16 июня в Москве открывается Всемирный нефтяной конгресс. На нем компания ВР представит свой "Статистический обзор мировой энергетики", на данные которого опираются все участники рынка. Главный экономист BP Кристоф Рюль специально для "Власти" изложил ключевые тезисы доклада.
Фото: Максим Кимерлинг, Коммерсантъ
Слово "стабильность" едва ли ассоциируется с энергетическими рынками. Как производители, так и потребители нефти и газа более привычны к непостоянству рынков. И 2013 год не стал исключением. Войны, гражданские беспорядки и санкции в прошлом году приводили к перебоям с поставками нефти из крупных добывающих регионов. В странах с развивающейся экономикой темпы роста спроса на энергоносители замедлились, а в промышленно развитых странах--членах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) был отмечен резкий рост потребления энергоресурсов благодаря США, где он совпал с увеличением добычи сланцевой нефти.
Резкие сдвиги в структуре добычи оказали серьезное воздействие на торговые потоки энергоносителей: импорт нефти в США падает из-за растущих поставок сланцевой нефти, добываемой в Северной Дакоте и Техасе. Законодательные ограничения на экспорт нефти из США приводят к тому, что значительная часть этих новых ресурсов поставляется за рубеж в переработанном виде, создавая сложности на рынках нефтепродуктов, особенно в Европе.
В условиях нестабильной добычи, перераспределения торговых потоков и политических конфликтов можно было бы ожидать резких колебаний нефтяных цен. Однако мы наблюдали обратное — ценовую стабильность. И это весьма примечательно.
Конфликт в Сирии, падающие поставки из Ливии, перебои с экспортом из Нигерии, санкции против Ирана — все это влияло на объемы мировых поставок нефти. За последние три года совокупные перебои с поставками достигли почти 3 млн баррелей в сутки — огромная величина по любым историческим стандартам. В прошлом году добыча стран--членов ОПЕК снизилась на 600 тыс. баррелей в день — впервые за последние пять лет. Но рынок сумел спокойно отреагировать на этот дефицит: последние три года цены почти не менялись, а в прошлом году даже несколько снизились. И вместо громадных ценовых скачков в последние три года мы наблюдали самую низкую годовую волатильность цен с 1970 года, когда произошла их либерализация. Цены были высокие, но достаточно стабильные — на уровне порядка $110 за баррель.
Так почему же нефтяные цены оставались неизменными на фоне серьезных перебоев и геополитической нестабильности, вызванной "арабской весной"? Ответ заключается в том, что в течение этих трех лет перебои в добыче в Северной Африке и на Ближнем Востоке компенсировались практически баррель в баррель ростом производства в США. Другие страны, не входящие в ОПЕК, также нарастили добычу. Производство в Канаде вышло на исторический максимум благодаря освоению нефтяных песков. Россия установила рекорд добычи за весь постсоветский период, увеличив ее в 2013 году на 150 тыс. баррелей в сутки и показав прирост добычи пятый год подряд. Но наиболее значительный вклад внесли США: в прошлом году они увеличили добычу на 1,1 млн баррелей в день, выйдя на рекордный уровень за всю историю нефтедобычи с 1859 года. Едва ли кто-то мог предположить возможность таких перемен еще совсем недавно.
Как же это произошло? Важно, что в этих переменах ключевую роль сыграли не только удача и уникальная ресурсная база. Практически весь прирост нефтедобычи приходится на три крупнейших сланцевых месторождения. Такие нетрадиционные ресурсы достаточно распространены и встречаются повсюду. США и Канада с ее нефтяными песками стали первыми странами, которые смогли наладить широкомасштабное освоение этих запасов, разработав технологии, которые сперва обеспечили доступ к сланцевому газу, а теперь и к сланцевой нефти.
Как правило, этот технологический прорыв объясняется длинным перечнем факторов — наличием капитала и инфраструктуры; зрелым финансовым рынком, способным поддержать высокорискованные геологоразведочные работы и страховать возможные провалы; легким доступом к участкам недр и правам на проведение буровых работ и т. д. Но на самом деле все гораздо проще: эти факторы важны, но все вместе они формируют зеркальный образ более крупной картины.
С точки зрения экономиста, так называемая сланцевая революция представляет собой типичный пример того, как конкуренция движет инновации. Если вспомнить, с чего начиналась добыча сланцевого газа, то реалии были такими: цены на природный газ в США были очень высокими, о наличии сланцевых ресурсов было известно давно, но осваивать их было невыгодно. В этих условиях несколько мелких и средних компаний ввязались в игру и попытались разработать технологии, которые бы сделали добычу на сланцевых месторождениях прибыльной. Многие в этой борьбе проиграли. Крупные компании пришли в этот бизнес позже, когда первопроходцы уже успешно опробовали необходимые технологии. Затем, когда стало ясно, что цены на нефть намного выше цен на газ, технологии были применены в нефтедобыче.
