Девяностолетнюю годовщину со дня рождения Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Верховного Совета СССР тов. Л. И. Брежнева российские СМИ отметили различно. Телевидение пренебрегло юбилеем и, несмотря на всю свою неистовую любовь к ретро, не показало трудящимся такой популярный в былые годы документальный фильм "Повесть о коммунисте". Восполнять ущерб довелось коммунистическим, а равно и некоммунистическим газетам, в едином душевном порыве опубликовавшим рассуждения на тему "Спасибо Вам за Ваш высокий подвиг, товарищ Генеральный секретарь!". С надгробными панегириками вполне можно согласиться в том смысле, что как великие империи, так и выдающиеся деятели коммунистического и рабочего движения иногда делаются к старости если не добрее, то хотя бы ленивее. Блаженной памяти Леонид Ильич был именно таков: "И стал княжить он сильно, Княжил осьмнадцать лет. Земля была стабильна, Порядка ж нет, как нет".
Памятуя о том, что тов. Л. И. Брежнев был, кроме всего прочего, еще и неустанным борцом за мир и регулярно привозил в родную страну плоды разрядки, думский комитет по геополитике рассудил, что именно божественный Леонид по праву является гением-покровителем данного парламентского подразделения — в честь какового открытия в комитете были проведены поучительные юбилейные слушания. По итогам слушаний председатель комитета, либеральный демократ Алексей Митрофанов призвал мэра Москвы Юрия Лужкова восстановить уничтоженную в 1992 году мемориальную доску на доме #26 по Кутузовскому проспекту, где проживал Леонид Ильич.
Прошение Митрофанова тем более уместно, что демократический пыл уничтожателей доски был несколько односторонним. Приделанная к тому же дому #26 мемориальная доска в честь долголетнего председателя КГБ тов. Ю. В. Андропова осталась нетронутой, вероятно, потому, что обер-чекист оставил по себе неизмеримо более светлую и демократическую память, нежели ленивый днепропетровский бонвиван. С точки зрения прорабов перестройки, т. е. пригэбленных интеллектуалов, это, возможно, было и так, но Митрофанов, прорабом не будучи, решил справедливо заступиться за Леонида Ильича. Единственное, что вызывает опасение, — это конкретное художественное решение насущной задачи повторного увековечивания. При эстетическом размахе столичной мэрии и продуктивности ваятеля Зураба Церетели, который скитается по Москве, аки лев рыкающий, иский кого еще изваяти, на Кутузовском появится новое повергающее в ужас изображение, в результате чего водители мощных иномарок от испуга станут терять управление и производить большое количество ДТП с тяжкими исходами.
Тем временем к эстетической дискуссии касательно изделий плодовитого маэстро подключились новые знаменитые участники. Явившись с толпой приверженцев на Крымскую набережную, где ударными темпами достраивается памятник в честь 504-летия открытия Америки Колумбом, концептуалист Анатолий Осмоловский учинил у подножия истукана художественную акцию по осмеянию и поруганию Зураба Церетели.
Лучшего подарка себе маститый скульптор не мог бы и желать. Акции, учиняемые художниками-концептуалистами (прилюдные акты испражнения под картиной Ван-Гога, совокупление у подножия памятника Пушкину, выкладывание слова из трех букв на Красной площади), не находятся ни в какой связи с эстетическими достоинствами произведений человеческого гения, служащих местом учинения акций, а имеют целью концептуальное ниспровержение символов (все равно, талантливых или бездарных) истеблишмента как такового. В рамках концептуалистской акции (и только в этих рамках) кони Св. Марка, фальконетовский медный всадник и церетелиевские уродцы функционально однозначны. Осмоловский нашел единственный контекст, где Церетели взаимозаменяем с великими мастерами, так что щедрый ваятель, регулярно делающий подарки испанскому, американскому, московскому, грузинскому, великобританскому, еврейскому и иным народам, теперь в знак признательности просто обязан преподнести какое-нибудь свое изделие в дар концептуалистскому народу.
