В костер эмоций, вызванных заявлением Сергея Дубинина о принципиальной готовности ЦБ перенять украинский опыт проведения денежной реформы, подбросил хворосту губернатор Свердловской области Эдуард Россель. В последней телепрограмме "Час губернатора" он не поскупился на сенсацию: готовится запуск в обращение "уральского франка".
Сообщение уральских корреспондентов сначала вызвало улыбку и чувство благодарности за удачную шутку. Но потом закралась мысль: а не будет ли Россель смеяться последним?
Попробуем следовать его логике. "Мы готовились ввести 'уральский франк', когда была объявлена Уральская республика, — поведал свердловский губернатор. — Сейчас, чтобы никто не испугался снова, согласовали эту идею с первым вице-премьером Владимиром Потаниным". Что ж, в последовательности Росселю не откажешь: раз своя республика, так и деньги не чужие. Но почему франк? А с другой стороны, не пельменем же называть уральскую денежную единицу! Известна активность Росселя в налаживании международных контактов области с ФРГ (с которой есть давние этнические связи) и США (в Екатеринбурге наряду с Москвой, Петербургом и Владивостоком есть американское консульство), а вот в названии денег решено сделать реверанс в сторону Франции. В Екатеринбурге рассуждают так: франки есть французские, швейцарские, африканские, будут и уральские. Логично. Вот только все больше ощущаешь себя зрителем, перед которым разыгрывается фарс с переодеваниями.
Монетарные новации Росселя имели бы под собой какое-то основание, если бы его любимое детище — Уральская республика — было признано Москвой. Этого нет, зато есть федеральный закон о денежном обращении в России, в котором написано, что рубль, эмитируемый ЦБ, является единственной законной денежной единицей на территории РФ. "Республиканство" стоило Росселю отставки, он переизбрался и, вернувшись в губернаторское кресло, заключил с Москвой соглашение о разделе полномочий от лица Свердловской области (а не республики), хотя в тексте документа отстоял многие "республиканские" идеи. И вот — рецидив "республиканской болезни".
Очевидно, что на деле "уральский франк" это не что иное, как эмиссия областных долговых обязательств в виде, близком к векселям. Эти целевые ценные бумаги предназначены для погашения задолженности областного бюджета. Именно на это и мог согласиться Потанин. Все это уже было в других российских регионах, но фантазии коллег Росселя хватало только на то, чтобы назвать векселя в лучшем случае "немцовками", но никак не франками или пиастрами. "Уральский франк" — свидетельство того, что во взаимоотношениях с Москвой Россель демонстрирует готовность вернуться к разыгрыванию сепаратистской карты. О чем и предупреждает, "чтобы никто не испугался".
АНДРЕЙ Ъ-БАГРОВ