У него очень тяжелая работа, особенно в этом году. Ему не впервой отвечать на неприятные вопросы. Он хорошо знает кухню, а потому ответы могут не совпадать с настроениями всей страны. Пресс-атташе сборной России по футболу Илья Казаков ответил на прямые вопросы Анатолия Кузичева в рамках программы "Действующие лица" на "Коммерсантъ FM".
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
— Илья, я процитирую свою любимую цитату, тем более что ее позволял себе цитировать даже Иосиф Бродский, из Франца Беккенбауэра, на счет того, что футбол — самая существенная из несущественных вещей. Это объясняет наш интерес к футболу. До сих пор, между прочим, прикованы к экранам, конечно, хотелось бы по другим поводам волноваться, но тем не менее. Я все думал, как бы построить беседу. "С одной стороны, — это уже другая цитата из Джерома Джерома, — понятно, что синоптики не отвечают за погоду, но кто-то же, блин, — продолжает классик английской литературы, — должен же за нее отвечать".
Я подумал, что тебе, конечно, трудно будет отвечать за результаты нашей сборной, но поговорить о закулисье, которое нам не видно, поговорить об атмосфере, о подготовке, о тренере, о том, что и как игроки, персонал друг другу говорят, как они готовятся, как они относятся, как они переживают. Это было бы, мне кажется, интересно, надеюсь, ты не то чтобы сор, но что-то вынесешь из избы, нам это ужасно интересно.
— Давай попробуем.
— Давай с конца начнем, как игроки пережили бесславный, не буду даже смягчать формулировок, вылет нашей команды с турнира?
— Мне кажется, это удачная формулировка, потому что действительно сборная на славу на этом турнире не наиграла. Из всех возможных прилагательных и эпитетов это, мне кажется, наиболее точно отражает то выступление, тот результат. Как пережили? Пережили по-разному. Для меня, например, одним из самых сильных воспоминаний после чемпионата остается картина финального свистка, я внизу стоял неподалеку от того места, где дорога в раздевалки, чтоб перехватить нам флешку с интервью главного тренера и игроков. И я смотрел на Кержакова, как Саша, когда его заменили в игре с Алжиром, не стал садиться на свое кресло на лавке. Он просто пошел, по той традиции, которая в каждой команде существует, пожал руки всему персоналу и игрокам, которые сидели на скамейке, и совершенно неожиданно для меня он сел не на свободное место, а уселся прямо на траву, прямо у края скамейки. И смотрел, обхватив себя руками, с ощущением какого-то очень-очень малоприятного приближающегося конца финала выступления сборной на этом чемпионате мира. И когда раздался финальный свисток, там у всех были разные эмоции: Алжир ликовал, Россия действительно обессилено — сил было много в матче отдано — на траву рухнула, кто-то сразу пошел к болельщикам аплодировать, к ним позже присоединились игроки, тренер, а Кержаков еще какое-то время вот в этой позе провел. Для меня эта поза Кержакова — это какое-то послевкусие, к сожалению, к этому чемпионату, на котором, как все мы надеялись, сборная должна была выступить чуточку ярче, лучше, но получилось то, как получилось.
— Но ведь тут есть еще один нюанс — это же Бразилия, я помню, это не имеет непосредственного отношения к футболу, но я разговаривал с Михаилом Ефремовым. Мы с ним, так получилось, болеем за одну команду и на каких-то мероприятиях, посвященных нашему любимому клубу, иногда пересекаемся. И он говорит: "Знаешь, у меня мечта: я хочу поехать на чемпионат мира, и чтобы он был в Бразилии! Если это у меня получится, то еще в этом году нашу арену сдадут, и станция метро будет — все, а чего еще желать-то, все нормально, все получилось".
— Знаешь, я Мишу звал. Дружим с ним, можно сказать, семьями. Я говорю: "Поехали!". У меня те билеты, которые выделены как члену сборной, они у меня есть, у меня никто из близких друзей не едет. Я с удовольствием тебе по билету, а если ты с кем-то поедешь, с сыном, я с удовольствием вам эти билеты подарю. И Миша посмотрел так на меня грустно и сказал: "Не смогу. Буду сниматься в сериале". Так что желание было, да.
— Один из самых популярных, так сказать, мотивов, все его со всех сторон, со всех ракурсов обсасывают, — это, конечно, зарплата нашего тренера. Это самый высокооплачиваемый специалист на турнире.
— Не официально, я вот, например, не знаю.
— Официально нет нигде таблички, и он тоже не показывал своих контрактов, понятно. Но тем не менее, что там лукавить, это не самый дешевый тренер на свете, и понятно, что люди полагают, что такая вульгарная арифметика так выглядит: мы платим много денег, а результата нет, зачем он нам? Есть такая логика?
— У людей, да, 100%.
— А у тебя?
