Вице-премьер — министр экономического развития Башкирии Евгений Маврин рассказал о том, почему в регионе выстрелили далеко не все одобренные государством инвестпроекты, об объемах теневого оборота бизнеса в республике и о том, какие сферы государство готово передать на аутсорсинг бизнесу уже сейчас.
Фото: Олег Николаев, Коммерсантъ
— Евгений Викторович, по вашим оценкам, оправдался ли прогноз социально-экономического развития республики на этот год, подготовленный вашим ведомством год назад?
— По основным экономическим показателям на сегодняшний день мы удерживаемся между консервативным и стабильным прогнозами. На протяжении нескольких месяцев статистика показывала фактически отсутствие роста промышленного производства, несмотря на то, что предприятия работали в прежнем режиме. К примеру, индекс промпроизводства по итогам сентября к январю 2013 года составлял только 100,8 процента. Между тем потребительский спрос рос существенно, на 10–15 процентов по отношению к предыдущему месяцу. Ситуация по промпроизводству стала меняться буквально в ноябре, показав рост на шесть процентных пунктов, по декабрю, уверен, будет еще лучше показатель. Поэтому в целом, несмотря на ряд неблагоприятных внешних условий, я оцениваю конец года как вполне удачный. В итоге, по нашим ожиданиям, ВРП возрастет по итогам года до 1168 млрд рублей или на 3,6%.
— Прогнозы министерства на следующий год более напряженные или наоборот?
— Мы традиционно смотрим на прогнозы министерства экономики России и стремимся закладывать показатели выше на несколько процентов. В следующем году планируем рост ВРП на уровне 2,5-2,7%, инвестиционный рост на уровне 105%. Но год, понятно, не будет простым: майские указы президента России значительно увеличивают социальную нагрузку на бюджет. Для нас абсолютно очевидно, что доля социальных расходов в бюджете, которая и так высока, возрастет еще больше, и, следовательно, снизится расходная часть по другим пунктам.
Плюс этот год будет в определенном смысле переходным. Меняются подходы к бюджетному планированию. Если раньше мы сначала формировали бюджет и исходя из него разрабатывали адресные целевые программы, то теперь все наоборот: мы будем планировать не от ресурсов, не от того, сколько соберем в бюджет, а от задач и вызовов, под них верстаем бюджет.
— Мы наблюдаем, как одним из способов, позволяющих государству исполнить растущую социальную нагрузку, становится делегирование части государственных функций бизнесу?
— Да, наработка определенных технологий идет. Мы тоже тестируем несколько вариантов, позволяющих относительно безболезненно вывести часть затрат, сегодня лежащих на правительстве, в рынок. Это связано в первую очередь с административной реформой, с пониманием, что ряд функций, которые несет государство, могут и должны передаваться на аутсорсинг. Один из трендов — передача бизнесу затрат на строительство и содержание детских садов, пока это очень ощутимая статья нагрузки на бюджет. Есть слой людей, которые спокойно могут позволить и, более того, им это нужно, водить своих детей в частные детские сады с иной культурой обслуживания и воспитания, которую не всегда может гарантировать государство. Я считаю, мы сегодня обязаны поддерживать успешные примеры передачи подобных функций бизнесу. В этом году в рамках поддержки малого бизнеса частным детским садам были выделены несколько соответствующих грантов. Министерство труда и социальной защиты населения сейчас продвигает несколько интересных проектов, связанных с передачей бизнесу обслуживания домов престарелых и социальных интернатов. Обсуждается вариант совместного финансирования таких проектов частично бизнесом, частично родственниками. Пока в России они носят пилотный характер. Это не те дома престарелых, которые может себе сегодня позволить финансировать государство, а европейского уровня учреждения. Под эти задачи нам необходимо пересматривать и законодательство, решать вопросы с арендными ставками. Европа этот путь уже прошла, и мы вряд ли придумаем что-то новое.
В общем, если коротко, то идет поиск источника сохранения бюджетных денег. Основных способа для государства тут два: ужиматься в функционале, передавая его часть на аутсорсинг, и сокращать избыточные затраты, в т.ч. посредством ГЧП.
— Минэкономразвития продолжает оставаться основным фильтром, через которые пропускаются инвестпроекты, получающие господдержку в регионе. Если память не изменяет, общая стоимость таких проектов в перечне уже выше 400 млрд руб. Вся ли, так сказать, квота господдержки, которую вы предусмотрели, уже выбрана или в следующем году будут выделены новые лимиты?
