"Домострой" для прогрессивной общественности

25% — "с рубля четверть" может сэкономить хозяин, покупая товары оптом — "припасы возами" — и в правильное время. Несмотря на то что основное место в "Домострое" занимают советы, каким образом приумножить свое состояние совсем не бедному человеку, в сознании потомков эта книга ассоциируется исключительно с несвободой и бытовым насилием.

ТЕКСТ АЛЕКСАНДР КРАВЕЦКИЙ

Страшное домоводство

Если вы никогда не интересовались ни литературой, ни историей, ни Древней Русью, то все равно слышали о двух древнерусских текстах — о "Слове о полку Игореве" и о "Домострое". При этом общеизвестная информация о "Слове о полку Игореве" сводится к тому, что британские ученые (ну может, французские — басурмане, одним словом) считают эту рукопись подделкой, но они неправы. А знания о "Домострое" ограничиваются сведениями о том, что эта страшная книга предписывает круглые сутки пороть жену и детей.

Превращение вполне прогрессивного и гуманного для своего времени сочинения в страшилку объясняется тем, что этот памятник был впервые издан в середине XIX века, когда начинало формироваться общественное течение, которое чуть позже было названо народничеством. Именно народническое представление о том, что прошлое русского народа ужасно, а будущее — прекрасно, определило восприятие "Домостроя" последующими поколениями. Народники очень хорошо представляли себе это прекрасное будущее, а вот с темным прошлым выходила некоторая заминка. И "Домострой", описывающий быт средневековой Руси, пришелся как нельзя кстати. Слово "домострой" сразу же превратилось в символ прошлого, с которым сражались народники, символ "темного царства" и подавления личности. Борцы за все хорошее могли теперь при помощи одного слова обозначить все то, что при строительстве светлого будущего следует уничтожить. "Домострой царил у нас повсюду,— писал революционный публицист Николай Шелгунов,— во всех понятиях, во всех слоях общества, начиная с деревенской избы и кончая помещичьим домом. Везде ходил домостроевский "жезл", везде в том или другом виде сокрушались ребра или вежливенько стегали жен и детей плеткой, везде с первых же шагов жизни человек чувствовал, как его во всем нагнетали и принуждали, как его личному чувству не давали ни простора, ни выхода и, как какое-нибудь масло, выжимали в старые претившие формы".

Подобное восприятие "Домостроя" превратилось в общее место, и принимать эту книгу всерьез стало невозможно. Причем славянофилы высказывались о "Домострое" так же резко, как западники. Иван Аксаков, например, не мог понять, "как могло родиться такое произведение: так многое в нем противно свойству русского человека!". Даже Николай Бердяев, который не так уж часто воспроизводил популярные стереотипы, писал, что "трудно представить себе большее извращение христианства, чем отвратительный "Домострой"".

А ведь все могло сложиться совсем иначе. Повезло же "Слову о полку Игореве", которое прекрасно вписалось в модный тогда романтизм и превратилось в русский вариант если не рыцарского романа, то воинской повести. И "Домострой" вполне мог бы быть соотнесен с античными трактатами, посвященными рациональному ведению хозяйства. Например, с сочинением Ксенофонта (V-IV века до н. э.) ???????????, что на русский язык как раз переводится как "Домострой". И возводили бы к "Домострою" истоки русской экономической мысли (самобытной, как водится), тем более что и само слово "экономика" легко превращается в домостроительство. Ведь ????? — "дом", а ????? — "правило, закон, устроение". Но не сложилось...

Больно и нравоучительно

Вопреки распространенному мнению о насилии и жестоких наказаниях в "Домострое" говорится мало. Намного меньше, чем о технологии приготовления медов или особенностях хранения солений. Тем не менее призыв ради покоя собственной старости наказывать сына с раннего возраста уже давно превратился в визитную карточку "Домостроя". При этом почему-то никто из русских публицистов не обращал внимания на то, что автор "Домостроя" цитирует здесь библейскую Книгу премудрости Иисуса, сына Сирахова. То есть первоначально этот призыв относился не к средневековой Руси, а к библейской истории. Конечно, в XVI веке телесные наказания были повседневной практикой. Бороться с ними в России начали лишь спустя три столетия. В 1864 году были запрещены телесные наказания гимназистов, а учащихся ремесленных училищ перестали сечь лишь к началу XX века. Но и сейчас нельзя сказать, что отцовский ремень никогда не используется в качестве воспитательного средства.

