На юго-востоке Украины восстали пророссийские активисты. Они в очередной раз заняли областную администрацию Харькова, на улицах которого с февраля дерутся сторонники и противники новой киевской власти. Спецкорреспондент ИД "Коммерсантъ" Олеся Герасименко узнала, как политический кризис переживают харьковские предприниматели.
Рисунок: Андрей Шелютто, Коммерсантъ
"Вот идет человек с ленточками. В чем его патриотизм? Он хоть где-то себя проявил? Как волонтер, может быть? При уборке гидропарка? На фестивале? При сборе денег на детские дома, которые сейчас остались без поддержки?! Нет, нигде он не проявился, но у него гражданская, блин, позиция! Главное, блин, погромче покричать "Едина Украина!"" — 36-летняя Евгения Синьговская смотрит из-за руля своей белой иномарки, как главную улицу Харькова, Сумскую, переходит бедно одетый студент. На рукаве и на рюкзаке у него повязаны сине-желтые ленты. Синьговская притормаживает на переходе, я сижу рядом на пассажирском сиденье и думаю, что она сейчас начнет кричать студенту из окна, но этого, к счастью, не происходит.
Мы едем дальше по центру Харькова: энергичная светлоглазая блондинка, много лет работающая в рекламно-издательском бизнесе, хочет показать мне свои любимые улицы и дома. "Когда меня спрашивают, хочу я в Россию или нет, я честно говорю: мне все равно, где мой любимый город будет находиться. Главное, чтобы в нем не было войны. Возможно, это странно прозвучит для моих друзей-москвичей, но мне нравится Путин, он харизматичный политик, хочет вписать себя в историю. А наш Янукович с семьей тупо отжимал бизнес у всех подряд. Все его приближенные стали королями. Сейчас, правда, все в бегах. Тимошенко тоже направо и налево продавала заводы. Майдан эти люди приближали, как могли, я не спорю. Но теперь, если я говорю в Харькове, что выступаю за Россию, то я раб, крепостной скот, куплена Кремлем, мразь и тварь. В Украине нет мудрого лидера, который может собрать страну вместе. Своими силами здесь не получается. Но почему из-за этого я должна ненавидеть Россию?" — недоумевает она.
Через три дня Синьговская будет наблюдать за захватом Харьковской областной администрации пророссийскими активистами, но внутрь не пойдет: "Ходить я туда не ходила — это глупо. Не вижу смысла тратить свой выходной на толкание в толпе озверевших людей, унижающих своих оппонентов. Все митинги в нашем городе еще с 1 марта лично для меня потеряли смысл. Это только драки общегородского масштаба, и все". Всерьез на дежурство она пошла один раз: 22 февраля, когда активисты местного Майдана решили свалить памятник Ленину на площади Свободы. Пока подростки в кафе неподалеку искали в Google, где в Харькове взять кран, чтобы стащить бронзовую фигуру с постамента, Синьговская стояла на площади с харьковчанами, готовыми защищать Ленина: "Я не коммунист и по заветам Ильича не живу. Но какого черта? Если памятник вам так мешает, соберите подписи, по закону 60% горожан должны быть за снос, соберите 110 тыс. гривен на демонтаж и еще 2,5 млн на новый проект. У вас есть идея — реализуйте ее, как нормальные люди. У меня, кстати, есть друг, бизнесмен, который в Киеве на Майдан еду отсылал, питье, всех кормил, все носил, но, как только там снесли памятник Ленину, его как отрезало".
Чехол для iPad от Louis Vuitton, сапоги с логотипом Chanel, неумолкающий iPhone — Синьговская любит и умеет зарабатывать, а для души пишет книжку "Сказки города Харькова". Российские БТР у границы не так ее ужасают, как авианосцы НАТО под Днепропетровском. Дома у нее лежит серая футболка с красной надписью "Титушка": "Назло буду все лето носить. И в Крым вместо любимой Италии в этом году поеду отдыхать. Я это место очень люблю, да и людей хоть одним рублем поддержу. Потому что украинцы бойкотируют, русские еще побоятся ехать, а людям там что делать? Они на сезон рассчитывали". Средний бизнес не хотел восстания на площади, уверена Синьговская: "У нас и так скоро были бы выборы. Так что бизнес молча ждал 2015 года, чтобы решить вопрос с Януковичем. Остальные тоже могли бы найти себе кандидата, нарастить ему силу хоть рекламой, хоть подкупом, и выдвигали бы! А не как теперь — давить всех, кто против Майдана".
