"Войне конец. Навоевались". С этими словами Александр Лебедь поставил в ночь на субботу подпись под совместным с Асланом Масхадовым заявлением и протоколом о принципах определения основ взаимоотношений между Россией и Чечней. По информации пресс-службы секретаря СБ, утром, в ходе встречи с Лебедем, Виктор Черномырдин одобрил итоги его миссии, хотя в вечернем сообщении пресс-службы премьера об одобрении нет ни слова. Вчера же премьер говорил о подписанных в Чечне документах с президентом. Между тем однозначно оценить мир с сепаратистами сложно.
Если судить с чисто военной точки зрения, то Россия капитулировала. Если с общечеловеческой — прекратила бессмысленное кровопролитие, унесшее более 30 тыс. жизней. С политической же — ситуация возвращена к довоенному ноябрю 1994 года. Но тогда и 30 тыс. жизней, и капитуляция, и двухлетний кризис внутри федерации — все было напрасно. Если сегодня Лебедь прав, то все последние два года был сильно не прав Ельцин. И наоборот.
Документы, подписанные в Хасавюрте под вспышки блицев и крики "Аллах акбар", стали итогом восьмичасовых переговоров Лебедя и Масхадова. Стороны обязались не прибегать к применению силы или угрозе силой, а также исходить из принципов Всеобщей декларации прав человека и Международного пакта о гражданских и политических правах. Ключевые моменты урегулирования оговорены в спецпротоколе. Главное тут — положение об "отложенном статусе": вопрос о статусе Чечни должен быть решен до 31 декабря 2001 года. Решением оперативных проблем займется объединенная комиссия из представителей органов госвласти России и Чечни. К задачам комиссии, в частности, отнесены контроль за выполнением июньского указа Ельцина о выводе войск, подготовка предложений по восстановлению валютно-финансовых и бюджетных отношений Москвы и Грозного, а также программы восстановления экономики республики.
Тут и начинается политический абсурд. Абсурд в том, что гарантии бюджетных отношений (которые почему-то не замораживаются на пять лет в отличие от статуса) даются некоему субъекту — а дудаевцы ведь не признают себя субъектом федерации — "с отложенным статусом". Те деньги, что давали завгаевцам и которые триллионами канули в "черную дыру", теперь, очевидно, будут давать сепаратистам. Это, впрочем, даже не имеет особого значения, потому что в результате все равно выиграют те же хозяева "черной дыры". По данным российской военной разведки, бывшие боевики собираются теперь заняться бизнесом, в основном в России. В частности, многие полевые командиры намерены открыть коммерческие курсы по подготовке охранников, они же будут живо интересоваться торговлей оружием, накопленные за годы войны запасы которого надо куда-то девать. По данным военной разведки, до 90% боевиков не намерены заниматься восстановлением разрушенного хозяйства Чечни. Почти все опрошенные полевые командиры уверены, что этим обязана заниматься Россия.
Москва получила формальную передышку в решении вопроса о статусе Чечни. Лебедь, правда, хотел 10 лет. Но получил пять. Дудаевцы в обмен на словесное обещание не заявлять о выходе из России до 2001 года (в намерении выйти из нее они тверды) добились изъятия из документа любых упоминаний о Чечне как субъекте федерации или подтверждений территориальной целостности России. Вписать в протокол тезис о праве народов на самоопределение сепаратисты при этом не забыли. То есть Москва заплатила за этот мир намного большую политическую цену, чем ее оппоненты. Это можно трактовать как поражение. Но зададимся вопросом: а могла ли состояться победа?
Осуждение или одобрение действий секретаря СБ в Чечне, как ни парадоксально, имеют равное право на существование. Лебедь в принципе пошел по самому легкому пути — прекратил войну с сепаратистами, отдав им власть. И предав прежних ставленников Москвы, завгаевцев. Ему из нынешней политической элиты это было сделать легче еще и потому, что он моральной ответственности за начало этой войны не несет. Ее несет президент Ельцин и практически весь нынешний кабинет Черномырдина. От Ельцина Лебедь ждет теперь одобрения своих действий. Ельцину же будет одобрить их куда труднее, чем Лебедю — договориться
Однако осуждая Лебедя за "сделку с террористами", стоит задуматься и о том, что этот шаг — вынужденный, быть может, — был практически единственно возможным в создавшейся тупиковой ситуации. Альтернативой ему могло быть только продолжение войны, только военный разгром сепаратистов с применением всех видов оружия и при ведении войны самыми жестокими средствами. Способна ли на это сегодняшняя Россия? Задавать этот вопрос — все равно что задаваться вопросом, могла ли Франция сохранить Алжир в 50-х; США — победить во Вьетнаме в 60-х; наконец, СССР — удержать режим Наджибуллы у власти в Афганистане в 80-х или Россия — режим Рахмонова в Таджикистане в 90-х. А мог ли Горбачев сохранить от распада СССР в 1991-м, не проливая большой крови? А мог ли он ее пролить, если бы захотел, и какими силами? Задавая все эти вопросы сегодня, нужно ответить и на другие. Почему МВД должно было вдруг навести порядок в Чечне, будучи не способным его навести на улицах российских городов? Почему барсуковы и степашины должны были справиться с чеченскими бандитами "на их поле", если они не раскрыли ни одного крупного заказного убийства и теракта на "своем"? Российское государство сегодня и не могло установить власть закона РФ на территории Ичкерии. Потому что не может ее гарантировать в России. И горькое осознание этого факта должно стать лишь началом наведения законного порядка в "метрополии". Как это стало во Франции, сдавшей Алжир. Как стало в Америке, испившей чашу "вьетнамского синдрома". К тому же осознание горечи поражения в Чечне должно сопровождаться четким ответом на главный вопрос — а является ли Чечня Россией? Не только в политическом, но и в этнопсихологическом смысле, в смысле образа жизни, общественного поведения, менталитета. Именно к этому вопросу, которым задавался еще граф Толстой в "Хаджи-Мурате", подошли сегодня российские политики. Раньше им на философском уровне приходилось решать задачу о пределах "усыхания империи" лишь на примере СССР. Сегодня — на примере России. Это вызывает у них очень большие трудности. И именно поэтому они четко не знают, как отнестись к итогам миссии Лебедя. Есть и еще одна, более простая и понятная российским политикам, сторона: если признать сегодня победу Лебедя, то надо признать собственное политическое фиаско.
