Вчера боевые действия развернулись в самом центре давно освобожденного Грозного. Боевики напали на колонну внутренних войск и открыли огонь по блокпостам. Репортаж с места событий передала ОЛЬГА Ъ-АЛЛЕНОВА.
Десять часов утра. Блокпост в Октябрьском районе Грозного. Здесь стоит мурманский ОМОН. Минувшей ночью омоновцев несколько раз обстреляли, поэтому они невыспавшиеся и злые. Откуда-то со стороны жилых кварталов раздаются выстрелы. Омоновцы, пригибаясь, бегут к укреплениям, на ходу связываясь по рации с ближайшими частями. "Когда они отдыхают?" — сквозь зубы говорит командир смены майор Алексей, целясь из-за бетонных блоков в сторону разрушенной пятиэтажки. Неожиданно огонь стихает, но через несколько минут возобновляется уже чуть дальше. Еще через несколько минут по рации передают, что недалеко от площади Минутка чеченцы атакуют колонну. Перестрелка продолжается минут пять-десять и вдруг опять стихает.
"Нужен врач,— хрипит чей-то голос в трубке.— У меня боец ранен". Вернувшийся с места боя майор говорит, что колонну внутренних войск обстреляли, когда она подъезжала к мосту, под которым пять лет назад был ранен генерал Романов. Огонь велся со стороны жилых домов. "Теперь ведь не поймаешь,— говорит Алексей, матерясь.— Они сейчас переоденутся, спрячут автоматы — и вперед через наши же посты. А как их проверишь? Паспорта у всех обычные, грозненские". Немного успокоившись, майор рассказывает, что после таких обстрелов во всех местных, кто следует через блокпост, он видит боевиков: "Нервы у меня не железные. Сдерживаюсь из последних сил".
Омоновцы греют чай на металлической бочке. Снизу к бочке подведен шланг, по которому поступает газ. Дует пронизывающий ветер, но у бочки жарко, и омоновцы, возвращающиеся с укреплений, потирают озябшие руки. "Видишь, сколько добра этого здесь,— указывая на газовый шланг, говорит Алексей.— Нефтяные скважины горят уже второй год. Газ, считай, бесплатный. Денег, в общем, уходит немерено. Потому все и воюют. Всем же хочется этого добра бесплатного".
Мурманский ОМОН воюет в Чечне уже второй год. Последняя, или, как здесь говорят, "крайняя" командировка началась две недели назад. И за две недели ни одного спокойного дня. Недалеко от соседнего блокпоста взорвали бомбу. Трое омоновцев погибли, несколько были ранены.
— Я не знаю, сколько сейчас в городе боевиков,— говорит подъехавший к посту комендант Грозного Александр Филатов.— Может, 350, а может, и больше. Они ведь постоянно перемещаются.
— Как это "перемещаются"? — удивляюсь я.
— А благодаря чеченскому руководству,— отвечает Филатов.— В городе и так блокпостов не хватало для того, чтобы перекрыть все направления. А теперь по настоянию администрации республики сняли шесть постов. Они вообще хотели бы все посты поснимать, но пока не получается. Потому все эти обстрелы и нападения продолжаются. А вообще, я считаю, что администрации, которая решает, какие посты тут снимать, а какие оставить, надо побыстрее в Грозный перебраться. Как только чиновники переедут из Гудермеса, я готов отсюда убраться. И людей своих уберу. Находясь в Гудермесе, легко рассуждать, что надо делать в Грозном. А когда находишься здесь, в самом пекле, хочется не сокращать военные силы, а увеличивать их.
— И что же надо сделать в Грозном?
— Здесь две проблемы решить надо: оружие изъять и дать работу людям. Вот сегодня у меня работали местные парни-строители. Здание администрации восстанавливали. Они первый раз за два года на работу вышли. И я уверен, что эти парни, придя домой, упадут и заснут и никто из них не подумает взять в руки автомат.