— Нет, я такими категориями не мыслью. И вот поскольку достаточно давно в сборной, достаточно давно в журналистской профессии, мне вот, например, всегда было интересно, когда серьезные контракты подписываются с тренером, знать не сумму, потому что часто, например, это исключительно вопрос статуса, я не говорю в данном случае про Фабио Капелло, я говорю про игроков, я говорю про тренеров. Очень часто люди таким образом отслеживают свое место в профессиональном цеховом рейтинге. Если у меня больше, то я N1. Я не могу получать меньше, чем кто-то такой-то или такой-то. Это вот, поверь, часто, это и на какой-то альфа-мужественности завязано у людей, не только на любви к наличным или безналичным.
— Понятно.
— Мне всегда исключительно интересно было знать, например, какие обязательства прописаны у того или иного тренера или игрока в контракте, что он может, что он не может, и мне кажется, вторая вещь, она гораздо любопытней, чем просто сумма.
— Обязательства, да, это очень интересно. А ты в курсе хотя бы примерно, не знаю, заглядывал ли ты в этот договор, какие обязательства прописаны у Фабио Капелло, я чуть не сказал перед российским народом, потом понял, что он контракт не с российским народом подписывал. Не заглядывал?
— Нет, конечно, не присутствовал при подписании. Я могу просто сказать, что там, наверняка, присутствуют такие вещи, как выход сборной на чемпионат мира, что Фабио и сделал.
— Вышел, да.
— Что касается каких-то дополнительных пунктов, все мы знаем про пункт, согласно которому Фабио Капелло включит в свой обновленный тренерский штаб с предстоящего цикла двух молодых тренеров россиян. Это тоже о чем мы знаем, наверное, там подразумеваются какие-то удачные выступления сборной в отборочном цикле к предстоящему чемпионату Европы.
— Самое интересное — это узнать от тебя хотя бы намеком какое-то закулисье сборной. В каком настроении сборная ехала, я понимаю, сейчас, возможно, это будет немножечко даже болезненно, но тем не менее — в каком настроении сборная ехала в Бразилию, что они думали, что они говорили, как они обсуждали, кого они побаивались — Бельгию или Алжир, или еще кого-то? Вот ужасно хочется узнать, как это выглядит изнутри. Потому что снаружи сначала мы все скачем, потом мат-перемат, — вот и вся наша несложная механика.
— Мне кажется, если и был какой-то страх, то этот страх был вызван исключительно скованностью. Как очень часто популярные певцы, актеры, люди, которые выступают публично, они говорят, что самое страшное, что может быть, — это страх перед сценой, когда ты вроде бы готов, но ты первый раз выходишь, зал, все серьезно, солидно, ах, и ты поплыл. И не случайно все серьезные масштабные церемонии, шоу, они проходят с многочисленными репетициями, и на этих репетициях люди, которые задействованы в этих программах, проектах, часто выходят именно в тех официальных костюмах, в которых им предстоит участвовать в церемонии, чтобы уверенно себя чувствовать. Я думаю, что на церемонии репетиции открытия и закрытия в Сочи люди уже шли в костюмах, чтобы полностью понимать и чувствовать, что будет у них во время официального мероприятия.
Мне кажется самый главный страх, который был у футболистов, — это страх перед чемпионатом мира, потому что у Кержакова у единственного был минимальный опыт выступления на этом турнире, плюс его было совсем немного в Японии и Корее. Более того, у нас всего четыре игрока было от состава команды Гуса Хиддинка, которая завоевала бронзу на чемпионате Европы 2008. Это Акинфеев, Жирков, Игнашевич и это Березуцкий. Все остальные люди — это люди, которые не имеют, в большинстве случаев, успешного опыта выступления на международной арене.
Вольно или не вольно, это, как мне кажется, чувствовалось. Чувствовалось волнение и скованность, и достаточно много времени, так получилось, я проводил в компании с Александром Самедовым — одним из самых, наверное, заметных футболистов последнего, а, может быть, и предпоследнего времени в России. 30 лет, опытный игрок, очень высоко котируется, давно в сборной. И Саша сказал, что однажды, когда ему тоже было около 20 лет, он сидел со стариками — теми спартаковскими игроками, и они рассказывали, как это тяжело играть в Лиге чемпионов, на чемпионате мира, на чемпионате Европы уже в финальной части. Потому что все, что было до этого, — это не считается. Он сидел и думал: "Ну что мне какую-то чушь порят? Невозможно, если ты игрок, то какая разница, где играть". И он говорит: "Вот мы вышли — вроде бы Корея, вроде бы Куяба (такой не самый представительный бразильский город, в котором, в принципе, вообще ничего, наверное, нет, кроме сельского хозяйства), и я чувствую, что я немножко остекленевший, и никуда это не деть.