Мы заходим в кафе, берем кофе с собой и продолжаем разговор в машине: во многих заведениях города сейчас негласный запрет на обсуждение политики, чтобы не накалять и без того душную атмосферу. Синьговская добавляет, что "у всех сейчас и телефоны на прослушке". Спокойный и аполитичный в обычное время, этой весной Харьков тяжел и взбудоражен. Каждые выходные митинги: за присоединение к России, в память о погибших на Майдане, за отправку Юлии Тимошенко назад в колонию и прочие. В аэропорту проходит музыкальная акция: оркестр играет "Оду к радости", гимн Евросоюза. У стадиона маршируют помирившиеся перед лицом врага — России — футбольные фанаты "Шахтера" и "Металлиста", кричат "Украина выше всех" и "Кто не скачет, тот москаль". Через выходные — столкновения.
Харьков — это не Донецк, здесь взгляды неоднозначны, и за новую киевскую власть половина жителей точно
Как во Львове на колени ставили бойцов "Беркута", в Харькове не раз заставляли опускаться на землю сторонников Майдана. "Милиция открыла двери машины и скомандовала нам выходить. А вышедшим тут же командовали — становиться на колени и таким образом передвигаться вперед. Это орала толпа, это кричала и милиция,— описывает майдановец одну из драк 6 апреля.— Для каждого из нас тогда встал вопрос: выполнить это требование или нет? Если кому-то кажется, что это простой выбор, это не так. Толпа хотела нашей крови или хотя бы унижения. В итоге почти все (я в том числе) передвигались на коленях или на корточках, а один парень постоянно пытался идти в полный рост. Не могу сказать за всех, но для меня это было образно примерно так: я стою на шпалах на железной дороге, а на меня несется неуправляемый паровоз. Отойти в сторону, допустим, считается позорно, но я бы отошел. Я передвигался на коленях и не чувствовал стыда — только досаду за этот "неуправляемый паровоз" в нашем городе". Постановка соперника на колени — жест такой же спорный, как желание снести памятник Ленину,— ссорит между собой пророссийских активистов, делит их на "малограмотных маргиналов" и "адекватных антимайдановцев".
На харьковских площадях сталкиваются горожане, которые раньше и не пересекались вовсе: рабочие из промзоны с Салтовского шоссе и владельцы компаний, автослесари и рестораторы, студенты-модники и спортивные бойцы, "смотрящие" с рынков. Каждый считает другого гастролером, засланным или из киевского "Правого сектора", или из российских спецслужб. Иногда ползут слухи о дефолте, и во всех банкоматах города за три часа пропадают наличные. В магазинах периодически вешают объявления вроде "не больше 60 упаковок товара в одни руки". Харьковчане перешучиваются, но тушенку и макароны скупают. Большой киевской политикой интересуются меньше: о своем новом губернаторе знают мало, надо ли менять мэра и на кого, еще не решили, как распределяются портфели министров в столице, не уточняли, да и вообще "это тут мало кого занимает". Зато к войне в Харьковской области готовятся всерьез: скидываются деньгами, кто сколько может, на починку БТР и танков, покупают солдатам фонарики и носки, отвозят им на границу еду и одеяла, некоторые записываются на курсы первой помощи.
Взгляды Синьговской, которая категорически против Майдана, но одновременно признает, что в толпе, требующей ввода российских войск в Харьковскую область, полно сумасшедших, популярностью среди ее друзей-бизнесменов не пользуются. Многие предприниматели, по ее словам, ударились в крайности. Один пишет: "Я их ненавижу, этих бандеровцев, всех надо мочить". Другой кричит в трубку: "Я ненавижу этих кацапов, они забрали наш Крым". Третий уехал лечиться в санаторий. "Я им говорю, да вы чего делаете, это ж кошмар. Адекватных осталось очень мало людей. И дальше будет только хуже. На 9 Мая тут будет кошмар. Они уже отменили праздничные мероприятия — мотивируют отсутствием денег в бюджете. Здесь куча народу разозлится. Но Харьков — это не Донецк, здесь взгляды неоднозначны, и за новую киевскую власть половина жителей точно. И я уважаю их мнение. И потом, в случае чего они же уйдут в партизанские отряды и устроят той же России головную боль",— считает Синьговская.
