Барак Обама предложил Владимиру Путину сценарий дипломатического выхода из украинского кризиса. Телефонный разговор двух лидеров состоялся ночью и длился около часа. Глава Совета по внешней и оборонной политике России Федор Лукьянов и заведующий отделом стратегических оценок центра ситуационного анализа РАН Сергей Уткин обсудили ситуацию с ведущим Андреем Норкиным.
Фото: Василий Шапошников, Коммерсантъ / купить фото
По словам президента США, Россия и Украина могли бы провести прямые переговоры при содействии международного сообщества. При этом Москва должна увести войска на свои базы в Крыму. За соблюдением прав этнических русских в этом случае будут следить международные наблюдатели.
— Хотел у вас спросить: на ваш взгляд, возможен ли компромисс? Если да, то насколько серьезно нужно относиться к предложениям президента США? Федор Александрович, давайте мы с вас начнем.
Ф.Л.: Я, честно говоря, какой-то почвы для компромиссов не вижу, о чем этот компромисс будет? После тех решений, которые обнародованы вчера, и по вопросу на крымском референдуме, и по готовности России как можно быстрее признать его результаты и реализовать их, я как-то не очень представляю, каким образом Россия от этих решений отступит. А если она не отступит, то это станет такой масштабной занозой, потому что признать итоги этого волеизъявления ни одна страна или, во всяком случае, никто из ведущих мировых игроков не способен и не готов.
— А в чем смысл тогда этих постоянных ночных разговоров — когда Обама, насколько я понимаю, это по его инициативе они все проходят — какие-то свои пожелания высказывает? Это ритуальные пляски какие-то, или что это такое?
Ф.Л.: Нет, ну, почему? Идет острый международный кризис. Обама надеется, что он уговорит Путина отступить. Думаю, что надеется зря.
— Я вас понял. Сергей Валентинович, ваше мнение?
С.У.: Я согласен с тем, что уже прозвучало. На самом деле почвы для компромисса пока не видно. Действительно складывается ощущение, что российская позиция предполагает возможность каких бы то ни было результативных обсуждений только после референдума, который пройдет в Крыму, на самом деле это ситуацию только усугубляет. Мы себя сами загоняем во все более безвыходную ситуацию, но, видимо, это решение российского руководства.
— Сергей Валентинович, скажите, пожалуйста, как на ваш взгляд дальше будут развиваться события, и, наверное, в первую очередь, можно ли сейчас предсказать, как будут действовать нынешние киевские власти?
С.У.: Я надеюсь, что киевские власти проявят сдержанность и не будут делать резких движений. На самом деле, у них есть перспектива тесного взаимодействия с Европейским союзом, с основными международными финансовыми институтами в плане той же финансовой поддержки, которая им нужна. И они вполне могут реализовывать свой государственный проект даже в тех сложных условиях, когда Россия их в полном смысле не признает, и они имеют проблемы в Крыму. То есть, это вещи, о которых им нужно думать в последнюю очередь. В первую очередь им нужно думать об экономических проблемах, о том, как выстроить работающую экономику.
— Я понял вас. Федор Александрович, вы что скажете?
Ф.Л.: Нет, я не столь оптимистичен относительно дееспособности киевских властей. Они находятся в ситуации такой постреволюционной стихии, которая с самого начала не была удовлетворена той конфигурацией правительства, которая создалась. Сейчас возникает новое ощущение, мне кажется, на Украине никто не ожидал, что Крым отвалится так быстро и так окончательно. Сейчас начинается осознание того, что Крым, скорее всего, Украина де-факто потеряла, и возникают уже вопросы, в том числе, к премьер-министру Яценюку: "А где вы были? А что же такое?". И его заявление, которое вчера прозвучало в Европе, фактически признающее, что с Крымом уже ничего сделать нельзя, сейчас на почве тех настроений, которые есть в Киеве, и на остаточном Майдане, который по-прежнему имеется, может переродиться в новый острый кризис власти.