— Даже Самедов, отличный игрок, много где играл, по крайней мере в чемпионате России не один матч проведший, говорит, что выходишь на стадион не самого крупного бразильского города, а ноги ватные, и сам ты стекленеешь, да?
— Ноги ватные, такого, наверное, дословно не было, но было ощущение какого-то дикого-дикого мандража, который приводил к оцепенению. Почему так, что происходило? Только один ответ, наверное, — опыт, отсутствие такового.
— Скажи, пожалуйста, а у тебя как у человека, имеющего непосредственное отношение к сборной, в Бразилии были какие-то особые чувства, специальные остекленения?
— Я очень ждал встречи с "Мараканой", потому что судьба по долгу службы забрасывала на разные великие стадионы, "Маракана" — тот стадион, на котором бывать еще не доводилось. Ты выходишь и ждешь какого-то потрясения, вместо этого у тебя чуть уменьшенная копия Лужников. И ты думаешь — а как, а где та легенда?
— Правда?
— Да, намоленность. Этого не было. Вот это, наверное, одно из самых сильных разочарований, относящихся к инфраструктуре и вообще в целом к атмосфере в сборной, атмосфере чемпионата мира.
— Скажи, пожалуйста, как вот интересно, мистер, так называют тренеров, да?
— Это итальянская модель, да.
— Как общаются с мистером игроки, и как он с ними? Потому что смотришь на Фабио Капелло на телеэкране, а ты-то его видел и вне телеэкрана. Он такой суровый мужик, я прошу прощения друзья, это совершенно неуместная ассоциация, он на мафиози похож такого, в очках этих квадратных, тяжелый взгляд…
— Киношного, я бы сказал, мафиози.
— Киношного мафиози, абсолютно, и думаешь — интересно, а как этот итальянский парень общается с русскими ребятами?
— Через переводчика, преимущественно. Есть Вася Березуцкий, который достаточно хорошо владеет английским, с ним Капелло говорит напрямую, с Черышевым он общается на испанском, с Кержаковым тоже на испанском, который Саша еще, как я понимаю, в памяти своей сохранил. Все остальное общение идет через переводчика, и это общение классической тренерской школы, как я понимаю, когда нет необходимости лезть с какими-то задушевными беседами, все в рамках спортивного процесса. Вы профессионалы, с вас, стало быть, профессиональное отношение, хотя в выходной день, когда футболисты могут, на этом чемпионате были несколько таких дней, просто спокойно проводить время, там играли в одну игру, я не знаю, как она называется, это такая смесь "Эрудита" с цифровым домино. Игнашевич, который эту игру навязал публике, он, естественно, всех и обыграл, потому что интеллект у Сережи просто запредельно высокий.
— Правда?
— Да. Вот и Капелло наблюдал за происходящим, какие-то советы давал, потому что один из поваров, которые были вместе со сборной России, итальянец Нино, он тоже в этой игре участие принимал и уступал Игнашевичу, и, мне кажется, симпатии Капелло были в этой ситуации на стороне соотечественника. То есть он абсолютно нормальный человек, и тот же Гус Хиддинк, и тот же Дик Адвокат, если есть желание их с Капелло сравнить, мне кажется, они точно также себя вели — не всегда показывали, что для общения открыты. Но это футболисты должны приходить к ним разговаривать, а не тренеры бегать за ними, навязывать какие-то беседы. Это мое мнение.
— То есть это, как нам кажется, вот этой модели — тренер — он больше чем тренер, он такой отец этих 11-ти, 23-х, я не знаю, пацанов, — ее нет, это просто общение, такое ровное общение профессионалов с профессионалами, повторяю, задушевных бесед нет.
— Пока да, потому что когда футболистов про это спрашивают, это один из самых любимых вопросов наших журналистов на предматчевых пресс-конференциях или в микст-зонах, то игроки то же самое отвечают.
— Понятно. Наверняка же у тебя есть, ты правда здесь в качестве пресс-атташе сборной по футболу и так далее, но у тебя же есть и какой-то взгляд просто любителя футбола, человека, болельщика, ты за какую сейчас из оставшихся четырех команд болеешь?
— Я не болею ни за кого, но очень хочу, чтобы либо Аргентина, либо Голландия выиграла. Объясню почему. Аргентина — потому что Месси, конечно, гений, и столько разговоров было до этого года, что он гений исключительно в сине-гранатовой футболке, если он выиграет чемпионат мира, то эта тема как-то уйдет, и мы, мне кажется, в полном объеме получим игрока, во всем своем величии. Вот и я за него очень переживаю. А Голландия — не потому, что она сейчас, при ван Гале, такая яркая, революционная и национальная, а потому, что вообще в истории сборной этой страны она достаточно часто подбиралась к решающему матчу, была там, но ни разу не выигрывала, и, может быть, уже такая историческая справедливость назрела.