Пока администрация Харьковской области переходит из рук в руки по три раза за месяц, а на площадях дерутся майдановцы с антимайдановцами, головную боль испытывают местные бизнесмены. Помимо промышленности, в Харькове хорошо развита торговля, сфера услуг, реклама и дизайн. Много гостиниц и ресторанов, ориентированных в том числе на россиян: граница в 70 километрах, цены гораздо ниже российских, и на выходные в бывшую столицу Украины приезжали из Белгорода, Курска, Воронежа. "Проще из Белгорода доехать до Харькова на такси и отгулять день рождения здесь, чем арендовать там какую-нибудь пивную",— объясняет Синьговская. Россияне праздновали в Харькове юбилеи, свадьбы и даже приезжали на выходные с любовницами: в нарядном оживленном Харькове проще затеряться, чем в маленьком аграрном Белгороде. Но с нового года в городе серьезно упала покупательская способность: местные богачи деньги не тратят, бюджетникам задерживают надбавки к зарплате, привязанные к доллару цены растут, а туристов стало заметно меньше. "Сейчас между нами стоит невидимый бетонный забор. За последние три недели я видела всего лишь три машины с белгородскими номерами, а раньше с пятницы каждая вторая машина в центре была с регионом "31"",— говорит Синьговская. И она права: белгородцы боятся ехать в Харьков с деньгами, в том числе из-за многочисленных слухов об избитых и зарезанных на границе русских семьях (ни один из них до сих пор не подтвердился).
"Например, вот мы проезжали дворец бракосочетаний. Рядом с ним — салон свадебных платьев с очень дорогими марками вроде Vera Wang,— показывает мне Синьговская.— Украинцы эти вещи не покупали, только белгородцы, москвичи и петербуржцы. Но сейчас взять €5-7 тыс. и приехать в Харьков, в Украину — извините, дураков нет. Бизнес загибается". "Это все мои клиенты. Я сделала немало для дружбы Харькова и Белгорода,— Синьговская, выпускавшая в Белгороде рекламно-информационный журнал о Харькове, кивает на магазины одежды, рестораны, ювелирные и свадебные салоны на главной улице города.— Вот это вообще наша главная сеть магазинов одежды, а я помню, как владелица начинала с нуля, возила сама тюки через границу. И что они теперь предлагают, таких людей раскулачивать? На каком основании кто-то решил, что они олигархи? Люди годами работали".
Мы свернули благотворительные программы, затянули ремни. Нам бы чуть-чуть стабильности, а там уже все будет хорошо
Продажи упали везде: и в дорогих бутиках, и на крупнейшем в Восточной Европе рынке Барабашова. Закрываются в городе и рестораны. Елена Ефименко владеет таверной Beerlin шесть лет. Уютный полуподвал находится в старом центре рядом с областной прокуратурой, судом и другими присутственными местами, откуда в Beerlin ходят обедать. На входе в ресторан лежат листовки с фотографиями Януковича и Тимошенко, которые меняются местами, и вопросом: "Для этого гибли люди?" "В Киеве сейчас хуже, чем у нас: там с начала 2014 года закрылось 40 ресторанов, еще 100 исчезнут до конца года, особенно страдает VIP-сектор. Но и по нашему ресторану очень хорошо видны настроения людей. Днем в новостях сказали, что Путин с Януковичем подписали соглашение,— вечером полный зал. На следующий день доллар взлетел — у нас пусто. Конечно, с декабря стало тяжелее. Нового года вообще не было. Люди боятся тратить деньги. Выручки у нас упали больше, чем в 2011 году. Ну, это надо пережить. Мы свернули благотворительные программы, затянули ремни. Нам бы чуть-чуть стабильности, а там уже все будет хорошо",— говорит Ефименко. Российских поставщиков у ресторана нет. В меню была, впрочем, русская водка, но больше ее закупать не будут: "В стране сказали, что надо бойкотировать российские товары, вот мы и бойкотируем".
