Цепь локальных стачек бюджетников Кузбасса, тянущаяся с лета, вчера дополнилась очередным звеном в виде забастовки шахтеров. Экономические требования переросли в политические. В Кузбассе многие сейчас любят вспоминать, как в 1991 году "сковырнули" правительство Рыжкова. Кузбасский почин приобретает общенациональный характер. И возможно, Виктору Черномырдину придется с саммита ОБСЕ в Лиссабоне отправиться не в Думу, а непосредственно на поле классовой битвы. Репортаж из Кемерово НАТАЛЬИ Ъ-ШМИТЬКО.
Накануне забастовки губернатор Кемеровской области Михаил Кислюк прилетел в Москву, чтобы встретиться с лидером фракции НДР Сергеем Беляевым и обсудить с ним планы реформирования угольной отрасли. Во время их беседы как бы невзначай позвонил премьер — видимо, из Европы. Он пообещал взявшему трубку Кислюку провести экстренное совещание по проблемам угольной отрасли и уже во вторник погасить долги перед коммунальной сферой угольных городов. Поздно вечером в понедельник местное телевидение сообщило засыпающим кузбассцам: обещанные деньги — 271 млрд рублей — высланы. Забастовки это не предотвратило. Решение выступать и сделать акцию общероссийской уже было принято — в Москве, в Росуглепрофе.
У здания обладминистрации в Кемерово к полудню появился пикет. На дворе минус тридцать. Председатель профкома угольщиков шахты "Якуновская" Владимир Левицкий: "Мы вынуждены требовать отставки правительства. Если не подействует, то народ уже так довели, что для следующих акций указаний профсоюзов не потребуется: люди сами возьмутся за оружие. Не может человек шесть месяцев жить без зарплаты".
— А на что же живут люди?
— Якуновцы (жители поселка Якуновка. — Ъ) живут за счет своего хозяйства. У меня картошка есть, капуста. Хлеб жена как учитель получает. А вот городские так: либо коммерция, либо кусок меди где найдут.
В разговор вступает мужчина лет сорока пяти, с красным знаменем.
— Как живут? Воруют. Вот у нас на поселке нет телефона. Кабеля от подстанций пообрубаны — медь сдают и покупают или бутылку, или булку хлеба. На шахте обрубили кабеля от всех основных подстанций, посдавали как цветной металл. Мы уж к администрации обращались, чтобы убрали "бегущую строку" о приеме цветных металлов.
— Вы со знаменем. Вы член КПРФ?
— Это рабочее знамя. Я рабочий. И член КПРФ.
— Вы знаете, что Черномырдин отправил деньги в Кузбасс?
— Одной подачкой ничего не сделаешь. Люди по сорок лет работают на шахте. А пенсия триста тысяч (с 45 лет. — Ъ) одинаковая — и у подземника, и у технички. А я в этом году получил одну зарплату — за апрель.
Пикетчики у здания администрации переговариваются: "Ну часа два простоим. А они там сидят и над нами смеются".
В разговор вступает представитель ЛДПР: "МВФ лапу на все наложил, тарифы высокие. Есть жидомасонский заговор, который хочет править миром". Один из либерал-демократов размахивает андреевским флагом. Шахтеры комментируют: "Нам все равно, еврей — не еврей, лишь бы дело делал".
То, что реструктуризация угольной отрасли нужна, понимают и шахтеры. Но как можно просто закрыть шахты, дающие кокс, если не решен вопрос трудоустройства людей — населения поселка или целого города? На эти вопросы нет ответов ни у администрации, ни у профсоюзов, ни у угольщиков. Невыплата зарплаты — это только катализатор. Ситуация сложнее. Проблема — в перспективах региона. Пикетчик: "Шахта наша и закладывалась как убыточная, она должна была жить на дотации. Потому что мы добывали энергетический уголь для сжигания в котельных. Себестоимость угля — 300 тыс. за тонну, продаем за 160-170 тыс. Разницу должно было погашать государство. Так было..." А еще высокие железнодорожные тарифы, падение спроса на уголь вообще, потеря рынков. И шахтеры, и руководители угольных подразделений часто видят в этом заговор (не жидомасонский): мол, правительство делает ставку на нефть и газ, пренебрегая угольной отраслью.