— Тем более, команда действительно во всех смыслах яркая, а эти уже вошедшие в историю замены ван Гала? Это же что-то вообще невероятное, а, что касается решающих матчей на прошлом чемпионате, так оно и было, — финал, друзья, финал Голландия-Испания. Голландцы, правда, на мой вкус, хотя я все время за них болею, подловаты немножко, ну, ребят, все-таки уровень матча диктует и статус, но, тем не менее, да, уже сколько раз, ни разу так они ничего и не добились. Вот я поэтому и за голландцев.
Так, это я сам себя перебил, задавая вопрос. Ты как человек, как болельщик, как россиянин, наверняка же размышлял о причинах неудач сборной, наверняка же у тебя не было ощущения, я надеюсь, что это просто не совсем правильная тактическая схема, не очень хорошо исполненная средними футболистами? Наверное, там есть, и хочется найти какие-то более глубинные причины, или их нет?
— Я не готов отвечать за всю отрасль, просто потому, что знаний не хватит и понимания ситуации не хватит. Мне кажется, что этот чемпионат очень четко высветил проблемы, которые существуют глобально в российском футболе, потому что, насколько это сравнение уместно — не уместно, если количество аварий, например, на городских трассах среднестатистического российского среднего города достаточно высокое, можно, конечно, спорить, 50 или 60 км/ч должны ехать машины по городу, с каким ограничением, но, если вся дорога в колдобинах и машина разваливающаяся, мне кажется, надо начать изначально с другого.
Мне кажется, что, если мы посмотрим вообще на ситуацию с футболом, например, в премьер-лиге, то мы обнаружим, что ситуация очень близко подошла к критической черте — не безвозвратной, но вот именно к критической. Потому что то, что сейчас происходит, — сегодня было традиционное предсезонное выступление президента премьер-лиги Сергея Прядкина, был анонсирован Суперкубок, объявлено, в каком городе пройдет матч за Суперкубок и когда начнется, и прозвучала эта идея, что формула 10+15 на сезон: 10 легионеров в заявке и 15 россиян, и любое количество легионеров может выйти на поле, — это благо, которое поможет нашей сборной добиться какого-то весомого результата.
На мой взгляд, это чудовищный путь в никуда, а если о национальных сборных говорить, тот же "Зенит", если мы посмотрим по этой формуле, я думаю, единственный россиянин, который будет на поле выходить, — это Лодыгин, потому что понятно, к чему это приведет. И никогда в условиях коммерческой лиги, а премьер-лига сегодня, на мой взгляд, — это именно коммерческая лига, хотя там выбывание идет по спортивному принципу, никогда в условиях коммерческой лиги игрок, имеющий больший контракт, не оказывался на лавке: всегда играет, не знаю, футболист, баскетболист, хоккеист с большим контрактом. Возьмем NBA, НХЛ, английскую премьер-лигу, это приведет к тому, что российские игроки, по крайней мере, молодые, я не знаю, где они окажутся, и мы будем иметь проблемы, которые мы к домашнему чемпионату мира не решим.
— То есть то, что я озвучил, — это фактически отмена лимита на легионеров?
— Это новая модель, которая якобы более прогрессивная, но, на мой взгляд, если эта формула будет принята, это просто непоправимый ущерб именно национальному футболу. Потому что мы много кричим про заработки россиян, что из-за лимита русские игроки стоят неоправданно дорого.
— Получают гарантированное место и так далее, да?
— Получают какие-то космические суммы, но мы же не говорим, что у нас и иностранцы получают неоправданно дорого, столько, сколько они не получат ни в одном другом чемпионате. И тоже очень редко эти иностранцы на длинной дистанции оказываются полезными нашему клубу. Я не против иностранцев, я не за то, чтобы ограничить их, я за то, чтобы защитить права россиян, потому что, мне кажется, в футболе, точно также, как и в некоторых других отраслях, мы потеряли национальный рынок, и в условиях возрождения России, вот такое громкое слово, но, мне кажется, все равно те процессы, которые идут в стране сейчас, они с правильной, позитивной динамикой, если 90-е те же вспоминать. Мы можем себе позволить не обрушить рынок, от которого зависит настроение нации, я имею в виду выступление футбольной сборной страны.
— Понятно. Вот интересно, мы обсуждали этот вопрос с Александром Шмурновым, он ровно на противоположных позициях стоял, что как раз отмена лимита на легионеров позволит футболу развиваться, хотя я не успел спросить, каким образом.
— Я не хочу каким-то образом с коллегой полемизировать. Но я помню, как Саша Шмурнов, например, два года назад требовал, чтобы Березуцкий и Игнашевич были выведены из сборной, а на их месте играли защитники "Амкара" Попов и Белоруков, считая, что оба закончились. Это я к тому, что на каждый пример свой контраргумент обязательно найдется.
