Вчера исполнилось 50 лет Жан-Жаку Бенексу, одному из самых оригинальных и стильных режиссеров французского кино. В 1981 году фильм Бенекса "Дива" участвовал в Московском фестивале. Наши критики вдохновенно издевались над историей о чернокожей оперной певице, чей волшебный голос пытается украсть с помощью магнитофонной пленки тайваньский бизнесмен.
Продюсеры "Дивы" тоже долго не могли понять, куда режиссер-дебютант клонит. "Почему такое название — как будто это фильм-опера? Зачем вам белый автомобиль?" — возмущались они его дорогостоящими запросами. Им было невдомек, что вместо рутинного триллера на съемочной площадке рождалась уникальная кинофантазия, соединявшая стиль парижских художественных салонов и буйство образов нового барокко — как окрестили впоследствии этот тип кино. Когда фильм был закончен, его чуть не положили на полку, предполагая неизбежный провал. Вместо этого — четыре "Сезара" и лавина международных наград. В том числе и в Москве, где жюри оказалось прозорливее критики, отметив "Диву" за лучшую музыку и изобразительное решение. Этот фильм во многом определил облик кинематографа 80-х, перемешавшего высокие и низкие формы.
Другой шумный успех Бенекса — фильм "37,2 с утра", переименованный американцами в "Бетти Блю" (1985). В Голливуде одно время даже витала идея римейка этой картины с Мадонной в главной роли. Американцы предлагали Бенексу еще один проект, тоже римейк, — на этот раз классического "Голубого ангела". И тоже с Мадонной. Ни та ни другая идея не осуществилась.
Бенекс не выполняет ничьи заказы и идет по пути, намеченному в самой лирической и рафинированной его картине "Луна в сточной канаве" (1983). Ее герой Жерар (Жерар Депардье) — меланхолик, потерянная душа. Каждую ночь, словно маньяк или лунатик, он приходит на аллею в районе порта, где была изнасилована и убита его сестра. Преступника он не найдет. Зато выйдет на след другого мира, не похожего на тот, где он вырос и живет, где ссорится со своим дегенеративным братом, пьяницей и вуайером, где люди грубы и толстокожи, словно носороги. Другой мир явится в лице красотки Лоретты — Настасьи Кински в открытой спортивной машине. Она-то и тянет Жерара в иную реальность. Однако он отказывается воплотить в жизнь мечту о вилле, теннисе, бассейне и женщине; он по-прежнему приговорен к пролетарской сточной канаве.
Бенекс одним из первых обратил внимание на специфический быт и жаргон людей "дна": из жанровых персонажей фона они превратились у него в центральных действующих лиц. И тем не менее его фильмы лишены даже тех опосредованных отношений с политикой, этикой, социологией, которые характерны для новой волны. Кинематограф Бенекса принадлежит другой эпохе: он испытывает близость виртуальной реальности и потому столь чуток к образам ее предшественницы — рекламы.
Задолго до того как в жизни Жерара возникает Лоретта, герой загипнотизирован победно зависшим перед его окном плакатом с плавающей в море бутылкой и надписью "Вкуси другой мир". А когда под плакатом останавливается красный "ягуар", соблазн материализуется и как бы удваивается. Точно так же Изабель Паско (подруга Бенекса), играющая дрессировщицу в "Розелине и львах", — не что иное, как ожившая реклама: яркие губы, ухоженные волосы, искусственное распределение светотени на лице. В отличие от классиков новой волны и от Вендерса Бенекс вступает в мир рекламы откровенным фаном и соучастником.
В современном круговороте массовых образов мы начинаем верить в несуществующие, лишенные содержания вещи и наслаждаемся ими тем больше, чем менее они реальны. Стиль, таким образом, становится метафизикой нашего бытия, способом существования в вымышленном мире-образе. Герои Бенекса населяют вселенную воображения, в которой значимо все — цвета, покрой одежды, интерьеры, марки машин, афиши, звучащие музыкальные фрагменты и даже способы, которыми убивают себе подобных.
Комментаторы фильмов Бенекса обращаются к работе Мирчеа Элиаде "Сакральное и профанное", где утверждается, что в отсутствие систематизированной догмы человек ищет священное в самых утилитарных объектах, с которыми готов вступить в квази-религиозные отношения. Это могут быть те же фирменные "тряпки", рекламные афиши, бытовая техника, престижные марки машин, часов, компьютеров и прочие чудеса электронной эры. "Не трогай, это священно!" — говорит герой "Дивы" вьетнамской девочке, которая хочет проверить магнитофон. Герои Бенекса — это новые примитивы, обожествляющие предметы окружающего мира, наделяющие их магическими свойствами.
В отличие от других режиссеров нового французского кино Бенекс редко использует дневное освещение, предпочитая ему "американскую ночь" — искусственный студийный свет в духе классического голливудского кино. Но не надо специально ехать в Голливуд за этим светом. Он струится с рекламных щитов и неоновых вывесок, с глянцевых обложек журналов и из витрин магазинов, ресторанов, пассажей, всех храмов религии развлечений. Как говорит Бенекс, дети сегодняшнего дня вошли в мир вместе с этим светом. И добавляет: студия — это мои джунгли.
При всем том Бенекс остается почти моралистом и сохраняет наивную веру, что мир массовых образов и стереотипов не поглотит без остатка человека, что украденный магнитофоном уникальный голос будет возвращен певице, а кино может существовать и когда дневной свет исчерпан.
Дневной свет неожиданно появляется в пятой по счету картине режиссера — "IP 5: Остров толстокожих", живописным фоном которой становятся не только привычные для Бенекса урбанистические конструкции, но и краски осенней природы. В этом фильме в последний раз снялся Ив Монтан, сыгравший чудного странника, который, несмотря на больное сердце, проводит остаток жизни в свое удовольствие. На последнем этапе съемок у Бенекса Монтан получил инфаркт и уже от него не оправился. Если это совпадение стало апофеозом монтановской легенды, то кажется, что режиссер просчитал его.
В фильме есть "иконографический" кадр, когда абсолютно обнаженный Монтан (мы видим его со спины) входит в холодную воду. Сразу после этой съемки Монтану, категорически отказавшемуся от дублера, стало совсем худо. Бенекс использовал актера как объект жестокого постмодернистского эксперимента — запечатления смерти как процесса, "смерти при жизни", обреченной на публичность, лишенной интимности и фатальности.
Ив Монтан умер 22 ноября 1991 года — почти пять лет назад. 23 октября ему исполнилось бы семьдесят пять.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