Находящийся на отдыхе Борис Ельцин в субботу устами своей пресс-службы оценил хасавюртские соглашения сдержанно. Пресс-секретарь президента Сергей Ястржембский заявил, что эти документы требуют "дополнительного осмысления". Черномырдин, встретившийся вчера с секретарем СБ, казалось бы, посчитал, что соглашения хорошие. Но это только в интерпретации пресс-службы секретаря СБ. Вчера вечером пресс-служба премьера об одобрении ничего не сказала, а пустилась в рассуждения о "политической цене" мира.
Москва еще может многое отыграть назад. И военная хитрость сепаратистов, "забывших" о неудобном принципе территориальной целостности, еще может обернуться против них. Как отметил глава думского комитета по международным делам Владимир Лукин, принимавший участие в переговорах, невключение этого положения означает, что под угрозой оказывается целостность не только России, но и Чечни. И, например, завгаевцы вполне могут на севере Чечни создать свое государство. По некоторым сообщениям, Завгаев уже начал создавать свои вооруженные формирования.
Хасавюртские договоренности не дали ответа и на главный внутричеченский вопрос: а кто будет реально править Чечней до проведения там новых выборов? Принципы формирования объединенной комиссии в документах не прописаны, и если предсказать состав ее членов от дудаевцев в общем-то несложно, то кто будет представлять федеральную сторону, пока покрыто мраком. Ясно лишь, что правительству Завгаева (если не считать отдельных его членов, вовремя успевших разругаться с боссом и теперь претендующих на места в администрации сепаратистов) такая участь уже не грозит: вместо того чтобы мучиться с обоснованием отставки недавних союзников, Москва, похоже, решила просто забыть о них.
Вероятных вариантов будущего устройства Чечни, при всей неопределенности ее статуса, всего три. Если, конечно, не считать возвращения к полномасштабной войне "до победного конца". Первый и самый радикальный — полная независимость. Тем более что Аслана Масхадова уже пригласили на очередную сессию Совета Европы. Такое развитие событий в наибольшей степени удовлетворило бы наиболее ревностных "моджахедов" вроде Шамиля Басаева, но его вероятность не слишком велика. А Кремлю потребовалось бы не только изменить Конституцию, но и презреть обвинения со стороны оппозиции в "развале России", а заодно и лозунг "ни пяди русской земли". К тому же для рационально мыслящей части сепаратистов независимость выглядит намного менее привлекательно, чем формальное членство в составе России и паразитирование на ее бюджете в сочетании со свободой рук на своей территории.
Промежуточным вариантом является статус государства под протекторатом России. Такая формулировка часто использовалась в свое время в отношении бывших колоний, вышедших из состава метрополий, но еще не получивших полную независимость. Судя по поступающим из Чечни сообщениям, к этому варианту склоняются многие лидеры сепаратистов, подразумевая под ним опять-таки экономическое попечительство России над Чечней. Это по сути возвращение к ситуации 1991-1994 годов при тех же криминальных последствиях. Возможно, менее "дорогостоящих", чем полномасштабная война.
Для реализации третьего варианта — "отложенного статуса" — переписывать Конституцию РФ не придется. И проблему соответствия Конституции референдума о статусе Чечни предстоит решать уже следующему поколению российских политиков, что вполне устраивает нынешних. В то же время "отложенный статус" (прописанный, кстати, еще в союзном законе о выходе из СССР) не снимает вопроса об отделении и вообще ничего не решает. Это лишь способ закрыть глаза в надежде, что, может, оно рассосется. Да не рассосется.
ГЕОРГИЙ Ъ-БОВТ, ДМИТРИЙ Ъ-КАМЫШЕВ