— Давай вернемся все-таки к нашей сборной. Полагаю, вопрос не самый корректный, ты можешь со свойственной тебе ловкостью его как-то, не знаю, отфутболить.
— Смелее.
— Сколько ты уже со сборной работаешь?
— С мая 2005 года, десятый год.
— Сколько ты уже тренеров пережил?
— Слава богу, все они живы-здоровы, а начал я, когда в сборной был Семин, потому два матча выполнял обязанности главного тренера Бородюк, потом Хиддинк, Адвокат, и вот сейчас работает, третий год пойдет, Фабио Капелло.
— Невозможно не спросить, невозможно не попросить тебя сравнить эти сборные и этих людей у руля, их методы и перспективы. Вот это, например, я бы на твоем месте, наверное, подумал: "Если остался бы тот, наверное, при условии, что он так бы и развивал команду, как планировал, наверное, сейчас было бы все лучше".
— Я такими категориями не живу в принципе, я имею в виду не сравнениями, не об этом речь, а о том, что "если бы остался". Кто знает, что было бы, если бы остался Семин? Его просил Мутко, будучи тогда не министром, а просто президентом РФС, остаться в сборной, но Семин решил оттуда уйти, и на моей памяти это был единственный тренерский уход из сборной. Причем я беру даже не свой период работы в команде в роли пресс-атташе, а просто на моей футбольной памяти, когда тренер сборной ушел оттуда не вымазанным в одном продукте, не облаянным со всех сторон. А почему так произошло? Есть несколько версий, мне ни одна из них не кажется полностью убедительной. Про Гуса Хиддинка: тоже ведь это были разные "Гусы" и разное отношение к национальной команде. В 2008 году это была прекрасная команда, в 2006 году Гусу говорили: "Ты не волшебник, что такую команду мы тебе выписали за такие деньги и вот такие задачи, а ты ничего не показываешь — ничья с Израилем, ничья с хорватами.
— В 2008 году хотя бы был тот самый матч с Голландией.
— То же самое, помнишь, как мы поехали, когда были крики после осени 2007 года: "Зачем мы туда едем? Давайте это место отдадим". Это все настолько сложно и непредсказуемо, и вот на моей памяти самый удачный год для нашей сборной — 2008 год. В 2013 году сборная очень серьезное достижение сделала, выйдя впервые за долгое время на чемпионат мира, но лучший год, конечно, у нас 2008 год, это никто не спорит, и я не знаю, сколько мы эту бронзовую медаль Евро будем вспоминать.
В 2008 году сборная состояла из игроков двух базовых клубов: по сути, стартовый состав ЦСКА, который незадолго до этого выиграл Лигу, тогда еще называлось это Кубок УЕФА, и осенью 2008 года это был последний сезон Газзаева в ЦСКА, и команда на финише просто потрясающую серию выдала. Газзаев все равно уходил, никто тогда это решение Гинера не понимал, но ЦСКА играла в Лиге Европы, или тогда это кубок УЕФА еще был, просто вдохновенно, и все просили: "Останься, останься, останься", но он не остался. "Зенит" был тоже на тот момент абсолютно русским клубом, при Адвокате, Фурсенко и Сарсания в качестве генерального менеджера, по сути, этой команды, и выиграл в 2008 году свой кубок УЕФА. И на основе двух этих базовых команд сборная России…
— Был еще Павлюченко, Торбинский.
— Да, при сильном "Спартаке" тоже еще с российским костяком, сборная России "выстрелила". Все остальное: либо не было сильного русского костяка с серьезными достижениями на международной арене, и из нескольких чемпионских клубов составленной сборной, либо это было время, когда количество легионеров, игроков в нашем чемпионате начало превышать все мыслимые границы.
И, если мы выбрали в какой-то момент для себя английскую модель развития клубного футбола, чемпионата, то мы должны четко отдавать себе отчет, что английский клубный футбол — это откровенный бизнес и ничего кроме, и интерес национальной сборной там глубоко позади, англичане — продавцы, лучшие продавцы в мире, наверное, и они продают. Продают свой продукт, беря под это лучшее, и их совершенно не заботит, что там, в принципе, с национальной командой, мало кого заботит. Мы, по сути, близки к тому, чтобы загнать институт национальных сборных в еще более глубокую яму, чем сегодня, руками клуба во многом, и, к сожалению, мы не можем никак эти вложения капитализировать во что-то весомое на международной арене, я имею в виду клубный уровень. Ни в бизнес, ни в результат.
— Илья удивительно интересную вещь рассказал про Игнашевича, интересную не в том смысле, что "а мы-то думали, что не такой, а он вон какой, умный, значит" — нет, речь не о том. Речь о том, что ужасно интересно, конечно, понять и подсмотреть за игроками, какие они не то, что в быту, но хотя бы за границами футбольного поля. А ты можешь нам немножечко рассказать про них, кто там, условно говоря, кто обычно берет гитару и поет "Лыжи у печки стоят"?
