Диагноз 12-летнего московского мальчика Максима Кватюры такой: последствия взрывной травмы. Ему оторвало два пальца правой руки, потом и третий пришлось удалить, раздробленную кисть собирали по частям. Оставшимися указательным пальцем и мизинцем он ничего не может взять и удержать. Например, не может держать авторучку, чтобы писать. Или взять ложку, чтобы просто поесть. Раньше друзей было много. Теперь остались только самые верные. Другие махнули рукой: калека. Что же за война такая, которая калечит детей?
Большинство врачей сходилось на том, что кисть надо "ампутировать — и не мучиться". Оставшимися пальцами Максим вряд ли пошевелит. Ампутировать? Ничего себе "не мучиться"
Фото: Василий Попов, Коммерсантъ
Это было в прошлом году, в каникулы, вскоре после Нового года. Максим с двоюродным братом Антоном гуляли на улице у себя в московском Отрадном. Они были не разлей вода. Мало того что братья, что жили тогда в одной квартире,— они родиться-то ухитрились в один день!
На детской площадке появился мужчина в костюме Деда Мороза. Ребятишки обступили его, он доставал из мешка и раздавал подарки. Братьям досталась красивая свечка. Они пошли домой, зажгли фитиль, в тот же момент раздался взрыв. Да такой, что вылетели пластиковые стеклопакеты. Антон остался слепым. А Максим, можно сказать, еще легко отделался...
"Легко"... Он ведь не ребенок-несмышленыш. Он понимает, что стал инвалидом. Калекой.
Полиция, говорят, даже дела не возбуждала. Полицейские сказали, что мальчики сами виноваты, потому что они якобы играли с петардой. И родители, понятно, виноваты: не уследили, не воспитали. А Марина, мама Максима, никак не может взять в толк: что же это за петарда такая, начиненная металлическими шариками? Врачи же сказали ей, что шарики эти попали в грудь, в шею, в подбородок, в ногу.
Хирургам пришлось основательно поработать над Максимом. Помимо травмы кисти были сломаны лучевая и плечевая кости правой руки, а на левой повреждены сухожилия. В сломанные кости ему вставляли металлические спицы. Пять дней Максим пролежал в реанимации. Перевязки делали под наркозом.
Насчет будущего большинство врачей сходилось на том, что кисть надо бы "ампутировать — и не мучиться". Потому что, говорили они, больше ничего сделать нельзя, даже оставшимися пальцами Максим вряд ли пошевелит. Ампутировать? Ничего себе "не мучиться"! Впрочем, врачи правы в том смысле, что эти мучения уже не для них...
Но время шло, операция за операцией, реабилитация за реабилитацией — Марина неустанно занималась рукой сына. Ей это было непросто: в то время она уже ждала еще одного ребенка. Но сначала мизинец, а потом и указательный палец стали двигаться — и даже на том месте, где был большой палец, можно было нащупать маленькое, слабое, но все-таки движение. После многих походов и консультаций Марина с Максимом попали к ярославскому доктору Игорю Голубеву, который оперирует и в Москве. И появилась надежда, что руку удастся сохранить. Но сложное хирургическое лечение предстоит делать в несколько этапов, а государственная квота оплачивает только один этап. Нужны деньги.
Папа Максима — водитель. Зарплата у него 36 тыс. руб. Марина получает декретные (5 тыс. руб.) — минувшим летом родился брат Максима Олег. Ну и всяческие выплаты на инвалида Максима составляют 13 тыс. руб. На жизнь вроде хватает, на серьезное лечение — нет.
Максим пока относится к брату как к живой игрушке, с любопытством. Иногда, помогая маме, даже на руки берет, но каждый раз боится не удержать.
А с двоюродным братом Антоном они теперь видятся редко. Во-первых, Антон с мамой остался жить там, в Отрадном, а Максим с родителями переехали в другой район. А потом — трудно ведь им сейчас играть, как раньше. Разве что сидеть и вспоминать былые времена. Но тогда обязательно довспоминаешься до того дня, когда так поломались их жизни. И о чем говорить? Только молчать. Максим понимает, что Антону куда хуже: он теперь только и может, что играть со специальным планшетом...
Жизнь изменилась. Максим к этой новой жизни еще не совсем приспособился. Левой рукой писать плохо получается. На улицу идти неохота, старается больше быть дома. Потому что ведь замечают, смотрят — кто с любопытством или сочувствием, что тоже неприятно, а кто и посмеивается. Вообще у Максима ко многому в жизни отношение изменилось — вот хотя бы к смеху. Раньше и сам хохотал, и дружков в веселье поддерживал, а теперь разве что улыбнется по смешному случаю, а когда смеются другие, сразу смотрит, не над ним ли?
И все-таки они с Антоном живы. Соседи (еще по Отрадному) сказали Марине, что один мальчик, которого в тот день тоже одарил "Дед Мороз", погиб.
Да-да, в Отрадном это было. В Отрадном, где совсем недавно война повернулась другой стороной: уже взрослые стали жертвами, а странный мальчик — убийцей. Конечно, никаких аналогий, конечно, случайное совпадение. Но что же это за война у нас идет?