Загадочная русская dacha

"Дача" — одно из немногих русских слов, известных иностранцам. Однако объяснить европейцу или американцу, почему это столь экономически нелепое предприятие так популярно в России, ненамного проще, чем перевести на иностранный язык слово "воля".

АРТЕМ НИКИТИН

Сам себе колхоз

Разговоры в поездах если не начинаются с дач, то точно на них сворачивают. Во время одного из них достаю калькулятор, вспоминаю табличку какой-то лаборатории социальных технологий и начинаю занудствовать: "С шести соток можно собрать 240 кг картошки, 95 кг свеклы, 73 кг помидоров, 36 кг огурцов..." Женщины в купе начинают отвлекаться, а я продолжаю: "...40 кг лука, 10 кг чеснока, 30 кг клубники, по 40 кг яблок, слив и груш, 65 кг кабачков и 35 кг капусты". Все это еще желательно поделить на два, так как таких заядлых дачников-фермеров на самом деле по пальцам пересчитать. Подобный урожай на Преображенском рынке в Москве 14 мая стоил где-то 44 500 руб. Летом цены и вовсе упадут на 50%. Не говоря уже о том, что нужно покупать рассаду, инвентарь, платить за удобрения, делать взносы, тратиться на проезд и т. д.

А теперь, говорю, представим, что вы на все 40 огородных дней в сезоне (каждые выходные с мая по сентябрь) взяли подработку. Средняя зарплата в Москве 60 тыс. руб., стало быть, за это время удалось бы заработать 116 560 руб., чтобы потом поехать отдыхать на море. В ответ люди морщатся, соглашаются и продолжают говорить если не про вкусную и полезную картошку, то про отдых с лопатой, хобби или — реже — крестьянские корни и тягу к земле.

В такие моменты вспоминаешь, почему экономика — наука гуманитарная: потребительское поведение часто иррационально и не поддается точному анализу. Однако справедливости ради стоит признать, что приусадебное хозяйство может быть экономически интересным при очень низкой зарплате, например 15 тыс. руб., столько получают, к примеру, старшие медсестры детских городских поликлиник города Ульяновска (им недавно оклад сделали вовсе 4 тыс. руб., про майские указы президента никто не слышал). При условии что вариантов альтернативного трудоустройства практически нет. Вполне себе стандартная экономическая картина российской провинции. И, если бы вертикаль власти не довели до "уездного" уровня, как выражается социолог Симон Кордонский, не было бы и этих бюджетных рабочих мест с этими маленькими зарплатами.

В СССР фрукты-овощи в магазинах были, но ассортиментом не баловали, да и качеством тоже. Люди постарше помнят, например, повсеместную подгнившую или мерзлую картошку. На колхозных рынках качество было не в пример выше, но питаться с рынка могли себе позволить далеко не все. Так что имевшие в распоряжении земельные участки частенько использовали их в продовольственных целях. После войны власти, чтобы не допустить самозахвата гражданами пустующих земель, организовали их распределение через предприятия: работникам давали участки в садовых товариществах — знаменитые шесть соток. Те, у кого участка не было, рассказывает старшее поколение, нередко завидовали огородникам, так как те питались значительно лучше.

Ситуацию должна была исправить продовольственная программа СССР, запущенная в 1982 году. Возможно, поэтому к 1990 году доли картофеля и овощей, выращиваемых в подсобных хозяйствах, составили 66% и 30% (здесь и далее данные Росстата и таможни) — до того было заметно больше. В 1990-е годы россияне вернулись к продовольственному самообеспечению. По картофелю пик пришелся на 2002 год (91,3%), а по овощам — на 1998-й (77,9%). Привычка оказалась очень сильной. Так, в 2013 году на огородах выращивалось 82% картофеля и 69% овощей, в деревнях держали 60% всех коров, 72% овец и коз и производили 48% всего молока в стране. Объем импорта овощей и картофеля на фоне этой продовольственной машины кажется ничтожным: соответственно 3 млн и 500 тыс. тонн против 10,2 млн и 24,8 млн тонн, произведенных на личных участках.

Отдых по деньгам

Дешевый отдых — еще один аргумент, который чаще всего приводят владельцы загородных "фазенд" (оставим пока за скобками тезис "физический труд — лучший отдых пролетария"). Но действительно ли он такой дешевый?

Далеко не все на своих дачах копают грядки — это факт. Без специальной подготовки или неэкологичных ухищрений сельское хозяйство — занятие сомнительное, рассказывают собеседники "Денег". Весьма возможно, закопанная картошка будет выкопана в том же объеме. Рассада, купленная весной, может стоить столько же, сколько овощи осенью,— зависит от навыков огородника, знаете ли.

