Украина в стиле латино

В странах Латинской Америки мало информации по ситуации на Украине, сокрушался глава МИД РФ Сергей Лавров во время майского визита в Перу. Возможно, скоро жителям Южной Америки Украина станет понятнее: для этой части мира характерна автономизация олигархов, силовых ведомств и отдельных территорий.

АЛЕКСАНДР ЗОТИН

Власть без монополии

По классическому определению Макса Вебера, государство — это монополия на легитимное насилие на определенной территории. Множество латиноамериканских режимов (в том числе Колумбия, Перу, Венесуэла, Боливия, Мексика, почти все страны Центральной Америки) этому критерию на протяжении десятилетий не соответствовали. Как отмечает аргентинский политолог Гильермо О'Доннелл, монополия центральной власти на насилие здесь была призрачной, президент контролировал лишь свой дворец да близлежащие гарнизоны с личной гвардией. Остальная территория страны — чересполосица "белых", "серых" и "черных" зон, в которых контроль и значимость центральной власти убывает с относительно полной до нулевой.

Столица Венесуэлы Каракас — яркий пример такого расклада даже с архитектурной точки зрения. Вот президентский дворец, прямо напротив — казармы президентского полка. Поближе к телу, для спокойствия. В черте города расположен аэропорт (помимо него есть большой аэропорт вне города), довольно странно смотрящийся в окружении небоскребов делового центра. Все просто: военный аэропорт в центре — это возможность быстро скрыться в случае необходимости. Ну а всего в нескольких километрах от центра Каракаса центральная власть местами и вовсе улетучивается — начинаются "барриос". Это территории, контролируемые различными группами "парамилитарес" — вооруженными людьми, которые сами себе милиция, суд и независимая республика.

Приехать в такие места просто так никто не рискнет — только со специальными провожатыми. Блокпосты, рации, вооруженные люди. Хотя номинально это территория единой страны. Ситуация не уникальна: в Колумбии или Перу целые провинции десятилетиями фактически находились под контролем разнообразных военизированных группировок (от ультралевых коммунистов и ультраправых частных армий богатых лендлордов до абсолютно нейтральных бандитов). Часто эти группы были связаны с наркоторговлей или другой криминальной либо в лучшем случае теневой деятельностью.

Украина за кланами

На Украине теперь тоже далеко не везде стоит ездить без провожатых. Киев практически не контролирует самопровозглашенные Донецкую народную республику, Луганскую народную республику и другие очаги федерализации. Это похоже на латиноамериканскую слабую власть либо на уже бывшие в истории Украины Гуляйполе и Директорию. В середине 1919 года про "правящую" Директорию говорили: "В вагоне сидит Директория, под вагоном ее территория". Вагон действительно был всем, что тогда реально контролировал ее председатель и главный атаман войска и флота Симон Петлюра.

Нынешняя ситуация имеет корни не только в событиях недавних месяцев. Множественные расколы в обществе зрели десятилетиями. Прежде всего это раскол культурный, языковой и этнический (Запад и Восток Украины). В условиях мира и процветания он мог бы быть незаметен, учитывая историческую близость украинской и русской культур, но, увы, ненависть, родившись, имеет свойство легко усиливаться, к тому же она поддерживается пропагандой извне. В итоге нескольких недель достаточно для возбуждения вражды между вчерашними друзьями.

Социальный раскол как фактор нестабильности характерен не только для Латинской Америки. "Ближайшей исторической аналогией нынешней ситуации на Украине является война Хорватии против сербских анклавов на ее территории, правда, на Украине противостояние имеет не этнический, а идеологический и региональный (для Донбасса характерен местный патриотизм, не слишком ассоциирующий себя с Украиной или даже с Россией) характер,— считает киевский экономист Павел Кухта.— В той войне ключевую роль играла поддержка сербских националистов со стороны собственно Сербии".

Однако латиноамериканизация Украины идет в разрезе не только политики, но и экономики, что было нехарактерно для Югославии, где не успел сформироваться олигархический капитализм латиноамериканского типа. На Украине за последние 20 лет эта формация расцвела пышным цветом. В стране бедность населения сочетается с сильнейшим расслоением по доходам и имуществу. Так, ВВП на душу населения в современной Украине вполне на уровне бедных латиноамериканских стран — $3,9 тыс. (по этому критерию Украина самая бедная европейская страна после Молдавии с ее $2,2 тыс.). Это меньше, чем в Колумбии ($8,1 тыс.), Перу ($6,6 тыс.), Парагвае ($4,2 тыс.) и ближе к уровню бедных стран Центральной Америки, например Сальвадора (те же $3,9 тыс.). Ну и, конечно, это меньше, чем в России ($14,8 тыс.).

