Еще 6 ноября на брифинге в Кремле Сергей Ястржембский заявил, что "могучий организм" Бориса Ельцина продолжает удивлять врачей. Ренат Акчурин, пытаясь подобрать определение темпам выздоровления Ельцина, назвал президента "экстремальным исключением" из всех своих пациентов. Ельцин реноме поддержал: вернув себе президентские полномочия спустя сутки после начала операции, на второй день он подписал указ о контроле за исполнением поручений президента, а на третий — о Дне согласия и примирения. И переехал в ЦКБ. Комментарий ВЕРОНИКИ Ъ-КУЦЫЛЛО.
Говорят, в Америке, где аорторонарное шунтирование давно стало рутинной операцией, пациентов выписывают домой на пятый-шестой день. Если считать ЦКБ почти домом для президента (а все сходятся на том, что причины переезда из Кардиоцентра чисто психологические: в ЦКБ как-то все "по-домашнему"), то Ельцин американские стандарты уже побил. О том, что президент полностью пришел в себя после операции, говорят и две проведенные им рабочие встречи. В соответствии с государственным этикетом он принял первым Виктора Черномырдина, а в соответствии с любимой системой "сдержек и противовесов" не стал затягивать с приемом Анатолия Чубайса. Обе встречи, как сообщила пресс-служба президента, длились равное время — по 15 минут.
Если выздоровление президента и дальше пойдет теми же темпами, то очень скоро обществу наскучат ежедневные однообразные бюллетени о замечательном состоянии здоровья главы государства. Кремль, собственно, и добивается того, чтобы цифры "110 на 70" и "115 на 75" не слишком долго занимали умы россиян. Похоже, ему это удастся. Расчет на праздники оправдался полностью — к их завершению граждане почти перестали задавать друг другу сакраментальный вопрос: "Ну как там президент?". Подсчет шунтов и небывалое по углубленности изучение проблем кардиологических операций происходит уже больше по инерции, чем в силу настоящего интереса. Осталось только показать улыбающегося президента по телевидению (Ренат Акчурин заявил НТВ, что это можно сделать "хоть сейчас"), и один из главных козырей оппозиции — недееспособность Ельцина по состоянию здоровья — будет окончательно побит.
Впрочем, найдутся другие. Например, указы, подписанные Ельциным 6 и 7 ноября (власть не скрывает того, что это были "домашние заготовки"). На первый взгляд, к объявлению 7 ноября Днем согласия и примирения, а 1997-го года — годом того же самого придраться трудно. Но коммунисты уже придрались, усмотрев в указе попытку "замазать" свой главный праздник — "Великой Октябрьской социалистической революции". На следующий день после объявления об указе Виктор Илюхин заявил, что он является "попыткой вычеркнуть из истории страны 70 лет Советской власти". Геннадий Зюганов был более осторожен, но и он пока не собирается отменять тосты за осенний выстрел "Авроры": "Великий Октябрь стал для всех общенациональным праздником, что не раз демонстрировал народ и после Великой Отечественной войны". (Видимо, по мнению Зюганова, красные и белые примирились друг с другом как раз в ходе Великой Отечественной.) Исходя из зюгановской логики, получается, что для того чтобы "красные и белые" помирились снова, нужна как минимум еще одна общая война...
Это же, пусть не так буквально, понимает и Кремль. Общая война объявлена. Правда, не против, а за — за исполнение Конституции, федеральных законов и указов президента. Борьба за власть, главенство центра, в конечном счете — за управляемость федерации. Указ о контроле за исполнением поручений президента — не первый в ряду подобных. 6 июня, перед выборами, Ельцин подписал указ об исполнительской дисциплине. В нем тоже устанавливалась персональная ответственность руководителей исполнительных органов власти субъектов федерации за неисполнение Конституции, федеральных законов и указов президента. И тоже поручалось Главному контрольному управлению "вносить представления о привлечении должностных лиц к дисциплинарной ответственности". В тот момент указ был воспринят руководителями субъектов как чисто предвыборный. Казалось, так оно и есть — ведь в июне Анатолий Чубайс еще не был руководителем главы администрации, а Алексей Кудрин — ГКУ.
Наличие последнего обстоятельства теперь придает решениям Ельцина необходимую весомость. Судя по некоторым последним шагам Кремля — ВЧК, совещание по борьбе с законодательным сепаратизмом в администрации президента, поездка Чубайса в Северодвинск на закладку атомной подлодки (сюда же можно отнести и боевое знамя, помпезно врученное МВД 8 ноября Виктором Черномырдиным), — власть всерьез решила заняться восстановлением государственности, сиречь "конституционного порядка", на всей территории России. Вроде бы это должно радовать патриотов, каковыми коммунисты себя считают — ведь речь идет о восстановлении если не империи, то ее духа. Но, естественно, оппозиции лучше никакого государства, чем государство "по Чубайсу".
Впрочем, не понравиться последние два указа могут не только политическим оппонентам президента. Активность Чубайса в сфере налогов и законодательства уже вызвала неудовольствие региональных лидеров. Прогнозируемая активность в проведении Года согласия и примирения тоже может натолкнуться на некоторое непонимание — непонимание общества. Пока сложно представить, каким именно образом власть собирается устранить "противоречия конституционному принципу идеологического и политического многообразия, прежде всего в части использования скульптурных, живописных и других изображений на зданиях, внутри зданий и помещений государственных органов, организаций, учреждений и предприятий" (Госкомиссии по проведению года поручено подготовить соответствующие предложения). То ли теперь в одном кабинете должны будут в обязательном порядке висеть портреты Зюганова и Ельцина вместе, то ли дело ограничится тиражированием церетелевской "Трагедии народа" — в пару к каждому памятнику Павлику Морозову. Сергей Ястржембский, впрочем, пообещал, что Дзержинского на Лубянку не вернут. Но Ленин в Мавзолее, похоже, останется навсегда. И безальтернативно.
А вот президент дней через десять уже переедет в Барвиху.