верховного суда от 29 августа 2013 года было приостановлено около 500 усыновлений в Испанию, при этом 48 детей уже познакомились с приемными родителями; 13 детей, встречавшихся с усыновителями, не уехали в Швецию, 5 — в Канаду. Из 13 стран, где разрешены однополые браки, необходимое двустороннее соглашение заключено только с Италией, поэтому сейчас российских детей усыновляют только итальянские граждане. В российских детдомах остается 455 детей, познакомившихся с иностранными приемными родителями.