Расслоение населения по доходам на первый взгляд не кажется слишком большим — коэффициент Джини по доходам Всемирный банк оценивает на уровне 25,6 (42 в России), что говорит о достаточно равномерном распределении доходов. Однако оценка расслоения населения Украины не по доходам, а по имуществу, по данным Credit Suisse Global Wealth Databook 2013, дает совсем другую картину: коэффициент Джини по имуществу достигает 90 (для сравнения: в Аргентине — 79,6, в Колумбии --79,7, в Бразилии — 82,1, в Чили — 81,4; уровень европейских стран — ближе к 70). Это самый высокий в мире уровень имущественного неравенства после России (93,1), но в нашей стране картина хотя бы смягчается более высоким общим уровнем благосостояния — ВВП на душу в России выше украинского примерно в 3,5 раза. Разницу в данных Джини по доходам и по имуществу можно частично объяснить высочайшей долей теневых доходов в экономике и частично несовершенством методологии расчетов, считает Павел Кухта.

В пользу латиноамериканского типа имущественного расслоения украинского населения говорит более детальный анализ. Он показывает, что внутри элиты богатство концентрируется у сверхбогачей, что сказывается на численности простых миллионеров. По данным Credit Suisse, на Украине всего 7,6 тыс. долларовых миллионеров с капиталом от $1 млн до $5 млн, зато 10 граждан с капиталом свыше $1 млрд, 10 — с капиталом от $500 млн до $1 млрд, и 79 — с капиталом от $100 млн до $500 млн. Эти данные в целом подтверждаются украинским списком Forbes. Налицо явный перекос в соотношении сверхбогатых людей и просто богатых и состоятельных — последних на Украине крайне мало. Для сравнения: в Голландии всего пять миллиардеров, девять человек с капиталом от $500 млн до $1 млрд, зато простых миллионеров аж 264 тыс.; в Японии — 16 миллиардеров, 36 богачей с состоянием от $500 млн до $1 млрд, ну а просто миллионеров почти 2,5 млн.

В России с ее чудовищным расслоением по имуществу олигархи сейчас все же не имеют характерной для Латинской Америки политической мощи. Этап слабой центральной власти и автономизации олигархии (семибанкирщина) и частично силовых ведомств был пройден Россией в 1990-х — этот период хорошо изучен политологами, например научным руководителем Института проблем правоприменения Европейского университета в Санкт-Петербурге Вадимом Волковым, написавшим книгу "Силовое предпринимательство в России 1990-х". Сейчас монополия на власть в России не подвергается сомнению. На Украине же деньги и власть синонимы уже давно. "На Украине государства не существует. Здесь государство — это олигархические кланы,— заметил украинский политолог Андрей Ваджра.— Поэтому на первом месте стоят интересы этих кланов, а потом все остальное. И кто бы ни стал украинским президентом, ситуация не изменится".

Новая власть только укрепляет эту тенденцию. 3 марта и. о. президента Украины Александр Турчинов сменил 21 губернатора, при этом главами ключевых с экономической точки зрения областей были назначены олигархи: Игорь Коломойский (состояние, по данным Forbes,— $2,4 млрд) возглавил Днепропетровскую область, Сергей Тарута ($0,6 млрд) — Донецкую, Владимир Немировский — Одесскую. Фактически это передача контроля определенных территорий авторитетным на местах людям под гарантии формальной лояльности центру. Что, однако, не всегда срабатывает, как показывает пример той же Латинской Америки: успех часто зависит от умения олигархов трансформировать денежный ресурс в политический контроль на местах.

В связи с этим любопытно недавнее высказывание и. о. главы МВД Арсена Авакова: "Я хочу сказать всей донецкой элите, всей луганской элите, всем тем, кто на востоке: не думайте, что за вас кто-то решит вашу проблему, какие-то мифические люди из центра. Эта проблема должна решаться всеми нами вместе". Это фактически признание неспособности центральной власти осуществлять контроль над частями страны без поддержки "держащих" их олигархов. А последние часто предпочитают пассивно выжидать, какая сторона в итоге возьмет верх.

Например, неформальный хозяин Донецка, богатейший человек Украины Ринат Ахметов (состояние $11,2 млрд) предпочитает просто молчать. "Про Ахметова мне как раз таки легко говорить, потому что я четко понимаю его стратегию: ни с кем не поссориться,— заметил в интервью информагентству "ОстроВ" консультировавший в свое время украинских политиков российский галерист и политтехнолог Марат Гельман.— И мне кажется, его стратегия — это вообще минимально что-то делать. Мы даже вчера пошутили: если это так, ему надо было дать себя арестовать на это время и в какой-то комфортной, специальной ВИП-тюрьме пересидеть. Тогда для него была бы идеальная ситуация. Ведь от него все время требуют: ты делай что-то. А если бы сидел в тюрьме, этого от него не требовали бы".

