Соседка Белоруссия вошла в известную россиянам по 1992-1993 гг. стадию исторического развития, когда всякое публичное государственное мероприятие рассматривалось прежде всего как потенциальный источник сильнейшего мордобоя. Теперь, когда эпицентр мордобоя сместился от Москвы на семьсот километров к западу, связанные с открытием Всебелорусского народного собрания всебелорусские народные ожидания были на редкость единообразны. Однако президент РБ Александр Лукашенко сумел разочаровать лиц, чаявших мордобоя, — он согласился с предлагаемой парламентом датой конституционного плебисцита. В подражание Петру Великому, ободрявшему солдат перед Полтавской битвой словами "А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния вашего", Лукашенко не менее пламенно ободрил участников собрания, указав, что "готов сберечь мир в республике даже ценой своего разума".
Готовность пожертвовать самым драгоценным своим достоянием ради Отечества есть высшая гражданская доблесть и — если не на практике, то хотя бы в риторике — часто бывает присуща выдающимся государственным мужам. Однако, чтобы такая доблесть производила надлежащее впечатление, совершенно необходимо, чтобы герой все же обладал тем достоянием, которым он мужественно готов пожертвовать, а древнеримские жесты Лукашенко вызывают сложные раздумья на тему, можно ли пожертвовать ради Отечества тем, чем не обладаешь.
Не менее удивительный оборот тема гражданственной жертвенности приобрела в рассуждениях общественного защитника Льва Тимофеева, взявшегося оборонять Валерию Новодворскую от неправедного суда. Согласно Тимофееву, Новодворская — не политик в общеупотребительном смысле этого слова, а "художник, мастер того художественного жанра, который теперь известен как хэппенинг, — художник, работающий на политическом и этическом материале" (таковыми же художниками, согласно Тимофееву, были и диссиденты 60-70-х гг.), а "мир литературного произведения ни при каких условиях не может быть предметом разбирательства в уголовном суде".
До сих пор как поклонники, так и противники Новодворской согласно отмечали крайнюю искренность ее убеждений и полагали, что по крайней мере в одном отношении — в смысле безусловной готовности честно отвечать за свои слова и поступки — Новодворская может служить даже и образцом для многих политиков. Суть же хэппенинга, которым, по мнению общественного защитника, занимается Новодворская, прямо противоположна — творец хэппенинга предусмотрительно и загодя отрицает свою юридическую и нравственную вменяемость, поскольку нельзя-де судить художника за обращение с художественным материалом, хотя бы в качестве этого материала и выступали не художественные абстракции, но конкретные физические и юридические лица. Благодаря такой логике не всеми одобряемые деяния, как-то: бегание в голом виде и кусание прохожих на улице, прилюдное опорожнение желудка в зале художественной галереи, публичный акт скотоложства etc. предполагаются полностью изъятыми из ведения юстиции и полиции. Кроме того, что таким образом любое мыслимое и немыслимое непотребство получает абсолютную индульгенцию, такой подход должен быть довольно оскорбителен для правозащитников, утверждавших свою позицию отнюдь не в качестве экзотического скотоложства — sui generis остроумной причуды гения, но в качестве нормы, претендующей на универсальность. Неизвестно, желает ли сама Новодворская отныне проходить не по разряду Софьи Перовской, Марии Спиридоновой и боярыни Морозовой, а по классу Кулика, Бренера, Борового и Чиччолины, но во всяком случае известный своим гражданским пафосом официальный защитник подсудимой Генри Резник вряд ли полагал, что работающий с ним в тесном контакте общественный защитник предложит ему строить линию защиты в духе доверительного обращения к судье: "Старик, ты ничего не понимаешь, это же классный прикол!"