Если уж говорить о наказаниях и насилии в "Домострое", то удивляет, с какими оговорками о них рассказывается. Здесь тщательно и неспешно перечисляются части тела, которые в ходе воспитательного процесса следует оберегать. Ни за какую вину нельзя бить по уху и давать в глаз, нельзя бить кулаком в сердце, нельзя колотить человека палкой, любыми железными и деревянными предметами. А наказывать нужно плетью и под воспитательную беседу, чтобы было больно, нравоучительно и безопасно для здоровья. После экзекуции провинившегося следует пожалеть, чтобы он не затаил обиду и не начал жаловаться окружающим на жестокое обращение.

Наказанию предшествовало доморощенное следствие. Если слуги ссорятся, поучает "Домострой", не следует их бранить, бить без дознания, основываясь на показаниях лишь одной стороны. Подозреваемого нужно допросить наедине, и, если он раскается, мягко наказать, а то и вовсе простить. За незначительные проступки не предусматривалось физического наказания, но хозяин должен был провести с провинившимся воспитательную беседу. Причем наедине, чтобы наказанный не чувствовал себя оскорбленным и не затаил на хозяина обиду. Мысль о том, что наказание должно завершиться взаимным примирением, повторяется в тексте много раз. Конечно же, читателям современных пособий, посвященных взаимоотношениям в коллективах, эти рекомендации не покажутся особенно мягкими. Но для XVI века они вполне гуманны. Читая их, понимаешь, что задолго до повсеместного господства психологов-консультантов люди неплохо умели выстраивать отношения в группах и прекрасно понимали, что затаенная обида может создать массу проблем.

Не болтать и не сморкаться

Иван Грозный очень уважал инструкции, описывающие разные стороны жизни государства. По его инициативе были изданы "Судебник" (новая версия гражданских законов) и "Стоглав" — свод церковных законов. "Домострой", в составлении окончательной редакции которого участвовал близкий царю протопоп Сильвестр, стоит в том же ряду инструкций, изданных по царской инициативе. Это первая в истории Руси книга, призванная сформировать бытовой идеал. Потом таких книг было много: от "Юности честного зерцала" Петра Первого до сочинения Елены Молоховец, сталинской "Книги о вкусной и здоровой пище" и хрущевского "Домоводства". Правда, из всех этих книг "Домострой" наименее демократичен. Он адресован человеку не просто состоятельному, а очень состоятельному. Перед нами подробнейший перечень ежедневных дел человека, которому подчиняются сотни других людей. И задача главы дома, в котором производится, покупается и продается все, что может понадобиться человеку, состоит в том, чтобы заставить подчиненное ему сообщество людей не только эффективно трудиться, но и жить в соответствии с определенными моральными нормами. Нарушение домочадцами или слугами норм христианской морали "Домострой" включает в сферу ответственности хозяина дома.

Например, основным аргументом против содержания лишних слуг оказывается отнюдь не избыточная нагрузка на семейный бюджет. Автора "Домостроя" волнует, что безделье и нищета плохо скажутся на моральном облике работников: "Некоторые люди держат слуг, не сообразуясь со средствами и доходом, а потому не дают им достаточно еды, питья и одежды. Если же эти слуги не знают ремесла и не могут прокормить себя сами, то они — мужики и их жены, и девки — заплакав в неволе, начнут красть, лгать и блудить, а мужики еще и разбойничать, воровать, пьянствовать в корчмах и всякое зло чинить".

Как и современные пособия по подбору персонала, "Домострой" подробнейшим образом описывает качества слуг, на которые следует обращать внимание. Они должны "знать рукоделие", то есть, говоря современным языком, иметь нормальное профессиональное образование или же быть готовыми учиться. Специальной службы безопасности у домовладельцев средневековой Руси не было, поэтому хозяину самому нужно было проверять, чтобы слуга "был не вор, не пьяница, не игрок, не грабитель, не разбойник, не блудник и не делал никакого зла".

Если же эти слуги не знают ремесла и не могут прокормить себя сами, то они — мужики и их жены, и девки — заплакав в неволе, начнут красть, лгать и блудить, а мужики еще и разбойничать, воровать, пьянствовать в корчмах и всякое зло чинить

Работники должны были следовать простым, но довольно жестким правилам корпоративной этики. Первое правило — молчание: "Слуг своих учи о людях лишнего не болтать, если где в людях были и видели что-то нехорошее, того дома бы не говорили, а что дома делается, того бы среди людей не рассказывали. Зачем послан, то и помни, о чем другом начнут спрашивать, того не отвечай, и не знай, и не помни". И чужих слуг, явившихся в дом, "Домострой" запрещает расспрашивать о вещах, не имеющих отношения к тому делу, по которому человек пришел. Болтунов, рассказывающих сплетни о соседях, предлагается обрывать и просить не отвлекаться на посторонние темы. В XVI веке никто не занимался сбором досье на соседей, поэтому тот, кто описывал интимные подробности их жизни, котировался невысоко. "Домострой" характеризует такие рассказы как сплетни, могущие разрушить нормальные отношения между состоятельными домами.