Выход многие видят в том, чтобы растянуть процесс свертывания отработанных шахт при одновременной организации глубокой переработки угля в Кузбассе. Как? Нужны деньги. Денег нет: первый транш "угольного кредита" Всемирного банка "куда-то делся" в пылу предвыборной борьбы, второй задержали за то, что пропал первый. В итоге экономические требования шахтеров получают политическое звучание: "Правительство не в состоянии решить проблемы — пусть уходит". Этим пользуются левые. В Кузбассе очень популярна и КПРФ, и "Народовластие".
87% населения Кузбасса — горожане. Это огромный мегаполис со слаборазвитой социальной структурой и донельзя политизированным населением. Это население формировалось "с бору по сосенке". Сюда ехали самые энергичные и предприимчивые. Это раз. По числу тюрем и лагерей Кузбасс дает фору даже Колыме. Это два. Освобождаясь, "контингент" зачастую оседал тут же. Работы хватало, зарплата считалась одной из самых высоких в стране.
Города и поселки в Кузбассе вырастали вокруг шахт, поэтому вся бюджетная сфера до сих пор висит на шахтах. В какой-то момент денег и на налоги, и на зарплату стало не хватать. С мая 1996 года бюджетников посадили на голодный паек, они перебивались пособиями по 100-200 тыс. руб. Но локальные бунты бюджетников почти не поддерживались шахтерами, получавшими зарплату. Еще 5 ноября на митинге в Прокопьевске они уговаривали учителей вернуться в классы, а медиков набраться терпения и открыть больницы. Но в конце ноября выяснилось: денег нет уже и для шахтеров. Питаются сегодня многие тем, что на талоны получают на шахтах хлеб (одну-две буханки в день).
Роль профсоюзов двойственна. Независимый профсоюз горняков Кузбасса (НПГК) выглядит сторонником реформ в отрасли и выступает против стачек. Но более многочисленный Росуглепроф настаивал как раз на всероссийской забастовке. Казалось бы, что призыв к всероссийской стачке должен просто взорвать ситуацию. Реально же значительная часть шахтеров не готова поддержать забастовку, не говоря уже о том, чтобы сделать ее бессрочной. По словам Вячеслава Шарипова, председателя НПГК, еще свежи воспоминания о том, как шахтеры "подтолкнули" правительство Рыжкова. Тогда их обвиняли в крахе СССР. Теперь они полагают, что их почти стихийную силу пытаются направить на развал России. Еще шахтеры понимают, что прекращение отгрузки угля грозит им потерей рабочих мест и закрытием шахт. В связи с ростом железнодорожных тарифов Кузбасс и так уже вытеснен с рынка: японский, например, рынок потерян совсем, в Белоруссию везут уголь из Польши. В 1989 году забастовка угольщиков повлекла за собой переход многих объектов на газ и нефтепродукты. А по словам одного из руководителей Кемеровской области, "Газпром" будет прыгать от радости, если "мы положим" свои шахты. НПГК предлагает: государство должно шахтам по так называемому тарифному соглашению 5-12% общей суммы долга, львиная доля приходится на долю потребителей. С ними и надо начинать выяснение отношений. А то в Новосибирске уже перевели почти все ТЭЦ на газ. А ведь был даже специальный пульпопровод для угля. Теперь кому он нужен?
В Кемерово ходит новый анекдот: Черномырдин обратился в Академию наук с просьбой переименовать каменноугольный период развития Земли в газпромовский.
По всей России вчера бастовали 161 шахта и 27 разрезов.