В ночь с воскресенья на понедельник, в ночь своего 80-летия, в московской больнице умерла Татьяна Самойлова. Нет больше Вероники, "девочки-бельчонка", чьи раскосые глаза и асимметричное лицо стали после триумфа фильма Михаила Калатозова "Летят журавли" (1957) на Каннском фестивале таким же всемирным символом СССР, каким через четыре года станет улыбка Гагарина.
Татьяна Самойлова сыграла Каренину в фильме (1967) Александра Зархи
Фото: РИА НОВОСТИ
"Откровение", "девочка-жизнь", "образ Вероники отпечатался в сознании как незарастающая рана", "вторжение чистого воздуха": о Татьяне Самойловой писали как о чуде. Сам великий антивоенный фильм Калатозова и его соавтора, оператора Сергея Урусевского, не столько обретших в годы оттепели второе дыхание, сколько отогревших своим дыханием советское кино, уже был чудом. А Самойлова — чудом внутри чуда, его душой.
Сыграй Веронику любая другая актриса — а на эту роль другая актриса как раз и предполагалась — "Летят журавли" остались бы, да, замечательной, формально-изощренной, но лишь экранизацией пьесы Виктора Розова "Вечно живые". А экранная графика Урусевского, его безумные ракурсы и пляска светотени рисковали остаться лишь образцом почти абстрактного мастерства. Но 23-летняя студентка "Щуки", дочь советской кинозвезды Евгения Самойлова, попавшаяся на глаза гениальным мосфильмовским ассистентам, затопила экран жаждой жизни, чувственностью, отчаянием.
"Я увидела Веронику — чистого человека, которого нельзя ударить, нельзя обидеть, которая не нужна фронту, потому что это девочка. Девочка, которую лишают невинности все подряд!" Самойлова играла героиню, чье горе — гибель любимого, с которым даже попрощаться не успела, гибель родителей, гибель дома, измена любимому, наконец,— часть общенародного горя, но одновременно ее и только ее, обрекающего на одиночество и самоубийственный бунт против ирреальной реальности войны.
Крохотная Вероника в белой блузке на пути бронированной лавы, Вероника в черном свитере, плутающая среди противотанковых ежей. Вероника, замирающая на пороге квартиры, которой больше нет — один бомбовый провал. Ее закушенная губа, ее пятнадцать "нет!", брошенные в лицо соблазнителю — знак капитуляции перед ним. Не то что в СССР — в мире никто еще не снимал войну так, в таком человеческом ракурсе: Ален Рене снимет "Хиросиму, мою любовь" лишь два года спустя.
Уже в 1990-х Самойлову спрашивали, что, на ее взгляд, случилось с Вероникой в будущем. "Скорее всего, она просто пошла по рукам. Веронике очень плохо в этой жизни и вряд ли может быть лучше".
А что случилось с самой Самойловой?
После "Журавлей" она сыграла три главные роли, полдюжины — второго плана и эпизодических, служила в Театре-студии киноактера. Ее словно бы и не было. Вероника — та осталась, а актриса Самойлова — нет.
Говорят, прямо в Канне ей предложили роль Анны Карениной в Голливуде, в дуэте с Жераром Филипом. Говорят, что кураторы советской делегации взяли ее после этого чуть ли не под арест, чуть ли не эвакуировали на родину. Но те же кураторы прекрасно понимали ее "валютную" ценность. Она играла не только советскую разведчицу в камерной "Альбе Регии" (1961) венгра Михая Семеша, но и в фильмах итало-француза Марчелло Пальеро "Леон Гаррос ищет друга" (1960) и великого Джузеппе Де Сантиса "Они шли на Восток" (1964). Все не то.
Но ведь и советское кино переживало тогда свой золотой век и многое могло предложить актрисе. И тут уже роковую роль сыграли ее "крестные отцы", похоже, считавшие Самойлову своей собственностью. Калатозов не позволил ей сняться в "Балладе о солдате" (1959) Григория Чухрая, выгонял из комнаты, когда встречался с Грегори Пеком — "уворует в одну минуту", "мы тебе дали славу — служи!". Как ни сопротивлялась Самойлова, ей пришлось отдать два года жизни роли геолога Тани в "Неотправленном письме" (1959) Калатозова, где зачарованный тайгой Урусевский превратил и ее, и Смоктуновского, и Урбанского в "фигурки в ландшафте".
Она пробовалась на роль в "Девяти днях одного года" (1961), но Михаил Ромм сказал ей: "Так улыбаться может только Анна Каренина, и я хочу тебя в ее роли! А эту роль будет играть какая-нибудь молоденькая актриса". В результате Самойлова сыграла Каренину в фильме (1967) Александра Зархи. А дальше — почти что тишина: роль в незаконченных "Нечаянных радостях" (1972-1974) Рустама Хамдамова, шифровальщица ВЧК в, господи прости, "Бриллиантах для диктатуры пролетариата" (1975) Григория Кроманова, появление в качестве талисмана в пригоршне фильмов с конца 1990-х.
Кто виноват? Все и никто. Кино как таковое. Кино как безжалостная судьба. Как ни жестоко это прозвучит, но что могла сыграть Самойлова, уже сыграв Веронику? Что вообще играть актрисе после того, как в 23 года ее лицо становится одним из высочайших символов века? Но Самойлову никак не назвать актрисой одной роли — только актрисой чуда.