Знакомили слуг и с правилами хорошего тона. Слугам, отправленным с поручениями, предписывалось перед входом в дом вытереть грязные ноги, нос высморкать, откашляться и сотворить молитву. А когда впустят, передать поклон от своего хозяина и сказать, с чем послан. В это время "не следует ковырять пальцем в носу, кашлять, сморкаться, харкать и плевать". А уж если очень нужно, следует отойти в сторону и высморкаться в гордом одиночестве. Передавая со слугой что-нибудь ценное или вкусное, хозяин не должен был ставить его в ситуацию, когда он может легко и безнаказанно украсть передачу. "Домострой" рекомендует продукты посылать нетронутыми, а напитки — в полных сосудах, чтобы недостача сразу бросалась в глаза.

Демонстрацией вышколенности прислуги и состоятельности хозяина дома являлся пир. Организации празднеств "Домострой" уделяет много места. Одетые в лучшие наряды слуги занимали стратегически значимые позиции в помещении. Поваров и всех причастных к кулинарному процессу перед пиром угощали теми блюдами, которые они приготовили. Специальные люди контролировали выдачу еды и напитков. При этом необходимо было следить за тем, чтобы на столы не ставили слишком много блюд — кому нужны лишние объедки! Все должно быть съедено, остатки минимизированы. Ведь нетронутые блюда можно потом использовать, а начатые приходилось "отдавать на подъядение, что куда сгодится". Слуги следили и за тем, чтобы гости не перепились, не заснули за столом, не потеряли что-нибудь ценное и не были ограблены.

Но главное дело — правильная рассадка гостей. За отдельным столом вместе с хозяином сажали "лучших людей": тех, кто торгует, и тех, кто служит в приказе, то есть, говоря по-нашему, чиновников и бизнесменов. В первую очередь еду подносили почетным гостям, а наиболее редкие и дорогие блюда остальным перепадали лишь после того, как перестанет угощаться главный стол. Поэтому вежливый гость должен был перед началом вечеринки оценить количество едоков и вовремя отодвинуть тарелку, чтобы кушанье досталось всем. Этикетные требования позднейшего времени предписывают прямо противоположное поведение. Учтивый гость старается не обидеть хозяина и скрепя сердце потребляет недельную норму калорий. Про то, что такое поведение не всегда соответствовало правилам приличия, уже никто не помнит, и люди весьма неуютно чувствуют себя в социумах, где подобные правила продолжают действовать.

Несколько лет назад автор этих строк оказался гостем в стойбище кочевого племени бахтиаров на западе Ирана. Европейцев в тех местах практически не бывает, и в нашу честь был устроен пир. Когда зарезанный у нас на глазах баран был разделан и пожарен, перед почетными гостями, то есть перед нами, положили порцию мяса. Мы его с удовольствием съели. Сразу принесли следующую. Мы уже наелись, но обижать хозяев не хотелось. Но тут последовала еще одна порция. Мы с ужасом принялись за нее, но увидели на лицах наших хозяев недоумение. Посовещавшись, они забрали у нас блюдо и передали дальше. И только тогда мы поняли, что лишили ужина людей, которые должны были есть после нас.

Повседневная жизнь древнерусской леди

Едва ли кто-то сомневается, что домостроевская женщина несчастна, бесправна и не может шагу ступить без разрешения мужа. На первый взгляд так оно и есть. Книга полна указаний на то, что жена должна постоянно спрашивать совета мужа и подчиняться ему. Все это так, да не совсем.

Дело в том, что мир "Домостроя" иерархичен. Каждый член социума прекрасно знал, кому подчиняется он и кто подчиняется ему. В этом смысле жена, конечно же, находилась в подчинении у мужа. Но в домашней иерархии она занимала следующую после него ступень. Как только "Домострой" доходит до домашних дел, сразу же выясняется, что все дела муж должен обсуждать с женой, которая играет роль домоправителя. Позавтракав ("Домострой" настаивает, что муж и жена всегда должны принимать пищу вместе), хозяин и хозяйка вызывают управляющего (ключника), проверяют все сделанное им накануне и дают инструкции на ближайшую перспективу. А когда это производственное совещание заканчивается, хозяин и хозяйка (опять же вместе) обсуждают домашние дела, траты и покупки.

