Искушение сюрреализмом
Михаил Трофименков о "Симеоне Столпнике" Луиса Бунюэля и других классических фильмах
В середине 1960-х в мировом кино случилась своего рода "вспышка на Солнце": один за другим ведущие режиссеры высказались о религии и вере. В июле 1964 года вышел на экраны барочный "Бог и дьявол на земле Солнца" бразильского революционера Глаубера Роши. В октябре 1964 года в Венеции показали по-крестьянски суровое "Евангелие от Матфея" Пазолини. В ноябре 1965 года Тарковский начал съемки "Андрея Рублева". После каннской премьеры в мае 1966 года запретили за оскорбление чувств верующих "Монахиню" Жака Риветта по мотивам Дидро. В апогее этого иконоборческого богоискательства — в октябре 1965 года — вышел 42-минутный "Симеон Столпник", "документальный фильм об отшельнике V века", по словам Луиса Бунюэля. Старый сюрреалист, анархо-коммунист и кощунник тогда еще не выбрался окончательно из мексиканского изгнания. В Мексике достать операторский кран было уже чудом, а "многосотенную толпу" из 80 статистов отодвигали подальше от камеры, чтобы никто не удивился: откуда это в сирийской пустыне взялись индейцы. Но привычная нищета лишь раззадоривала гения: фильм своенравен и загадочен. Атеизм Бунюэля — не враг его фантазии, столь сюрреалистической, что ее легко принять за мистицизм. Попутно старик, похоже, посмеялся над сценой исцеления прокаженного у Пазолини: в "Симеоне" у одного из персонажей отрастают отрубленные за воровство руки, и это похоже на ярмарочный фокус, не вызывает никаких эмоций у окружающих: в V веке чудо — дело житейское. Насмешка над попыткой соединить марксизм с христианством, что позже назовут "теологией освобождения" (а Пазолини добавил к этому коктейлю еще и свою гомосексуальность) — попытка монаха объяснить Симеону, что такое частная собственность, сулящая миру многие беды. Походя, одним планом — крупный план руки, разгоняющей муравьев,— Бунюэль цитировал-пародировал собственного "Андалузского пса" (1928), где муравьи выползали из дырки в ладони. Длиннобородый Симеон (Клаудио Брук), обрекший себя на стояние на столпе — колонне, подаренной богобоязненными богачами,— ликом страшен, но наивен и добр. Благословляет сверчка, облако, задумывается, "кого бы еще благословить". Спохватывается, что богохульствует, но оправдывается перед богом: "Это же меня развлекает, и никого не обижает". Раз за разом, под рокот барабанов, записанных на Страстной неделе в Арагоне, Симеона является искушать дьявол (Сильвия Пиналь). Они, в принципе, говорят на одном языке: дьявол верит в бога, как никто, поскольку знает, что тот существует, и не прочь бы помириться с ним, если ему вернут прежние привилегии. Но не примирится в силу своего дьявольского упрямства: "Не изойду!" Дьявол — скандалист, ругатель, фантазер, художник, чем и симпатичен Бунюэлю. Наверное, ему так же скучно и одиноко, как Симеону на его верхотуре. Дьявол — то играющая с обручем "лолита" в матроске и чулках шлюхи, нежно расчесывающая Симеону бороду, дразнящая его змеиным языком. То — бьющийся в корчах послушник. То — Добрый Пастырь с овечкой на плечах — ожившее изображение Христа из усыпальницы Галлы Плацидии в Равенне,— выбивающий, когда его разоблачат, агнца из кадра профессиональным ударом футболиста. То дева в самоходном гробу. И было бы это сюрреалистическим озорством, если бы не финал, в котором дьявол, приведя в порядок бороду и космы Симеона, переносит его в нью-йоркский клуб, подвергая искушению шейком, тем более пугающему, что его смысл темен, как пророчества Иоанна Богослова.