Вероятно, на Тимофеева повлияло то обстоятельство, что дух радостного хэппенинга распространяется в последнее время даже и на такие скучные материи, как грузовые автоперевозки. Учинив перед генерал-губернаторским дворцом на Тверской пение и пляски, столичная мэрия дала старт агитпробегу автомобилей "ЗИЛ" по Золотому Кольцу. Отметив, что те, "кто хочет проявить патриотизм, должны поддержать наше отечественное машиностроение и покупать отечественные автомобили", мэр Москвы Юрий Лужков сел в головную машину колонны и после некоторой заминки, связанной с чрезмерно резким отпусканием сцепления, сумел привести экипаж в движение. Был разрешен и стандартный для всякого автопробега вопрос: "А писательница Вера Круц на 'Паккарде'?" — в качестве Веры Круц выступили любимые народом телевизионные артисты Леонид Якубович и Леонид Ярмольник. Они и будут пропагандировать автохозяйствам Золотого Кольца преимущества отечественных "паккардов".
До сих пор служители муз были задействованы исключительно на рекламе потребительских товаров. Вступал в силу механизм ритуального причастия: если кумир моется некоторым сортом мыла, или утоляет жажду некоторым сортом пива, то, помывшись тем же мылом и попивши того же пива, потребитель уподобится объекту своего восхищения. В отличие от мыла, пива или президента, автомобили "ЗИЛ", подобно паровозам или гидравлическим прессам, относятся к средствам производства, и механизм причастия тут не действует. Средства производства покупаются не для того, чтобы тратить деньги, а для того, чтобы их зарабатывать, и поэтому потребительский выбор изначально основывается на более рациональных факторах: экономичности, ремонтопригодности, универсальности, долговечности etc., в оценке каковых факторов Якубович или Ярмольник по определению немладоискусны, тем более что они и не претендуют на то, чтобы хотя и символически выступать в роли шофера-работяги и деловито разъяснять потребителям удобства замены масла или регулировки клапанов в новых моделях "ЗИЛа". Разве что Якубович, более привычный к "Джипу-Чероки", будет вынужден сурово кричать на провинциальных автолюбителей: "Какой 'Джип-Чероки'? Папа ваш 'Джип-Чероки'! Говорят вам, что 'Джип-Чероки' в последний момент снят с пробега и заменен 'Лорен-Дитрихом' (т. е. 'ЗИЛом')", — после чего вместе с Ярмольником раздраженно приговаривать: "Знатоки! Убивать надо таких знатоков!" Впрочем, принцип "Партия велела — комсомол ответил: Есть!" настолько укрепился среди дисциплинированных московских артистов, что успешная реклама средств производства вскоре станет в их среде обыденным явлением и никто не станет удивляться, увидев режиссера Марка Захарова в роли монтера Мечникова, деловито рекламирующего произведенные московской промышленностью гидравлические прессы.
Тем более никто не удивился, когда депутаты Государственной думы единодушно поддержали ведомую Лужковым крымскую кампанию — ведь федеральный парламент и столичная мэрия, где-то с осени 1991 г. и до сего дня склонные к самой живой полемике, всегда хранили совершенное единодушие по крымскому вопросу. Однако на этот раз севастопольская страда приобрела совсем удивительный характер: думцы обвинили украинскую сторону в том, что та "не подвергает сомнению не только правомерность передачи Крымской области из состава РСФСР, но и украинский статус города-героя Севастополя".
Собираясь предъявить Украине столь необычные обвинения, депутаты могли бы для начала задуматься над тем, бывали ли в истории примеры того, чтобы государство, которому предъявлены территориальные претензии, само и по доброй воле стало подвергать сомнению правильность своих границ. Очевидно, думцы хотели укорить украинцев в том, что те, отказавшись явить нигде не виданный образец кротости и незлобия, упустили случай стать зачинателями нового политического мышления для своей страны и для всего мира.
Куда более остроумным оказался укор татарского президента Шаймиева, обращенный к чекистам, задумавшим обанкротить "КамАЗ". Осуждая злодеяния ВЧК, казанский правитель заметил, что "лихорадочная борьба за налоги и потуги по их сбору живо напоминают застойные времена — тогда тоже пытались получить как можно больше молока от хронически некормленных коров".
Шаймиев, начинавший свое восхождение к власти с работы в колхозе, вспомнил назидательные плакаты, которыми в годы хрущевской борьбы за то, чтобы догнать Америку по мясу, маслу и молоку, украшали коровники. Обращенные к коровам материалы агитпропа гласили: "Удвой удой, утрой удой, не то пойдешь ты на убой".
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