Умер Зиновий Гердт. О его тяжелой болезни близкие знали давно, и по логике вещей недавний юбилей артиста должен был стать грустным праздником. Но стал просто праздником, неожиданно оказавшимся всенародным.
"Быть знаменитым некрасиво, не это подымает ввысь", — читал Гердт у себя на юбилее пастернаковские строки. Сейчас это кажется символичным. Линия поведения и ощущения себя в мире, перенятая интеллигенцией нынешнего века у века прошлого, для Гердта была органична. И он очень хотел, чтобы в суете предельно спрессованного времени она не была утеряна. Он слишком любил жизнь и был слишком небезучастен к истории, чтобы собственная болезнь и собственные страдания могли отвлечь его от этих забот.
Именно образ "российского интеллигента" — то, с чем войдет Гердт в историю отечественной культуры. Образ, складывающийся подспудно, не только и не столько из ролей, сколько из биографии, отразившей судьбу поколения, родившегося еще до советской власти и пережившего ее. И нам, сегодняшним зрителям "Русского проекта" ОРТ, уже не кажется странным, что именно этот, "незаметный и неказистый", олицетворяет собой доблесть фронтовиков. Ведь настоящая история страны делалась все эти годы людьми почти такими же "незаметными", во всяком случае никогда не стремившимися на первый план. Их главным завоеванием сам Гердт считал возможность почувствовать себя наконец свободными. "Пока я жив, этого у нас не отобрать", — пообещал он всего два месяца тому назад. Ему тогда исполнилось 80.
РЕДАКЦИЯ