— На самом деле у нас нет цифры, которой бы мы ограничили господдержку инвестиционных проектов в республике. Есть норматив — объем налоговых льгот, суммарно предоставляемых инвесторам, не может по году превышать 5% доходной части бюджета республики. Но даже с существующим довольно широким перечнем инвестпроектов мы пока не добрались до этой границы.
— Сама практика формирования перечня таких проектов себя оправдала?
— Я бы не стал сейчас анализировать итоги того процесса по предоставлению льгот инвесторам, который мы конвейером запустили не так давно. Пока рано. В лучшем случае правильно будет делать какие-то выводы, возможно, в следующем году. Практика реализации проектов показывает, что их параметры меняются, кто-то начинает экономить на строительстве, на каких-то других вещах, появляются нюансы, которые учесть изначально было невозможно. Хотя недавно министр регионального развития РФ Игорь Слюняев в ходе пресс-конференции назвал регионы, которые добились наибольших успехов в вопросе привлечения инвестиций, республика в ряду пяти отмеченных субъектов РФ, инвесторы приходят к нам, реализуют проекты — и это факт.
— Для вас вряд ли секрет, что некоторые из заявленных проектов так и не родились. А некоторые начали реализовываться в гораздо более скромных масштабах, чем изначально заявляли компании. Примеры, которые на слуху: это объемы финансирования проекта деревообработки группы «Селена», ставшие причины конфликта этого игрока с минлесхозом. Проекты в сфере биотехнологий — их было несколько — пошли со скрипом. Оказалось, что государство уже выделило помощь, а автор проекта так и не нашел на него деньги… Вы сами как оцениваете качество включенных в перечень проектов?
— Сразу отмечу, что проект «Селены» — это инвестпроект российского масштаба, который курирует министерство промышленности России. Он был одобрен еще в 2009 году, когда эта группа обязалась выполнить определенный объем инвестиций, им под этот проект давали на федеральном уровне определенные льготы, объемы древесины. То, что компания пересмотрела свои задачи и возник конфликт с министерством лесного хозяйства — на мой взгляд, это больше вопрос взаимоотношения конкретных людей, это за пределами экономики.
История с биотехнологическими проектами тоже понятна. Мы включили в перечень три таких проекта, которые помогли бы развить в Башкортостане биотехнологии: «Биосистемы», «дочку» «Башспирта» — ООО «БиоБирск», подразумевавший строительство завода по производству крахмала, сухой клейковины, глюкозно-фруктозных сиропов и кормов для животных. Третий проект предлагала управляющая компания «Таврос» (ГК «Разгуляй») — производство биопластика. Еще был проект переработки пшеницы с выпуском клейковины, крахмала и биополимеров в Кармаскалинском районе совместно с иорданской Alrai Group Holding Limited. Все проекты достаточно дорогие, десятки миллиардов рублей. Нас устроит, если хотя бы один из них выстрелит. Я придерживаюсь той точки зрения, что есть несколько стадий жизни этих проектов. Включение в перечень приоритетных — это только первый, его прошла компания «БиоБирск». Проект «Тавроса» находится на начальной стадии, они пока готовят документацию. У «Биосистемы» — да, не получилось, была переписка с банками, наметки по инвестициям, но не произошло ничего, и сегодня мы, «Региональный фонд», выделивший финансирование на этот проект, вошли в режим возврата ресурсов. Или подтверждения того, что проект все же состоится, шансы на это тоже есть. Можно представить так: перечень приоритетных инвестпроектов — это просто «котел», в котором варятся проекты. Иногда что-то «выкристаллизовывается» из него, получается, иногда — нет, и тогда котел мы чистим. Вспомним историю с компанией «Туймазыстекло», сначала объявившей об обнадеживающей программе развития, а затем появился на заводе новый собственник, который поменял дальнейшее видение развития компании, и все изменилось. Жизнь компаний и их собственников — это живой процесс, который не всегда можно предугадать.
— Но вас как менеджера устраивает существующий КПД от этих проектов?
— Я реалист. Я не могу ставить себе такой КПД, при котором определенный процент проектов мы должны «вытягивать», сметая все на пути. К примеру, некоторые инвесторы просят помочь им защититься в Москве, и это срабатывает. Дальше они все делают сами, не прибегая к нашей помощи. Вот сейчас заявлен крупный комплекс «Дамате» на 12 тысяч голов скота, который может стать одним из крупнейших в Европе. По моему мнению, развитие определенных отраслей — это градусник, который показывает, какие отрасли являются наиболее развитыми или потенциально интересными инвесторам именно в нашем регионе. Мне нравится этот срез. «Газпром нефтехим Салават» и «Объединенная нефтехимическая компания» тоже планируют очень крупные проекты, у них совсем иной уровень инвестиций.