Об экономических трудностях вхождения в Евросоюз худенькая брюнетка Ефименко говорит с оптимизмом: "Все приспособятся и будут работать. Риски подорожания газа, конечно, безумные: сейчас мы платим за газ $1000 в месяц, это на €150 дороже, чем в Германии, а будем, как я посчитала, $1500. Это очень дорого. Но я за свою свободу того же выхода на площадь платить готова. И готовы многие".
Она уверенно сыплет цифрами, когда речь идет о ее бизнесе, и немного теряется, когда разговор заходит о политике: "Ну я голосовала за Януковича, чтобы не голосовать за Тимошенко. Ситуация на Украине давно патовая. С 2004 года мы выбирали кого-то, чтобы не выбрать кого-то. Это очень грустно. Сейчас все сидят и не понимают, что дальше будет. Я против анархии, но все понимали, что мы идем в никуда, потому что существовала мегакоррупция, взятки передавались по цепочке. Майдан назревал. Я приезжала в Киев и во время, и после боев. Знакомые бизнесмены все бросали, уезжали туда стоять, некоторые, правда, разворачивались, когда видели неуправляемую толпу без организации. Но я хочу своему четырехлетнему сыну показать Майдан, Университетскую улицу, цветы, могилы и лампады, фотографии погибших — показать, что такое Украина".
Ефименко, как многие в Харькове, поклонница туристического Львова и сторонница теории малых дел: "Нет никакой ненависти к нам в Западной Украине. У них была отличная акция, когда весь Львов в знак солидарности с востоком страны говорил на русском. Там вообще тебе все постоянно улыбаются, стараются порадовать и помочь. Это я называю Европой. Европа для меня — это уровень обслуживания, кухни, открытости к посетителям. В Европе гости не воруют в ресторанах. В заведениях не курят. Я пытаюсь создавать Европу вокруг себя. Когда друзья из Германии писали, почему я не живу на Майдане, я им отвечала, что не могу себе позволить: у меня маленький ребенок, два ресторана, я ответственна за людей. Но я пока пытаюсь делать Европу вокруг себя: строю и крашу летнюю площадку, внимательно отношусь к персоналу". Главные проблемы у Ефименко сейчас с друзьями, которые живут в России и смотрят телевизор: "Они и правда думают, что нас тут убивают фашисты. Я сама русская, все корни у меня в Белгородской области. Но, если сюда двинут танки, честное слово, я первая пойду в партизаны. И так сделают многие. Нас спасать не нужно, мы сами справимся".
Как от бесед с беззаботными активистами, так и от разговоров с бизнесменами в Харькове впечатления остаются противоречивые. Одни говорят о европейских ценностях, другие жалуются, что прозрачные европейские правила ведения бизнеса не совсем подходят их региону. "Ну, вы сами все понимаете, что бизнесмены здесь думают о 75% налогов в казну. У нас здесь, конечно, мутная вода с налогами,— признает один из бизнесменов.— Только нищий всерьез хочет платить все, что необходимо платить в Европе. Все мы прекрасно знаем, что там владелец ресторана сам себе и уборщик, и официант. У меня несколько друзей, которые живут там, а бизнес имеют здесь — это ж о многом говорит, почему они там не открываются?"
Вместе с тем из-за политического кризиса и сторонников Майдана, и его противников захлестнула волна патриотизма, от сдержанной гордости за нацию до эйфорического экстаза. "В происходящем мне нравится патриотический подъем. Люди поняли, что, если они ничего не сделают, ничего не будет. Теперь я понял, что хочу быть украинцем и горжусь этим,— говорит 32-летний Сергей Горстка, восьмой год руководящий IT-компанией из десяти человек.— Раньше, когда я приезжал в Штаты, меня даже как-то неприятно поражала политизированность американцев. Они постоянно обсуждают какой-то новый закон или реформу, в окнах флаги растянуты. Теперь, после всех событий, я их лучше понимаю. Осознал, что национальные атрибуты — это важно, что нужно знать гимн, что вешать флаги не стыдно".