Когда центральная власть слаба, ту же стратегию выбирают и чиновники. Например, раненный недавно мэр Харькова Геннадий Кернес (также широко известный как Гепа) до конца февраля 2014-го активно поддерживал Виктора Януковича, открыл "Украинский фронт" для борьбы с бандеровской заразой, потом якобы покинул город, рассказав, что получает сотни угроз в свой адрес. Когда ситуация более или менее прояснилась, Кернес вновь объявился в Харькове, осудил Януковича и переквалифицировался в урбанисты, сообщив, что он мэр и дело его — решать социальные проблемы горожан. Впрочем, от пули все эти метания его не спасли — тоже очень латиноамериканский сюжет.

Сила выжидания

Последние трагические события в Одессе также напоминают латиноамериканские истории. Характерный момент — выжидание и саботаж со стороны силовых ведомств, которые ввиду слабости центральной власти никому толком не подчиняются. Из хаотичного калейдоскопа видеозаписей, пропаганды, интерпретаций свидетелей и просто неприкрытого вранья (еще одна типично латиноамериканская черта) можно понять, что милиция в лучшем случае бездействовала. И. о. премьера Арсений Яценюк в интервью ВВС назвал причиной трагедии в Одессе именно бездействие силовиков.

Не исключены и экономические факторы такого поведения автономизирующихся силовых структур. "Мы сейчас говорим в категориях борьбы киевских властей, новой украинской власти и Кремля, но на самом деле мы забываем всуе господина Януковича с его командой,— заметил в интервью радио "Свобода" глава Центра исследований постиндустриального общества Вячеслав Иноземцев.— Восток Украины — это не только социальная база, но это место, где большинство должностей были просто банально куплены... Поэтому, как мне кажется, в данной ситуации люди, которые находятся на посту, допустим, начальника донецкой милиции, начальника отдела внутренних дел, они думают не только в украинско-российской дихотомии — они думают о том, кто им платил, кому они платили за это место, кто может вернуться, кому они заносят и так далее".

Выжидание и саботаж — классический вариант действия в условиях неожиданной смены власти, но в Латинской Америке слабость власти часто являлась не временным фактором, а постоянным. Нестабильность на Украине наблюдается уже почти полгода, и это постепенно развращает и без того сильно коррумпированный госаппарат, в том числе силовые структуры. В периоды длительной нестабильности роль милиции и армии, в идеале подчиняющихся верховной власти и закону, меняется. От стратегии чистого выжидания, чья сторона возьмет верх, силовики постепенно переходят к стратегии "своей игры". То есть фактически перестают подчиняться кому бы то ни было и используют свой силовой статус себе во благо — становятся периодически то рэкетирами, то частными армиями, продавая собственный ресурс платежеспособным игрокам (на Украине их хватает).

У формальных силовиков, впрочем, скоро появляются конкуренты — формируются военизированные группы разного толка. "Титушки", "Правый сектор", "Национальная гвардия", вооруженные "сторонники федерализации" и "ополченцы" — это все могут быть зародыши аналогов латиноамериканских "парамилитарес", вооруженных групп, действующих вне правоохранительной системы.

Вооружаются и простые граждане. Так, парламентская фракция праворадикальной украинской партии "Свобода" недавно внесла на рассмотрение Верховной рады законопроект о легализации огнестрельного оружия. Свободное владение оружием в богатой стране вроде США, где людям есть что терять, возможно, является правильным положением, но в украинском контексте бедности, политических противоречий, грозящих гражданской войной, и низкой цены человеческой жизни дополнительное вооружение вряд ли поспособствует миру. Например, в Йемене огромное количество оружия на руках у населения пока не остановило вялотекущую гражданскую войну — ей конца не видно.

Экономического будущего в таком случае у Украины нет: когда власть слаба, право собственности столь же неопределенно и зыбко, как и все остальные права. Активы и инвестиции, которые завтра могут запросто сгореть,— это чрезмерные риски даже для самого отчаянного инвестора. Экономический спад и политическая анархия действуют по принципу положительной обратной связи. Американский политолог Адам Пшеворски подсчитал, что в период с 1946-го по 1988 год у любого демократического или авторитарного режима в Южной Америке, имевшего положительную динамику ВВП, вероятность сохранить власть в течение ближайших 12 месяцев составляла 91,6%, у режима с падающим ВВП в текущем году — 81,8%, а у режимов с экономикой, находящейся в рецессии два года,— только 67%. 2014-й будет вторым годом рецессии на Украине.

Предстоящие 25 мая выборы президента вряд ли выведут экономику страны из кризиса, а значит, и шансы на появление сильной центральной власти не слишком велики. Так что даже смягчение позиции России (на эту вероятность на прошлой неделе намекнул Владимир Путин, сказав, что выборы президента — "движение в правильном направлении"), возможно, ничего не изменит. А значит, риск, что Украина окончательно превратится в failed state — недееспособное государство, все выше.