Подсчитать, сколько дачники тратят на содержание своего участка,— задача, близкая к невозможной. У всех разные доходы, потребительские привычки, строительно-ремонтные навыки, не говоря уже о том, что по регионам цены могут отличаться в разы. Однако можно попробовать "салфеточный расчет". Например, простенький садовый домик за 1 млн руб. амортизируется процентов на десять в год. То есть, если вы не хотите, чтобы он вскорости просто сгнил, 100 тыс. руб. в год вынь да положь. Бензин на поездки каждые выходные в сезон на расстояние 70 км, 20 поездок — еще 10 тыс. Инвентарь, удобрения, пленка для парников, сетка-рабица для забора, садовая утварь — не меньше 5 тыс. в год уйдет у всех, кроме самых экономных. А еще налоги, электричество, дрова, газ, если есть, взносы на нужды садового товарищества, ремонт дороги, охрану... В сумме уложиться меньше чем в 200 тыс. в год непросто.

А теперь возьмем подмосковную турбазу по довольно низкой цене — 1500 руб. на человека в сутки. Если ездить каждые выходные в течение всего сезона, семье из трех человек это удовольствие обойдется в 180 тыс. руб., а если через выходные — в 90 тыс. руб. Санаторий в Ундорах (Ульяновская область) обойдется немного дешевле — в 70-80 тыс. руб. за тот же срок.

Так что тут все зависит от того, какая сумма ежегодно закачивается в родную дачу. Кто-то просто тащит туда все старое барахло и ничего не строит. А кто-то деньги не считает, справедливо полагая, что более или менее личное пространство без посторонних того стоит.

Если выбирать между арендой и покупкой дачи, экономическая выгода от собственных шести соток опять же не так уж очевидна. В относительно ближнем Подмосковье (30-50 км от МКАД, скажем, по Новой Риге) такой участок без дома обойдется в 1 млн руб., с домом — в 2 млн, с большим домом — в 4 млн, а если еще и с комплектом коммуникаций, то в 6 млн руб. Арендовать на три летних месяца простенькую хибарку можно за 45 тыс. руб. (за весь сезон), загородное жилье поприличней встанет в два-три раза дороже. Можно сказать, что аренда обойдется в 2,5-3% стоимости объекта. Если дом не покупать, а положить деньги в банк под 8% годовых, можно на лето арендовать аж три дачи — себе, родителям и теще.

Есть, правда, дачники, которые воспринимают дом как инвестицию. Но на самом деле шесть соток — товар малоликвидный, продается с большим трудом, чаще всего с огромной скидкой к заявленной цене. Схожая ситуация в провинции, где рынка аренды дач, считайте, вовсе нет: за участки с сараями просят 100-200 тыс. руб.

Стоит упомянуть, что в конце ХIX — начале XX века загородные дачи стоили огромных денег, так что их дешевле было арендовать. Под это дело ушлые люди строили целые доходные поселки, самым знаменитым из которых была Перловка — теперь это микрорайон Мытищ, почти полностью застроенный многоэтажными коробками.

Город-сказка, город-мечта

Иррациональность поведения наших дачников уходит корнями в далекое прошлое. Феноменальная популярность дач на рубеже XIX-XX веков — это, с одной стороны, дань моде. У богатеющего класса буржуазии в качестве примера для подражания перед глазами были дворяне-помещики, жившие на два дома вплоть до середины XIX века (здесь дача в роли поместья для среднего класса). Те, в свою очередь, получили земли в дар от царей за служение (отсюда и слово "дача"), что было весьма распространено, учитывая российские просторы. По мнению Симона Кордонского, эта практика дожила до наших дней, хоть и в весьма завуалированной форме (см. его книгу "Поместная Федерация").

Затянувшиеся крепостнические отношения привели к тому, что усадьба как основная форма пространственной организации частной жизни дожила в России аж до XIX века; в Западной Европе уже успели к тому времени о такой картине подзабыть, пишет профессор АлтГТУ Сергей Поморов в монографии "Второе жилище горожан, или Дом на природе". Добывать еду в России почти всегда было принято внутри усадьбы, поэтому, когда города стали уплотняться и появились слободы (ремесленно-торговые поселения — эта схема будет воспроизведена со своими особенностями в СССР), огороды и сады выносили за их черту, разделяя жилье на две части. Интересно, что многие мещане на таких участках в пригородах Москвы и Санкт-Петербурга осуществляли личную продовольственную программу вплоть до 1861 года.

К революции 1917 года Россия подошла крестьянской страной — в деревнях проживало 75-80% населения — и фактически без рынка жилья. В Англии и Уэльсе, например, тогда столько же людей жило в городах. Подобного уровня урбанизации Россия смогла достичь только в 1992 году (74%), хотя индустриализацию и переселение крестьян в города советские власти проводили в сжатые сроки и зачастую насильно, пишет историк архитектуры Марк Меерович. В 1922 году в городах жило 15% россиян, в 1940-м — уже 34%, в 1959-м — 52%, а в 1970-м — 62%. То есть в садовых товариществах в начале 1960-х картошку выращивали если не бывшие крестьяне, то их дети.