Занятый разработкой сайтов и мобильных приложений, до недавнего времени Горстка был человеком аполитичным: "Я сам русский и всегда был настроен пророссийски. Когда была "оранжевая революция", я выступал резко против — в частности, меня пугал ввод украинского как государственного. Я сам его учил по комедийному сериалу "Альф", он отлично на украинском звучит. Но, когда нам в магистратуре математику стали на украинском преподавать, было очень неприятно. Думал даже уехать в Россию. Потом вроде все успокоилось, но в последнее время наше государство стало госмонополией, где нет случайных людей. И интересоваться политикой стало бессмысленно, потому что все было схвачено, продано, везде посажены свои люди. Мне это не было близко, и я сосредоточился на бизнесе".
Зимой, когда о протестах в Киеве заговорили даже самые аполитичные друзья Горстки, он с трудом поверил в происходящее: "Я просто обалдел. С того дня я узнал про политику столько, сколько не знал за свою жизнь. Первые недели у меня была просто паника, я даже думал уехать — правда, уже точно не в Россию, о Европе думал. В Харькове было страшно. Участникам нашего Майдана у памятника Шевченко жгли машины, трассы перекрывали бетонными блоками, мы видели автобусы с титушками, а у памятника стояло всего 300 человек, и было страшно. Тут буквально рот боялись все открыть. Я собирался все ехать в Киев на Майдан, я хотел поддержать этих людей, но не знал как. Когда лозунги о евроинтеграции сменились требованиями социальными, гражданскими, я решил пойти на улицу. Мы с друзьями пошли на майдановский митинг — скорее, просто как спортивные ребята, которые могут защитить женщин от титушек". Горстка перестал появляться на работе. Для сотрудников объявил короткий день, чтобы люди уходили засветло домой. Зарплату старался выдавать пораньше, потому что курс гривны стал непредсказуем. В офисе запретил обсуждать Майдан: в компании не было политического единодушия, и лишние споры только ухудшали обстановку. Одного сотрудника, проверенного и важного, хотел даже уволить — за резкую критику протестов, но удержался. Заморозил планы развития компании: как раз перед политическим кризисом Горстка с коллегами хотел выходить на местный рынок. "Но у нас с рынком IT-услуг все сложно: например, люди боятся открывать интернет-магазины из-за налоговой, WebMoney у нас вообще сейчас заморожена,— рассказывает он.— Зато сейчас появился новый сотрудник — очень опытный проджект-менеджер из Севастополя, которая уходит с высокооплачиваемой должности и переезжает в Харьков именно из-за событий в Крыму".
На площадях Горстка впервые увидел пророссийских активистов: "Когда я встретил антимайдан, то удивился. Я думал, что Харьков другой. Тут я увидел много людей, которые правда думают, что им поможет Россия. Что к ним сейчас придут бандеровцы и отнимут квартиры. Странно было смотреть на своих же горожан с такими взглядами. Милиция нашему общению не препятствовала. Вообще, даже такое впечатление было, что делалось все, чтобы нас столкнуть". Горстка считает, что многие драки, в том числе перестрелка на Рымарской улице, где погибли двое пророссийских активистов, были спровоцированы мэром города.
Его мнение разделяет большинство харьковчан: бессменный градоначальник Геннадий Кернес по прозвищу Гепа уже который месяц торгуется с Киевом, доказывая, что только он может остановить беспорядки в Харькове. И идеолог националистической организации "Патриоты Украины" Олег Однороженко, и глава пророссийского спортивного клуба "Оплот" Евгений Жилин не раз подтверждали, что сотрудничали с мэром по "разным вопросам". По словам харьковских бизнесменов, члены и пророссийской, и проукраинской структур работали банальными рэкетирами, только в крупных масштабах. Их предводители сейчас в Харькове не появляются, говорят, мол, обстановка сложная.