Современному человеку довольно сложно себе представить ту массу работы, которую нужно было переделать для обеспечения жизни большого дома. Значительное количество продуктов и необходимых в быту предметов производилось в собственном хозяйстве. Поэтому квалификация хозяйки обсуждается куда подробнее, чем квалификация слуг. "Домострой" любит давать перечни и списки. Перечень профессиональных навыков, необходимых древнерусской леди, занимает не одну страницу. Выступая в качестве бригадира-организатора домашних работ, она должна была уметь все — прясть, ткать, шить, печь хлеб, готовить, хранить продукты. Обязанностью женщины было наблюдать за тем, чтобы домашнее производство обеспечивало хозяев и слуг всем необходимым. К этому следует добавить навыки планирования и маркетинга. Обнаружив, что холстов, скатертей, полотенец и прочей продукции домашнего производства изготовлено слишком много, хозяйка должна была продать излишки. "Домострой" специально оговаривает, что вырученные таким образом деньги жена может тратить, не спрашивая разрешения мужа, как бы сказали сейчас, на булавки.

Средневековые авторы любят ругать женщин. Существует целая литература, содержащая глубокомысленные рассуждения "о женской злобе", о бедах и соблазнах, связанных с женщинами. В "Домострое" же мы находим редкий для Древней Руси панегирик хорошим женам. Работящей хозяйке здесь воздается честь и слава. Обычно такая похвала бывает обращена к воинам, а не к домохозяйкам. "Домострой" как бы уравнивает в социальном статусе хорошую хозяйку и воина.

Экономия как добродетель

Экономию и рациональное ведение хозяйства "Домострой" относит к числу базовых ценностей. Задолго до Макса Вебера, протестантизма и капитализма "Домострой" предложил набор ценностей, который много позже был объявлен моральным кодексом строителя капитализма. Трудолюбие, справедливость, честность и социальная ответственность — основные добродетели хозяина дома. При этом морализаторства и общих рассуждений здесь нет, вместо этого — подробные, а иногда и скучноватые описания бытовой рутины. Правильный мир конструируется здесь не при помощи формулирования идей и принципов, а через описание действий, из которых и состоит повседневная жизнь. Например, в "Домострое" подробнейшим образом описаны наиболее рациональные способы покупки мяса. Даже летом рекомендуется покупать не кусок мяса, а целого барана, которого следует освежевать дома и хранить тушу в подвале на леднике. Тогда и овчина пойдет на шубу, и потроха не пропадут. А дальше жене и слугам придется продемонстрировать свои таланты: "Из грудинки можно похлебку приготовить, почки нафаршировать, лопатки пожарить, ножки начинить яйцами, печень порубить с луком и, обернув пленками, обжарить на сковороде, также легкие с молочком, с мукой и со взболтанными яйцами вылить на сковороду, кишочки яйцами залить. Из бараньего мозжечка и потрохов похлебку сделать, а желудок кашею начинить; лучшие части отварить или, начинку добавив, пожарить, и так от одного барана много разного получится. А если студень останется, то его надо держать на льду". Безотходное производство. Даже воду после мытья жирной посуды сохраняли и отдавали скоту. Благо что моющие средства еще не были изобретены. А продукты, которые хорошо хранятся, "Домострой" рекомендует покупать на весь год в сезон, когда они дешевы, утверждая, что экономия здесь составляет "с рубля четверть", то есть 25%. При этом запасы карман не тянут, а значит, излишки можно будет при случае продать, "как это ведется у добрых людей и у хорошего домовитого хозяина, смекалистого и с опытом". Экономия здесь не способ приумножения богатства, а образ жизни.

Нашим современникам, воспитанным на стандартах потребительского общества, странно читать в книге, адресованной богатым людям, совет надевать лучшее платье лишь в праздники или собираясь в церковь. Но и в праздник парадную одежду следовало "носить аккуратно, беречь ее от грязи, дождя и снега, питьем, едой и жиром не пачкать, на грязное и мокрое не садиться". Старые и негодные вещи не выбрасывали, а чинили, стирали, перелицовывали, а затем отдавали нищим. Во многих главах "Домостроя" подробнейшим образом описывается, какую пользу могут принести вещи, совершенно не нужные в хозяйстве. При этом труд и время, потраченные на то, чтобы дать ненужным вещам вторую жизнь, не казались ценностью. Мнения, что время — деньги, автор "Домостроя" явно не разделял.