— Кержаков не берет гитару, Кержаков просто, как и многие другие, очень любит музыку, и вот когда, например, Глушакова, другого основного игрока нашей сборной на этом чемпионате, спросили журналисты: "В чем отличие этой команды от предыдущей сборной под руководством Дика Адвоката?", Глушаков сказал, что эта команда более дисциплинирована профессионально, и, когда его попросили пояснить, что он имеет в виду, он сказал, что раньше в зал по желанию, когда были фитнес-тренировки, в свободное время ходили немногие футболисты, сейчас вся команда ходит. Поскольку мы жили достаточно обособленно в месте, где ничего не располагает к покиданию базы — Иту — это крошечный городок.
— А где вы жили?
— Иту — это неподалеку от Сан-Паулу, мне кажется, что сам Сан-Паулу — это не тот город, где приезжающие люди захотят много времени проводить на экскурсиях — пеших или автомобильных — не важно. И там в этот тренажерный зал действительно ходили не только игроки, но и персонал, и тренеры, чтобы в форме себя поддержать, и свободное время чтобы быстрее пролетало между просмотрами футбольных матчей, например, когда уже чемпионат пошел. И я помню, каким для меня приятным было сюрпризом, когда пришел я достаточно рано, никого не было, что-то там делал на беговой дорожке, и заходит Кержаков, говорит: "Музыку поставлю?", — "Конечно", и он включает музыку, это Высоцкий. И вот Кержаков потом еще несколько раз Высоцкого включал в свободные часы, не только в тренажерном зале, но и на территории отеля. И вот, ты понимаешь, да?
— Да, я понимаю.
— Вот эту атмосферу, какую музыку он слушал, и насколько важно была тогда, наверное, в отрыве от родины вот эту связь со страной ощущать, а лучше, чем через песни Высоцкого это, наверное, сделать сложно.
— Да, я понимаю. Нет, тут, конечно, дело — через те песни, которые ему близки, а там очень большой, как ты понимаешь, есть диапазон близких разным людям песен.
— Мы слушали именно те песни, которые он записал с оркестром, вот этот знаменитейший диск со "Скалолазкой", "Дом хрустальный".
— Я просто к тому, что вот ты спросил: "Ты меня понимаешь?". Я понимаю и имею в виду, что Кержаков, выясняется, мне очень близок, так сказать, по тональности.
— Я его пригласил в музей Высоцкого на Таганке, рассказал о том, какие экскурсии Людмила Абрамова проводит, бывшая жена Высоцкого, мама двух его детей, и сказал, что если Саша захочет, то я попрошу, чтобы она ему провела, и он загорелся. Я надеюсь, все получится.
— Хорошо, Кержаков. Кто еще у нас там из ярких? Про Игнашевича ты рассказал, это очень интересно. Про Березуцкого как ты сказал? Березуцкий неплохо говорит по-английски?
— Вася очень хорошо говорит по-английски, по крайней мере, на бытовом, разговорном уровне.
— Да? Откуда это он, где это он нахватался?
— Учил, они с братом вообще очень одаренные люди, они неплохо разбираются в современном деловом мире. Вот писали, что их компания открыла линию спортивной одежды в Казани, они прилетали на открытие, но, как я понимаю, они неплохо инвестируют в зарплату и в другие проекты, то есть, если нужна какая-то консультация серьезная, здравая, то это надо к Васе либо к Леше идти.
— Так, хорошо. У Акинфеева случилась на этом чемпионате драма, хотя я не считаю это его персональной драмой, но вот, судя по тому, как все бросились его защищать, они-то как раз считают, потому что защищать не было бы повода. Как он пережил всю эту историю? Полагает ли это он, так сказать, своим личным, действительно?
— Я немного о другом хочу сказать: достаточно известный комментатор Джон Бредли, англичанин, который работает на SPN, комментирует премьер-лигу, идущие на SPN центральные матчи, я на его Twitter подписан, и вот когда Игорь пропустил от Кореи, он написал фразу: "Wow", там, да, с грустью, Лев Яшин сейчас, наверное, перевернулся в своем гробу. С одной стороны, конечно, этот гол многих просто шокировал, а с другой стороны, если мы вспомним этот знаменитый пропущенный мяч Яшина на чемпионате мира и ту травлю, которая поднялась в советской прессе, что, дескать, пора ему после этого с футболом закончить, и то, с каким трудом Яшин поднялся, прошел дальше, и какие у него потом были после этого падения, матчи, я надеюсь, если уж мы такие вот параллели между Акинфеевым и Яшиным проводим, то этот опыт яшинский, пусть и отдаленно, он тоже Игорю поможет.