По мнению ведущего эксперта Европейского института маркетинга мест Дениса Визгалова, феномен современных дач — результат советских экспериментов. В Европе землей многие века распоряжался рынок, а у нас — государство. На Западе жизнь за городом — удел состоятельных граждан, а в СССР благодаря упражнениям с шестью сотками доступ к природе стал внеклассовым, хотя изначально целью раздачи участков было производство дополнительного продовольствия.

"Потом рынок земли вернулся, но совсем в другом виде по сравнению с началом XX века,— говорит Денис Визгалов.— Произошла его перезагрузка, похожая на перезагрузку компьютера и с похожими позитивными эффектами. Таким образом, в отличие от Запада в России в начале 1990-х был случайно создан замечательный механизм запуска субурбанизации, который послужил готовым каналом оттока населения из растущих городов к природе. В Европе таких госканалов никогда не было".

Неудивительно, что "там" о дачах ничего не слышали. За пределами России о них знают только в Восточной Европе, где также были социалистические эксперименты, и, может быть, в Скандинавии, где летнее имение — это просто домик в лесу или на берегу красивого озера. В Швейцарии, например, о дачах узнали только потому, что русские даже в эмиграции пытались обзавестись вторым жильем. Урбанизация в Европе проходила по классическому принципу: сначала в города съезжаются крестьяне, а богатые живут в центре, потом состоятельные горожане уезжают от плохой экологии в пригороды, затем к ним подтягивается средний класс, а в центре остаются одни мигранты (Париж, Лондон). Субурбанизация может доходить до того, что люди из пригородов уезжают дальше в деревни, а когда город облагораживают, они возвращаются в центр (джентрификация). В России все эти процессы были нарушены.

Сами российские города также мало похожи на классические в западном смысле этого слова. По словам Визгалова, они не имели возможности развиваться как сообщества и как среда, комфортная для жизни.

"Они были точками для размещения производительных сил,— говорит Денис Визгалов.— И явились они нам в новой России именно в таком виде со всеми вытекающими". После войны в Европе вырос уровень жизни, и горожане стали предъявлять спрос на большие пространства и малоэтажное жилье. А сумасшедшим лондонским бабушкам, чтобы приобщиться к природе, вполне достаточно таскать рассаду из садов Кью к себе во дворик.

В СССР же тем временем с помощью хрущевок решали вопрос послевоенной разрухи. Жить в таких городах бывшим крестьянам было тяжело, и дача была единственной отдушиной; в этой роли она выступает и сегодня.

По оценкам экспертов, Россия на пути урбанизации отстает от Европы на 30-40 лет. Со временем пригороды Москвы должны превратиться в аналог пригородов Парижа, где люди живут и работают, пересекая "кольцевую" только ради дорогих ресторанов. Что касается провинции, то, по наблюдениям "Денег", в Ульяновске, к примеру, люди сегодня все чаще бегут из города в пригород и соседние деревни, а молодежь видит своим первым жильем не квартиру, а дом. При этом они продолжают ездить в город на работу.

Пока это "растягивание города" обходится им очень дешево (квартира часто стоит дороже дома), но со временем рынок должен расставить все по местам, и тогда московские проблемы в виде пробок и дорогого жилья придут и в провинцию. Работать же на своей пригородной собственности россияне, видимо, не перестанут еще долго: будут сказываться и низкие доходы, и неудовлетворительное качество сельхозпродукции в продаже, и просто крестьянская привычка копать огород.

Дача как укрытие

Есть, правда, и совсем внеэкономическое объяснение феномена российских дач. По словам Симона Кордонского, советский и постсоветский человек ведет распределенный образ жизни (квартира, машина, гараж, погреб, дача), живет так, чтобы ловчее убегать от государства. Россияне исторически не доверяют тем, кто находится у власти, однако предпочитают не бороться с ними, а уходить в другую реальность.

"Экономические критерии неприменимы к распределенному образу жизни и совокупному жилью просто потому, что экономика — из "реальности", а "на самом деле" людям нужны гарантии выживания в их постоянном стремлении убежать от государства, и они готовы вкладывать в обеспечение этих гарантий свое время и деньги, практически не считаясь с издержками (что и отменяет экономические критерии),— пишет Симон Кордонский в статье "В "реальности" и "на самом деле"".— Эффективность этого образа жизни можно измерить лишь степенью защищенности от реформаторских усилий государства. Можно сказать, что в настоящее время эта эффективность весьма высока".

В XIX веке главным развлечением на дачах были неформальные театры, неподвластные цензуре свободные дискуссии. В советское время на дачах писатели могли творить, а простые граждане — спасаться от строгих взглядов старшего поколения и всевидящего ока государства. Дача всегда была территорией применения русской воли — это слово невозможно точно перевести на другие языки. На дачу тащат награбленное на работе, которая нужна для обеспечения совокупного жилья, считает Кордонский. Поэтому любая агрофирма в глазах россиян — это в первую очередь бизнесмен, желающий разбогатеть на своей картошке с помощью пестицидов, чтобы затем вырученные деньги увезти на свою дачу. Иногда экономика бессильна. Особенно в России, где вся жизнь построена на "реальности" и "зазеркалье".