Simon del desierto, 1965
"Привидение, которое не возвращается"
Режиссер Абрам Роом
1929
"Серебристая пыль"
Режиссер Абрам Роом
1953
В 1920-х Абрам Роом (1894-1976) считался ровней Кулешову и Вертову. В перестройку дважды Сталинского лауреата причислили к "жертвам режима": спасибо запрету комсомольско-неоклассического сна "Строгий юноша" (1935). Два фильма о "загранице" вроде бы дают повод для спекуляций на тему "трагедии авангарда". "Привидение" по новелле Анри Барбюса — формалистическое упражнение, экранная графика, геометрическая диалектика: утопический кошмар тюремных коридоров, герои-иероглифы на условной голой земле. Столь же условен сюжет: где-то в Южной Америке есть садистская традиция каждые 10 лет давать пожизненно осужденным день отпуска. Революционер Хозе Реаль (Борис Фердинандов), проспав свой полустанок, бредет по пустошам, истекая, как кровью, глумливо тающим временем свободы. Его "тень" — жирный шпик, предвкушающий, как, едва истечет срок, пустит Реалю пулю в затылок. Пикантно: шпика играет будущий пятикратный "Ленин" Максим Штраух. "Пыль" разыграна "по Станиславскому", в подробных интерьерах: на природу выбираются лишь куклуксклановцы — линчевать негров, уже осужденных по нагло ложному обвинению в изнасиловании. Полиция спасает их, но лишь для того, чтобы отдать маньяку Стилу (Михаил Болдуман) и нацисту Шнейдеру (Григорий Кириллов): им нужен человеческий материал для испытаний смертоносной радиоактивной "серебристо-серой пыли". Гангстеры, расист-шериф, развратный пастор-оккультист, доктор — резонер и правозащитник, прогрессивные ветераны, перевоспитавшаяся проститутка (Лидия Смирнова) — все они должны бы казаться плакатными тенями. Но фильм и поныне увлекателен, саспенс не выцвел. Дело в том, что Роом обыграл архетип "доктора Франкенштейна", жертвы собственного аморального азарта исследователя. Ну а о маккартистской Америке сами американцы рассказали и сняли такое, что Роом покажется чуть ли не "лакировщиком" реальной жути. "Привидение" безусловно прекрасно, восхитительно, но почти абстрактно: конечно, не оживший "Черный квадрат", но что-то вроде. Впору пожалеть, что шпик не несет людоедскую ахинею о "законе джунглей", как персонаж "Пыли" — генерал Кеннеди, вкусно сыгранный Ростиславом Пляттом.
"Король уходит"
Режиссер Джозеф фон Штернберг
The King Steps Out, 1936
Ностальгия по сказочной "срединной Европе" былых времен с ее "принцами-студентами", опереточными заговорами и вальсами, эта общая болезнь немецких и австрийских иммигрантов в Голливуде, принимала все более тяжелую форму по мере того, как Европа маршировала к пропасти мировой войны. Только ностальгией и объяснимо то, что Джозеф фон Штернберг, после цикла жестоких мелодрам с Марлен Дитрих, снял эту милую безделицу об "императрице Сисси". Притворившись швеей, баварская принцесса Елизавета (Грейс Мур) соблазнила императора Франца Иосифа (Франшо Тоун) и счастливо зажила с ним. Избавив, таким образом, от несчастья брака с императором сестру, любившую простого лейтенанта. Принцессы путешествуют в каретах, запряженных ослом. Герцог, подкаблучник и добряк, мурлыча от счастья, декалитрами "дегустирует" пиво, а в промежутках между дегустациями, валит лес со своими добрыми подданными. Начальник тайной полиции не смог бы установить слежку и за самим собой. И время от времени, не выдержав такой сказки жизни, они начинают петь.
"Особняк на Зеленой"
Режиссер Ян Батори
Ostatni kurs, 1963
Некогда, в каждой европейской соцстране, помимо своей — как правило, сильнейшей — "новой волны", цвела и своя жанровая школа, кажущаяся со временем все более обаятельной. "Особняк" Яна Батори — хитроумная игрушка, сработанная одним из столпов польского жанра. В городке под Гдыней всегда идет дождь, а таксистов, выполнявших заказ по адресу Зеленая, 8, находят поутру с пулей в затылке. Толпы проворовавшиеся "панов директоров" мыкаются по побережью в поисках лихих парней, готовых эвакуировать их в Швецию, а трупов закатано в местный бетон побольше, чем долларов у них в сумках. В модном кабачке бармен, спешащий поднести клиенту зажигалку, роняет на пол "Вальтер П38", а фря Кристина (Барбара Рыльска) поет о разлуке так противно и душераздирающе, как умели петь только польские провинциальные певички. Если вдуматься Батори очень жесток и со зрителями, и с жанром. По всем приметам и канонам, скажем, вот этот мужик должен оказаться оперативником под прикрытием, а вот эта дива стереть грязь жизни с алмаза своей души, но режиссер сказал: "всех — в морг".