— Ситуация вокруг проекта «Кроношпана» в Уфе в этом году показала, что государство не может гарантировать инвестору абсолютную защиту и поддержку, если проект не приняли в обществе. Ситуация с «Кроношпаном», по вашим ощущениям, не создала опасения у инвесторов в привлекательности Башкирии как региона, в котором можно работать?
— Я уверен, что проект «Кроношпана» будет реализован. Это будет первоклассный завод по производству плит ДСП, эффективный и экологически безопасный. Инвестиционный проект является типичным, реализован уже в 30 странах — в Австрии, Венгрии, Румынии, к примеру.
Что шокирует, так это реакция бизнес-сообщества, СМИ, которые предпочли наблюдать за развитием событий вокруг «Кроношпана» со стороны, оставив за все отвечать власти. Когда я общаюсь с бизнесменами, говорю: «Завтра в такой же ситуации можете оказаться вы сами. Придете к нам, и все будет складно по документам и расчетам, но потом на вашем проекте появится вот такая проблема, и вы с ней останетесь один на один. Без помощи со стороны правоохранительных органов и общественности». Местные СМИ могли бы провести независимое расследование того, как аналогичный проект реализуется в других регионах России и странах СНГ, и есть ли там те самые последствия, которые вызывают опасения у общественности. Однако некоего сценарного видения ситуации вокруг этого проекта в изданиях я, к сожалению, не увидел.
А причина ситуации вокруг «Кроношпана» в республике лично мне абсолютно ясна. Этот проект в принципе переворачивает систему лесозаготовки в регионе и у соседей. «Кроношпан» привносит другую культуру работы с лесом. Если смотреть на вещи реально, то ситуация с ДСП в Башкирии плохая — его никто не производит, поэтому квадратный метр стоит безумных денег — везем строительные материалы из-за пределов республики.
Если бы «Кроношпана» как проекта не существовало, его следовало бы придумать. По нашим оценкам, до 2020 года поступления в консолидированный бюджет этого предприятия и сопутствующего бизнеса составят от 6 до 8 млрд рублей. Появятся, к примеру, мебельные фабрики, которые будут снабжать регион новыми рабочими местами. И это еще один факт, который меня удивляет: общество требует, чтобы государство обеспечивало его рабочими местами, а когда мы начинаем этим заниматься, вдруг меняется позиция. Части общества это оказывается не нужным. Могу провести параллель: история с Украиной. Быть с Европой и ничего не производить или быть с Россией и потреблять то, что сами же и производят. Так и здесь: или у нас есть технологии, лучшие в мире, и мы производим или нет, и тогда мы не получаем ничего — ни налоговых поступлений, ни увеличения ВРП, ни повышения зарплат. «Кроношпан» делает все, чтобы быть экологически безопасным. А мы сейчас видим просто затягивание решения, откладывание активных работ по строительству.
— Когда вы говорите о вынужденности государства ужиматься в расходах и в полномочиях, имеется ли в виду, что будут пересмотрены в Башкирии расходы на государственные средства массовой информации? Есть ли в планах создание государственного медиахолдинга или холдинга с контрольным пакетом государства? Идея обсуждается не первый год…
— Сама идея мне нравится, но конкретного проекта пока нет, все находится на стадии расчетов. Я понимаю, что действующая сегодня система малотиражек неэффективна. Но это очень больной и не простой процесс. В любом случае, в районах должен остаться бумажный источник информации.
— По вашим оценкам, каков объем теневого бизнеса в республике?
— Мы делали оценки год назад — разница между объемом расходов населения в республике и консолидированными официальными данными по доходам примерно 40% (за 2012 г. — 375 млрд руб.). То есть условно получаем 100 единиц денег, а тратим 140. В Архангельском районе республики около года назад был настоящий взрыв производства — пока по всей стране падали показатели, там рост составлял 140%. Я поинтересовался у главы района, как ему это удалось. Оказалось, просто заставил людей начать платить налоги. Задача по выводу бизнеса из тени — административная на 80%. Но здесь мы можем только обращаться за помощью к федеральным органам власти.