Меня, если говорить о реакциях после его пропущенного мяча, очень порадовало, как с ним общались в этот день в аэропорту вратари, потому что вратарская линия, наверное, всегда считается наибольшей. Даже Сережа Рыжиков, который, понятно, поехал на чемпионат мира со статусом третьего вратаря, он все равно личные амбиции имел и не мог их не иметь. И первые, кто к нему подошли, сели рядом и стали не то чтобы утешать, а стали разговаривать, чтобы это в игре не осталось, чтобы это вышло наружу, именно два вратаря, два его конкурента — это Лодыгин и Рыжиков. Вот они там втроем в отдалении сидели в стороне, в зале этого аэропорта и о чем-то очень так хорошо разговаривали. Сначала говорили Лодыгин и Рыжиков, затем прошло немного времени, и сам Игорь уже тоже в разговор включился.
— Но, в принципе, он расстроен был?
— Естественно, он очень серьезный игрок, конечно, большой профессионал, и он каждую ошибку как самоед, как мне кажется, очень глубоко переживает.
— Ты помнишь как раз 2008 год, ведь этот год, так сказать, в визуальном смысле отпечатался в мозгах европейских болельщиков, в том числе, улыбкой Павлюченко, например. Помнишь, это отличный кадр был: широкая, очень искренняя, какая-то живая такая, человеческая, ужасно обаятельная улыбка. А ты помнишь, как Торбинский орал, это уже не улыбка была, это был какой-то чудовищный, адский смех, радость и так далее. Я, по-моему, не видел Акинфеева улыбающимся, мне кажется, он все время напряженный, собранный и злой.
— Я не могу сказать, что он злой и собранный — он хороший человек, который сделал себя сам, который превратился в одну из самых ярких звезд на протяжении последних лет. И, поскольку наше общество становится тяготеющим все больше и больше к таким, знаешь, светским зрелищам в силу большого количества глянцевых журналов, сайтов, программ, естественно, любой выход даже не то, что в свет, а просто в люди, на улицу для Акинфеева становится достаточно серьезным испытанием, потому что все бегут фотографироваться, кричать: "А можно с вами фото? А можно то, можно то?". Это для любого человека, мне кажется, очень серьезное испытание. И естественно, что он, как и многие другие публичные люди, просто эту маску часто на себя надевает, чтобы лишний раз его не тревожили, потому что физически тяжело, я представляю, автографы раздавать, фотографии, когда ты, например, просто с девушкой или с другом или с родителями, не знаю, в кино пошел.
— А тут включают свет посередине и говорят: "Будьте любезны, автограф-сессия, а потом продолжим".
— Да, пожалуйста, с 5-го по 12-й ряд каждому.
— Вот тоже про игроков: они же, понятно, понимают, что вся страна за них болеет, что все за них переживают, наверное, вот это самое остекленение Самедова, я думаю, связано не только с Бразилией, но и с тем, что он понимает, какая на нем сейчас ответственность.
— Ответственность, конечно.
— Сколько пар глаз и сколько сердец сейчас уже ждут от него чего-то.
— Если Пранделли сказал, что после чемпионата мира, это главный тренер сборной Италии, который, между прочим, в финале прошлого чемпионата Европы был. Он сказал, что его семья и он угрозы получали от болельщиков, причем прямые угрозы по почте. И это Пранделли, тут вдвойне ответственность.
— Понятно. А вот как футболисты, интересно, относятся, потом-то они же читают газеты, смотрят Twitter и так далее. А их же на чем свет стоит, их же так костерят, что я вот думаю, я-то привычный парень, — а вот они тоже?
— Не все читают. Я тебе скажу, что многие не интересуются этим, потому что такое количество негатива читать о себе, причем часто неподготовленного негатива, от людей, которые, наверное, не то что не имеют права об этом судить, но их мнение, оно наивное, когда ты внутри, в процессах. Это все равно, что про любое радио, неважно, "Коммерсантъ FM" или другую радиостанцию разговорного или развлекательного плана, начнут люди говорить, что так, что не так, не зная, как все устроено.
— Кухни.
— Кухни, да. Это будет, может быть, и справедливо в чем-то, но человек, работающий в этом цеху, в этой профессии, он поймет, что претензии наивные. И для футболистов, конечно, тяжело это видеть и читать, потому что они общаются со своими иностранными коллегами или приятелями, которые за другие сборные выступают, потом, уезжая в другие клубы, тоже переписку продолжают вести с бывшими своими партнерами, и они говорят, что, к сожалению, это особенность нашей культуры. У нас во всех видах спорта и всех отраслях деятельности нет оценки "хорошо": нам надо либо "отлично, либо у нас оценка "плохо". Мне кажется, наша эмоциональность зашкаливает.
У меня давно была забавная идея, я не знаю, насколько она забавная и реализуемая, — сделать с футболистами программу, где они раз в неделю оценивали бы что-то, говорили неделю о телевидении, неделю о литературе, о дорогах, о ГАИ. Потому что про них говорят все, а они высказаться о других отраслях жизни возможности не имеют.
