Аарон Таль, бригадный генерал полиции в отставке (первый представитель полиции Израиля в Москве),— о главном отличии полиции Израиля от российской и о том, чему можно поучиться у царской охранки.
В Израиле нет уличной преступности в том виде, в котором она существует в других странах. Это не значит, что у нас нет краж или проституции. Все это есть. Но это происходит глубоко в подполье. Стыдно сказать, что ты своровал. Стыдно сказать, что вчера ты был пьян.
Мы живем в особенном обществе. В Израиль приехали люди из сотни разных стран — разный менталитет, разные языки и разные системы ценностей. Главное достижение нашего общества — его сплоченность. Одна из основных причин — это служба в армии.
На войне стираются многие границы, а война у нас здесь каждые десять лет. Вы идете воевать не за родину, вы идете воевать за собственную жизнь и за ваших близких. Первая война, на которой я оказался совсем еще молодым парашютистом,— это 1967 год. Потом была первая Ливанская. Когда видишь такие трагедии, представление о жизни меняется. В этом очень глубокий смысл.
До середины 1960-х сюда приезжали выживать. Спасались от холокоста, бежали из Марокко, Ливии, Ирака. Криминал не интересовал этих людей. Когда ты выживаешь, ты очень далек от мыслей создать преступное сообщество. Потом, по мере того как общество богатело, начала развиваться преступность. И полиции пришлось поднимать свой уровень. Раньше это была низкооплачиваемая работа — на уровне прожиточного минимума. Меня пригласили на службу в 1975-м, после войны Судного дня — как раз в эпоху больших изменений.
Государство решило, что в полиции нужны люди, которые имеют высшее образование, нужны офицеры из армии. Еще была тенденция приглашать адвокатов, которые становились полицейскими обвинителями и получали, кстати, очень высокую зарплату. Я уже тогда знал четыре языка, сейчас — больше. При большом наплыве людей со всего света полиция должна быть многоликой, многообразной, многослойной — как само общество.
В последние годы у нас почти нет терактов. Мы благодарим за это ШАБАК (общую службу безопасности) и общество. Простые люди должны брать на себя часть ответственности за безопасность. Общество не должно быть пассивным. Если я вижу что-то подозрительное на улице, я тут же позвоню в полицию — через три минуты приедет наряд и допросит всех вокруг. Не дай бог взрыв — люди, подготовленные армией, не убегут с места происшествия. Иногда они реагируют не хуже полиции.
Одна из проблем, которые я увидел в Москве, когда в начале 1990-х меня назначили представителем полиции Израиля в России,— это отсутствие доверия в обществе. Полиция в России не воспринимается как дружественная организация. Возможно, это главное отличие от Израиля, где все ходят в полицию: если в твоей квартире не дай бог крики, соседи обязательно об этом расскажут. И ты должен принять решение: или остаешься частью общества, или становишься изгоем.
Однажды, когда я работал в Москве, меня попросили рассказать, как устроена израильская система агентов. Запросив разрешение и получив некоторые материалы, я приехал на встречу и рассказ свой начал так: 90% того, что я сообщу, взято еще у царской охранки — так работали ее стукачи. Мы также учились у НКВД и КГБ — очень многие в Израиле прошли через эти школы. Русские должны все это знать лучше нас, лишь одна вещь до них плохо доходит: эти методы можно и нужно использовать для борьбы с криминалом.