Так что совсем не случайно, что освоение сланцевой нефти и нефтяных песков началось в США и Канаде. Добыча нетрадиционных видов топлива требовала инноваций и новых технологий, а свободный доступ к инвестициям и конкуренция способствовали их развитию. В этом отношении энергетические рынки ничем не отличаются от любого другого рынка, разве что они больше, поэтому процесс занимает больше времени. Но принцип прост: любой может инвестировать в США и Канаду. И, когда цены были высокими, все инвестировали.
Тем не менее сланцевых запасов нефти и газа США не хватит, чтобы защитить мир от будущих энергетических потрясений. Мировой спрос на энергоносители продолжит рост. И если Северная Америка находится на пути к достижению самообеспеченности энергоресурсами, то другие регионы идут в обратном направлении. Европа, Китай и Индия в будущем, вероятно, станут еще более зависимыми от импорта, и в этой связи возникает вопрос: кто и как сможет обеспечить растущий спрос на энергоресурсы в дальнейшем?
Несмотря на огромную ресурсную базу, Ближний Восток едва ли в состоянии существенно увеличить свою долю на рынке. Страны ОПЕК на внутреннем рынке продают энергоносители дешевле, чем за рубежом, что ведет к росту потребления на душу населения, которое уже находится на очень высоком уровне. К тому же население этих стран продолжает быстро увеличиваться. Следовательно, способность ближневосточных государств заметно увеличить экспорт энергоресурсов ограничена внутренним спросом.
В этих условиях у других стран, включая Россию, появляется колоссальная возможность расширить свою долю на мировом нефтегазовом рынке в ближайшие десятилетия. Как известно, в настоящее время Россия остается крупнейшим в мире производителем нефти и газа вместе взятых, является крупнейшим мировым экспортером природного газа и вторым экспортером нефти. Но менее известен тот факт, что США быстро сокращают разрыв, добывая почти столько же нефти и газа, сколько Россия в прошлом году.
Какие же выгоды Россия может извлечь из этой ситуации? С одной стороны, ответ в разумном использовании энергоресурсов. Россия является третьим по величине в мире потребителем энергоресурсов после Китая и США. При этом ее население составляет 10% от населения Китая, а экономика — восьмую часть экономики США. Энергоэффективность в России повышается, но страна по-прежнему сжигает много топлива на каждый рубль ВВП и занимает пятое место среди крупных стран по энергоемкости ВВП. Повышение энергоэффективности на внутреннем рынке освободит ресурсы для экспорта.
Вместе с тем складывающаяся сейчас ситуация на энергетических рынках сопряжена с целым рядом новых вызовов для России. Газовый рынок Европы, являющийся ключевым для России, сокращается. Потребление газа в ЕС в 2013 году упало до самого низкого уровня за 15 лет, в то время как правительства стран ЕС демонстрировали стремление к большей диверсификации энергопоставок. И нет никакой гарантии, что цены на нефть останутся на нынешнем высоком уровне.
Другим решением могут стать эффективное производство и экспорт энергоресурсов. Огромные сдвиги в структуре поставок, спроса и торговых потоков на мировых энергетических рынках в последние несколько лет заставляют производителей энергоносителей быть более гибкими и эффективными, быстрее реагировать на рыночные изменения. Мы видим, что российская нефтегазовая отрасль может реагировать на внешние сигналы, сохраняя конкурентоспособность. Малые и средние компании в прошлом году вновь продемонстрировали самые высокие темпы роста нефтедобычи. За последние пять лет эти компании обеспечили треть прироста добычи нефти. На независимых производителей пришлось 28% добычи газа в России и 39% поставок газа на внутренний рынок. Благодаря этому, а также более гибкой ценовой политике "Газпром" смог восстановить долю на газовом рынке Европы, увеличив поставки в ЕС почти на 20% в прошлом году. А недавнее газовое соглашение России с Китаем является позитивным признаком смещения акцента в сторону регионов с растущим потреблением энергоресурсов.
Именно такое развитие — усиление конкуренции, более широкий доступ к ресурсам и привлечение нового инвестиционного капитала — позволит российской нефтегазовой отрасли укрепить конкурентные позиции на мировых рынках, а России — поставлять больше энергии большему числу людей во всем мире.