Зато до недавнего времени в старой хрущевке на Салтовском шоссе под домашним арестом сидел член "Оплота" Игнат Крамской по прозвищу Топаз, скандально известный участник Антимайдана в Киеве и Харькове. Он "прославился" в феврале, когда его соратники избили журналиста "Нового региона" в Мариинском парке. Призывающий Путина ввести на Украину войска 27-летний Крамской до Майдана работал мойщиком машин, политикой не интересовался, а в ноябре даже поддерживал протестующих. Но потом ему "открыли глаза". "Когда Путин придет, будет порядок, он достойный вождь русских, я русский до корня костей, не важно, чеченец ты, украинец или кто, русский — это состояние души",— объяснял он мне.
Не важно, чеченец ты, украинец или кто, русский — это состояние души
Теперь Крамской выступает как минимум за автономию юго-востока Украины, недоволен "уже введенными в страну натовскими войсками" и находящимися под Харьковом подразделениями "Правого сектора": "Они набирают к себе детей пятнадцатилетних, отправляют их на улицы. Мои сотрудники во время столкновений двоих с удостоверением "Правого сектора" задержали, позвонили мне сообщить. А у нас четкая цель — если берем "Правый сектор", то обездвиживаем, ломаем руку или ногу. Я им говорю по телефону — ломайте. Они одному берцовую кость сломали, другому ступню перебили. Я приезжаю, дал одному в морду, а потом на второго смотрю — блин, а сколько тебе лет, спрашиваю? Он говорит: "Пятнадцать..." А второму оказалось семнадцать. Е-мое, думаю, е-мое. Оказалось, они пришли записываться в самооборону, там вроде как мест не было, их записали в "Правый сектор", дали бумаги. Еще оказалось, что они знакомые наших ребят. Мы им дали воды, заморозили ногу и отправили домой на машине".
Во время нашего разговора Крамской был уверен, что ему самому грозит физическое уничтожение и что "надо выбираться из города". Еще он долго говорил о тайных квартирах "Правого сектора" в Харькове, о нацгвардии на границах и секретных подразделениях Штатов на территории Украины. 7 апреля Крамской разрезал электронный браслет и бежал. Последний раз журналисты видели его в здании обладминистрации, в очередной раз захваченной на выходных — на этот раз пророссийски настроенными горожанами.
К таким горожанам себя относит 25-летний директор музыкальной школы Михаил Михайлов. Соседство с персонажами вроде Топаза его смущает, но что поделаешь: толпа разношерстная и на майдане, и на антимайдане, говорит он. У памятника Ленину, где была и Синьговская, он дежурил в компании двух композиторов, художника, учителя, журналиста и автослесаря: "Мы сидели и шутили: "Вот титушки собрались". Но вообще, конечно, нам не до шуток. Ситуация все серьезнее, никак не успокоится. В Харькове Евромайдан поддержала примерно половина жителей. Именно поэтому ситуация с присоединением к России тут проблемная: люди уйдут в эмиграцию и в партизаны. Здесь много идейных майдановцев, и город придется рвать по-живому. Я бы сам и не отказался вступить в состав РФ, было бы тихо-мирно и не пришлось бы беспокоиться о завтрашних проблемах с экономикой, отмене русского языка и прочем. Но людей этих я терять не хочу, они мне дороги. И терять из-за этого половину родного города, который я люблю, тоже плохо". Михайлов говорит, что харьковчане всерьез рассчитывали на губернатора и мэра, которые в начале киевского Майдана были категорически против него и обещали области автономию: "Но они оба быстро слились, уехали в Россию, Кернес вернулся, объявил, что сотрудничает с новой властью, убедил Киев, что мы стоим в Харькове в его поддержку, организовал стрельбу на Рымарской, захват администрации, драки. Он действительно самый умный и лучший мэр на Украине, но, увы, бандит".
