Наши корреспонденты проплыли на лодке по пути средневековых торговцев пушниной
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
Фото: Коммерсантъ / Денис Синяков
"Отсюда все уехали, только мы втроем остались,— смеются мужики из поселка Иван-Ель, что на реке Ижме.— Ну и ладно, магазина нет, хоть не сопьемся". В советские времена тут было более 70 домов, но в 2008 году, после банкротства леспромхоза, правительство Республики Коми издало постановление "о признании поселка сельского типа Иван-Ель с подчиненными ему территориями закрывающимся". Лесозаготовители с семьями уехали, электричество отключили, дома заколотили и бросили. "Даже рыбы стало меньше,— жалуются мужики, которые с детства — и рыбаки, и охотники.— Река обмелела окончательно, а ведь когда-то крупные суда тут ходили". О теории "биотического насоса", объясняющей существование рек и осадков деятельностью естественных лесов, мужики слышать не хотят и вырубку леса с обмелением реки никак не связывают: "Хрен его знает, куда вода девается. Наверное, в дырку в земле уходит".
Таких населенных пунктов — с заколоченными домами — в Коми немало. И если пройти на лодке от верховий реки Ижмы и вниз по Вычегде, то вряд ли где увидишь былое многолюдье. Здесь все еще по традиции оценивается судоходная обстановка и гоняют кое-где близ деревень моторки, но уровень воды с каждым годом неизменно падает, как и количество жителей. Те, кто остался, впрочем, относятся к этому почти равнодушно. Братья Тикаловы из деревни Лайково констатируют: "Да, места стали дикие. Поэтому, наверное, к нам и повадился медведь ходить". Братья теперь дежурят с ружьями по ночам, ждут медведя и философствуют: "Убивать можно любую живность, кроме лебедя. Стрелять в белых — табу: итожат жестко". Даже высокую смертность в Коми они напрямую связывают с отстрелом лебедей: "Один убил — и через год сгорел вместе с домом. У другого вскоре ребенок умер. И сколько таких случаев! Многовато что-то совпадений". Комистат причину сокращения численности населения связывает с "устойчивым миграционным оттоком, который незначительно компенсируется естественным приростом населения". Местные чиновники уверены, что люди покидают эти места из-за отсутствия перспектив трудоустройства, ведь одной рыбой, которую почти все добывают браконьерским способом, семью не накормишь. А отец Тито, священник из деревни Пыелдино, выдвигает свою теорию: все дело в неправедной жизни, люди спиваются, в церковь не ходят, постов не соблюдают: "Совсем мало у нас сейчас прихожан. В воскресенье две-три бабушки приходят, да и все. Вот надо в храме кое-что отремонтировать, а некому. Может, такая нам судьба — за грехи наши".