Но тут может получиться недоразумение, ибо другой участник дискуссии, начальник строительного комплекса Москвы Владимир Ресин считает, что "критиковать надо не автора работы (речь идет о памятнике Колумбу. — Ъ) Зураба Церетели, а правительство Москвы. Мы ему делаем заказы, и он тут совершенно ни при чем. В данном случае он только исполнитель".
Ресин, бесспорно, прав, когда указывает, что правительство г. Москвы также имеет некоторое отношение к художественным красотам г. Москвы. Если некто, взяв подряд на поставку солдатских сапог, поставил сапоги с картонными подметками, то за отмороженные ноги солдат наряду с подрядчиком должны отвечать и чиновники интендантского ведомства. Однако, двинувшись мыслью в правильном направлении — "грех, дескать, на двоих", — Ресин почему-то пошел еще далее, настаивая на том, что ответственность и вообще ложится лишь на приемщика и никак не на изготовителя. Единственное объяснение такой странной логики может заключаться лишь в словах Ресина "мы ему делаем заказы, и он тут совершенно ни при чем". Очевидно, Ресин имел в виду, что на своих заседаниях члены правительства г. Москвы коллективно формируют и ваяют модели монументов, а Церетели исполняет сугубо техническую функцию литейщика. Если это так, то он и вправду совершенно ни при чем, но тогда и звание вице-президента Академии художеств должно принадлежать не самозванцу Церетели, а коллективному члену Академии в лице тт. Лужкова, Ресина, Орджоникидзе, Шахновского etc.
Прочимый, по слухам, в преемники Шахновскому предприниматель за новую Россию и директор института нового зарубежья Константин Затулин тем временем разоблачил новые козни украинских властей, не желающих отдавать Севастополь московской мэрии, — они развернули "беспрецедентную по своей активности пропагандистскую кампанию, направленную на дискредитацию последних документов Госдумы, СФ РФ по Севастополю", причем "прямо пропорционально активности российских парламентариев усиливается присутствие украинских воинских спецподразделений в Крыму".
Директор института, ведающего проблемами хотя и ближнего, но все же зарубежья, все же обязан по должности иметь минимальное представление о теории и практике международных отношений, в частности о типовой модели эскалации международного конфликта. Ситуация, описанная Затулиным, т. е. "территориальные претензии российских политиков — резкие контрходы политиков украинских" и так далее по восходящей — это классика всякого международного конфликта. Затулин способен искренно удивляться тому, что территориальные претензии к соседнему государству запускают стандартный механизм эскалации напряженности. При такой богатой способности к предвидению очевидных и ближайших последствий своей деятельности работа Затулина на благодатной ниве отношений с ближним зарубежьем — это как раз то, чего уставшей от длительного мира России так явно не хватает.
Другой затулинский друг — Александр Лукашенко — продолжает свои теоретические разыскания в части конституционного, а равно международного права. Согласно Лукашенко, назначенное им Национальное собрание "обладает высшей степенью легитимности, так как за Конституцию, на основании которой оно сформировано, проголосовало более 70% населения, обладающего избирательным правом", и мировая общественность (имеются в виду европейские структуры, откуда Белоруссию гонят) должна с этим считаться.
Легитимный в современном европейском смысле парламент — это собрание депутатов, свободно избранных народом. Лукашенкино собрание сформировано не основе выборов, а на основе селекции прежнего депутатского корпуса по принципу лояльности к Лукашенко, причем по итогам селекции около половины округов со своими избирателями вообще оказываются лишенными представительства. Не касаясь того, как были получены пресловутые 70%, и даже допуская, что лукашенкин плебисцит был образцовой формой свободного народного волеизъявления, заметим, что, конечно, на плебисците от 24 ноября можно было объявить легитимным национальным парламентом даже и личный состав райотдела милиции, а самого Лукашенко — легитимным потомком Октавиана Августа, но беда в том, что всенародное голосование способно лишь провозгласить черное белым, а белое черным, реально же сделать черное белым, т. е. изменить происхождение и сущностные свойства объекта никакой плебисцит не в состоянии.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