Социальная ответственность бизнеса

"Домострой" не зарисовка с натуры, а программа, идеальная картинка, изображающая жизнь такой, каковой она должна быть. Представлять жизнь Древней Руси на основе "Домостроя" так же бессмысленно, как бессмысленно пытаться представить жизнь советского колхоза на основе фильма "Кубанские казаки". Но идеальные картинки тем и хороши, что позволяют представить этот идеал и дают возможность понять, насколько он органичен для общества.

Основной посыл "Домостроя" сводится к тому, что хозяин ответствен за всех людей, которые находятся в сфере его влияния. Собственно говоря, это книга о социальных обязанностях человека. По "Домострою", слуги не просто люди, живущие в доме и работающие на хозяина, но люди, за которых он несет личную ответственность. Сформулирована эта идея предельно четко и жестко: "Если не стараешься, держишь слуг и не имеешь попечения об их душах, а только следишь, чтобы они денно и нощно работали на твою потребу, обеспечивали тебя пищей и одеждой и всем необходимым, сам будешь за их души отвечать в день Страшного Суда". В сфере ответственности главы дома находятся не только материальные условия жизни слуг, но и их моральные качества.

Хозяйская опека не снимает со слуг и домочадцев ответственности за собственную судьбу. Ни о каком инфантилизме речь здесь не идет. По "Домострою", сфера личной ответственности имеет границу — это когда человек сделал все, что от него требуется в той или иной ситуации. Если хозяин сделал все необходимое в рамках предписываемой помощи, но эта забота была отвергнута, за свой выбор подопечному придется отвечать самому. Хозяйская забота и помощь предельно конкретны и материальны. Общих рассуждений здесь мало. Так, лаконично сообщив, что дочь нужно растить в строгости и послушании, "Домострой" переходит к вопросу о приданом, предлагая четкий алгоритм действий: "Рассудительный отец, который кормится с торговли, продает и покупает в городе или за морем, с того, что наторгует, часть отложит на приданое дочери. А если в деревне трудится, то также поступает: скотину растят, доля дочери — приплод. ... И каждый год кладет отец в специальный сундук или в короб платья, уборы и украшения, святыни, посуду оловянную, медную и деревянную, собирая понемногу всегда, каждый год, а не в одночасье, чтобы себе не в убыток. А Бог всего даст, и будет много. Дочь растет в страхе Божьем, учится православной вере и рукоделью, а приданое с нею вместе растет".

Берег утопии

Если поколение родителей что-то категорически не принимает, поколение детей с большой долей вероятности признает это истиной в последней инстанции. Для тех, кто верит в прогресс, "Домострой" — символ мракобесия и произвола, а для верящих в "золотой век", в прекрасную Древнюю Русь, которую уничтожил то ли Петр Первый с его окном в Европу, то ли патриарх Никон с его реформами, то ли В. И. Ленин с его революцией, "Домострой" вполне может стать учебником жизни. В коммерческий проект он уже превратился. За последние годы появилось несколько дорогих подарочных иллюстрированных изданий "Домостроя". Имеется в виду, что эту книгу будут дарить на свадьбу, чтобы молодожены знали, как надо правильно организовать семейную жизнь. Понятно, что на практический учебник жизни "Домострой" не тянет. Буквально следовать советам этой книги смогут разве что кулинарные реконструкторы, пытающиеся приготовить блюда древнерусской кухни. Но им придется приложить немало интеллектуальных усилий. Современный читатель может впасть в полное недоумение при упоминании постного зайца. Что это такое, "Домострой" не объясняет, полагая, что любой ребенок знает, что так называется не разновидность зайчатины, а фигурный хлеб, имеющий форму зайца. И такие шарады и загадки здесь на каждом шагу.

Прямые попытки следовать "Домострою" всегда оказываются лишь более или менее безвкусной игрой. Утопия не предназначена для непосредственной реализации. И "Домострой", так же как "Государство" Платона или "Город солнца" Кампанеллы, интересен по большому счету лишь как программа организации общества, которая никогда не будет осуществлена в чистом виде.

Рассудительный отец, который кормится с торговли, продает и покупает в городе или за морем, с того, что наторгует, часть отложит на приданое дочери