Михайлов в свое время отказался эмигрировать в США, где ему предлагали хорошую работу: "Я хочу жить в Харькове, я люблю этот город, это моя родина". Вступление Украины в ЕС он тоже не приветствует: "Никогда не хотел в Евросоюз, именно потому, что слишком ярко ставился выбор: или Россия, или Евросоюз. Не понимал, почему я не могу дружить с ними обоими. У меня есть друзья в Болгарии и Прибалтике, экономическая дыра там очень серьезная, да и фашисты от вступления в Европу никуда не исчезли". Правда, по его словам, в Харькове активисты с обеих сторон "ничего особенного для достижения своих целей не делают": "Только на улицы выходят и кричат в воздух "Россия!" или "Украина!", как "Ежик!" или "Лошадка!". Иногда дерутся. Ну и Майдан сам виноват в своем имидже: он не сделал ничего для того, чтобы отмежеваться от "Правого сектора", они стояли под их флагами, шли с ними драться, и люди, не вдающиеся в подробности, будут теперь их ассоциировать только так. А тут еще Киев напугал местных майдановцев войной, поставил смотреть за российскими танками, чтобы под шумок разобрать посты в правительстве. Мне интересно, что будет с этой их энергией, если обойдется без войны".
Уезжать Михайлов не думает и теперь: "Для нас, для молодежи это ситуация новая, свежая, а так-то на Украине начиная с 1989 года эти многомиллионные марши и вотумы протеста, все эти требования немедленно наладить жизнь в стране звучат регулярно и ни к чему особенно не приводят. Я сам буду дальше организовывать концерты и учить детей. В моей организации есть люди с разными политическими взглядами, никто не переругался, мы специально издали маленький манифест на тему того, что люди искусства не должны выступать на чьей-то стороне, наша миссия — врачевать раны общества, а не раскалывать его. Будут здесь украинцы, россияне или марсиане, мы будем заниматься искусством, на кой ляд призывать к гражданской войне? Правда, насколько мои слова будут актуальны через месяц, неизвестно. В мае, глядишь, и мы паспорт РФ потянемся получать... Ох, опять вся эта смута сначала. Только бы уже на этот раз все как-нибудь определилось окончательно, хоть в какую-нибудь сторону".
Конфликт интересен
Как показало исследование "Власти", за 23 года сосуществования России и Украины в качестве отдельных государств максимальный интерес к соседу российские СМИ проявляли исключительно в периоды острых фаз споров и противоречий между двумя странами (см. график выше).
Основой для анализа стали статистические данные по двум возможным аспектам освещения украинских событий в российских СМИ. Первый — это ежемесячная доля от общего числа публикаций тех материалов, в которых слово "Украина" и его производные обязательно упоминаются вместе со словом "Россия" и его производными. Второй — доля материалов, в которых упоминается "Украина", но не встречается "Россия" и ее производные. Логично предположить, что во втором случае описываются исключительно внутренние дела соседней страны без какой-либо привязки к России. Сразу можно отметить, что средний "совместный" показатель (3,35%) превышает "самостийный" (1,94%) в 1,7 раза. Разница между максимальными показателями более впечатляющая — 2,9 раза: 12,39% против 4,26%.
Далее мы выяснили, какие темы были главными для десяти пиковых показателей обоих массивов данных. Как видно на графике, совместная упоминаемость России и Украины резко возрастала в месяцы ухудшения межгосударственных отношений: споров вокруг наследства СССР, раздела Черноморского флота, газовых и торговых войн. Правда до последнего времени максимальный показатель удерживал декабрь 1991 года — время Беловежских соглашений, когда Москва и Киев действовали сообща. Но "Крымский кризис" марта 2014 года — без сомнения, худший период в отношениях между странами — с запасом перекрыл рекорд 23-летней давности. Причины пиковых показателей "незалежной" упоминаемости Украины разнородны. Здесь есть и внутриполитические кризисы, и периоды, когда главной украинской темой в российских СМИ становилась не связанная с Россией внешнеполитическая активность Киева.
Особый интерес представляют периоды максимального превалирования интереса СМИ к совместным российско-украинским темам (наибольшее расхождение линий) и периоды, когда Украина чаще упоминалась отдельно, чем вместе с Россией (линия "Украина без России" превышает "общую"). Первые опять-таки связаны с ухудшением отношений между государствами. Вторые до последнего времени не совпадали с важнейшими украинскими внутриполитическими событиями (выборы, смена премьер-министров, массовые акции и т. д.). Только в январе-феврале 2014 года, в период обострения уличных противостояний по всей стране, украинские события чаще освещались без привязки к России. В целом это может даже подтверждать заявления российских властей, что в начале текущей украинской революции они активно, или по крайней мере публично, не вмешивались во внутренние дела Украины.