— Отличная идея.
— Я думаю, это было бы, конечно, мощно.
— Мы готовы предоставить вам площадку, правда, официально тебе говорю, еженедельную площадку для наших футболистов, которые приходили бы и пускай оценивают все, что угодно.
— Я предложу.
— Хорошо, футболисты стараются не читать, потому что этот поток негатива трудно…
— Нет, многие читают, я сказал, что некоторые из них не читают.
— И как они с этим? Вот тот же Кержаков?
— Я не знаю, я с Сашей на эту тему не беседовал.
— Над ним же просто издеваются.
— Ну, пускай издеваются.
— В том числе, остроумно или зло.
— Про Кержакова, да, остроумно?
— Ну, например. По крайней мере, изобретательно, ладно. То есть ты же читаешь это, ты же не просто там: "Ты козел, ты козел".
— Я историю расскажу, мне Дима Иванов ее рассказывал, бывший генеральный директор "Динамо", футбольного и хоккейного, который сначала помог хоккейному "Динамо" не умереть, срочно нашел спонсора для команды, которая была с колоссальными долгами, ездил, выбивал, понятно, не только под него и в большей степени не под него, а под имя, но вот нашелся человек, который дал деньги, чтобы все долги закрыть, и ничего потом за это не требовал, и который потом сделал "Динамо" вместе с Кобелевым бронзовым призером. Он рассказывал про тот сезон, с чего все началось: "Динамо" играет на выезде в Томске, это март, это -15 градусов, игра состоялась, все полуобмороженные, закончилось все 0:0, потому что там все мечтали просто, чтобы ногу не отрезали из-за гангрены, от обморожения после матча, чтобы быстрее все кончилось, не до футбола на льду. И вот они в аэропорту ждут вылета на Москву, ждут своего чартера, и группа динамовских болельщиков появляется, подвыпивших и умеренно агрессивных. И Кобелев Иванову или Иванов Кобелеву, не помню уже, говорит: "Сейчас два варианта: либо морду бить будут, либо что- то просить". Подходят: "Ребята", — "Ну да, слушаем вас", — "А вот мы ваши болельщики, мы вот тут не рассчитали немножко, денег на билеты нет, помогите чем можете". Обычная просьба, все фанаты выездные всегда просят помочь.
— Понятно, да, я знаю.
— Я не знаю случаев, когда им кто-то отказывал. Не отказали и в тот раз: достал, я думаю, Иванов какую-то сумму, протянул одному из болельщиков, тот эту сумму кладет в кошелек, кладет в карман, после этого смотрит на Кобелева и говорит: "Ну а что так хреново-то играли? Давай рассказывай". То есть вот в этой зарисовке, мне кажется, очень много от палитры настроений.
— Но вообще надо заметить, что, кто это сказал, "от просьбы до мордобоя один шаг". И наши болельщики, они первые, кто этот шаг готов сделать. Хорошо. Некоторые читают, некоторые нет, каким-то образом, какими-то психологическими приемами, наверное, они тоже вооружены и как-то с этим живут. А ты?
— Я читаю, конечно.
— Ведь ты же должен все это читать, переваривать, и, наверное, ты должен каким-то образом, я не знаю, какая у вас там политика в этом смысле, но ты же должен отвечать.
— Нет, о сборной говорит только Капелло от всего персонала — от тренеров, от штаба.
— Хорошо, ты должен это переваривать, может, предлагать, или ты как-то должен на это реагировать.
— Да, я после чемпионата мира Капелло письмо написал со своими предложениями о том, что происходит, и что, на мой взгляд, стоит сделать. Вот жду ответа.
— Это секретное письмо?
— Служебное, я бы сказал.
— Скажи нам в заключение, попроси нас, болельщиков, если ты хочешь нам что-то сказать или обратиться с какой-то просьбой, скажи нам, как нам себя вести или что делать, или просто скажи: "Болейте как хотите, а мы сами по себе".
— Я бы сказал, что, на мой взгляд, сборная России — это отражение нашей страны, все проблемы, которые есть в нашей стране, они, наверное, есть и в сборной, и все радости, и все достижения, которые есть, они тоже есть у национальной сборной, потому что иначе и быть не может.
— Понятно. То есть на зеркало и нечего пенять, друзья, коль у вас усы не растут, правильно?
— Я немножко о другом — о том, что связь все-таки есть.
— Почему, так это и есть, это отражение нашей страны. Какой смысл ее костерить, если мы тоже часть нашей страны и тоже участники?
— И даже если усы у вас растут, истерить не надо.
— Илья Казаков, пресс-атташе сборной России сегодня был с нами. Спасибо, Илья, удачи во всех начинаниях.
— Спасибо вам.