На стадионе Maracana победой сборной Германии закончился матч за первое место на чемпионате мира в Бразилии. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ наблюдал за тем, как немцы и примкнувшие к ним бразильцы побеждали аргентинцев и на трибунах стадиона.
Фото: Reuters / Darren Staples
Фото: AFP
Фото: AFP
Церемония закрытия чемпионата мира началась в 14:20 и была, мягко говоря, рабочей. Джентльменский бразильский набор — самба, румба, опять самба, неподвижное надувное тело в семь этажей, оставшееся на поле и после церемонии и готовое, такое впечатление, подыграть кому-нибудь — прежде всего, болельщикам.
Бразилия не придавала таким церемониям того сакрального значения, какое Россия придавала им в Сочи.
Сакральное значение бразильцы придают футболу.
Бразильцев было много на стадионе, но не сразу можно было разобрать, где бразильцы, а где немцы. Многие бразильцы надели форму немецкой сборной и чувствовали себя в ней примерно так же, видимо, как немцы накануне игры с Бразилией.
То есть, с одной стороны, бразильцев жгла историческая неприязнь к аргентинцам. А с другой — чтобы надеть эти бело-черные майки, им надо было переступить через цифры 7:1. И надо же, чувства к аргентинцам оказались сильнее чувства национального позора. Просто доктором Джекилом и мистером Хайдом должен был чувствовать себя, по моим представлениям, каждый бразилец в немецкой футболке.
Но настолько сложных чувств сами они, по-моему, не испытывали. Они только пели нескончаемую песню про великого Марадону, нюхающего коктейль в Sheraton, и им было достаточно.
Аргентинцы, в свою очередь, пели про Пеле.
Доброты на трибунах, в общем, недоставало. Аргентинцы при этом долгое время казались громче.
Впечатление было обманчивым: на самом деле им принадлежал в основном не такой уж широкий сектор прямо за воротами. Вряд ли здесь было больше 5-7 тыс. человек. Но порядок бил класс: фан-зона была организованна и выглядела как литая боевая единица.
Вокруг меня на трибуне оказалось много немцев. Две девушки в венках из цветков национального флага сидели прямо подо мной, и я хорошо мог разглядеть эти цветки (у меня даже не оставалось другого выбора, сквозь них и поле приходилось просматривать). Больше всего в венках было черных цветов (меньше — желтых и красных), так что венок казался с самого начала траурным.
Рядом, справа, уже на церемонии закрытия неистовствовала пожилая немка в красной майке с надписью "Mosambique". И слева тоже были немцы: тихий мальчик лет семи и такой же тихий папа, раз в пять старше.
Но и аргентинцев нельзя было игнорировать: все они надели одинаковые бело-голубые футболки с десятым номером на спине, и от него рябило в глазах (он еще и на поле то и дело мелькал).
На разминке трибуны с замиранием сердца следили за тем, как Месси отрабатывает штрафные. Стон раздавался всякий раз, как он мазал (в основном — выше ворот). И эти стоны стали в какой-то момент ритмичными: он не попал, по моим подсчетам, ни разу.
Один аргентинский болельщик так от этого расстроился, что сел и демонстративно начал читать газету, закрывшись ею от неприятной действительности.
В это время Карлес Пуйоль уже представлял на поле кубок FIFA вместе с другой аргентинской моделью (вообще-то, кубок был хорош и без них).
И в это же время в других концах газона разнорабочие возделывали зеленое поле: убирали кочки (один, не дождавшись полиэтиленового мешка, которые им раздали, начал складывать кочки в свои карманы), а некоторые притаптывали их.
А один вдруг наклонился к траве и что-то прошептал (судя по результату матча, сработало).
Аргентинцы уже просто сходили с ума на трибунах, хотя матч еще не начался. Они, кажется, были совершенно уверены в том, что они тут хозяева жизни на ближайшие четыре года. Немцы сохраняли глубокомысленное молчание, отчего их хотелось поддержать как-то, что ли, потому что постороннему человеку, оказавшемуся на стадионе (а им я и был, потому что никак не мог заставить себя болеть за какую-то одну из этих команд), могло показаться, что исход матча уже предрешен окончательно и бесповоротно.
Тем более что в какой-то момент Аргентинцы забили. Толстяк-аргентинец с десятым номером на спине вскочил с места, подпрыгнул несколько раз, и мне показалось, что весь стадион содрогнулся именно от этого.
Правда, в ликовании своем он не заметил немецкого мальчика и попал рукой ему в нос. Было такое впечатление, что толстяк бил просто наотмашь. Немецкий мальчик зарыдал (тем более что мяч пропустили), а толстяк не расстроился, пока не получил короткий и расчетливый удар под ребра (а на самом деле — в какую-то просто трясину) от тщедушного, на первый взгляд, папы мальчика. Толстяк оторопел и встал. Он не ответил, вид плачущего и, может быть, даже писающего мальчика удержал его на месте. Но это заметил сосед толстяка слева. Он не был связан никакими моральными обязательствами с мальчиком, поэтому сразу попытался достать толстяка через пацана, но не дотянулся.
Стало тревожно.
Тем более что гол не засчитали, и аргентинцы сели на свои места с мрачными и многообещающими лицами.
Немка в футболке "Mosambique" подо мной сидела, обняв свою дочку, и вместо футбола онлайн на поле раз за разом горько пересматривала, вся в слезах, эпизод со штангой, куда попал мяч от немецкой ноги: она успела записать его на телефон.
Девочка доверчиво прижалась к маме, но смотрела на нее с некоторым испугом: видимо, мама себя так странно раньше никогда не вела.
В перерыве на поле из-под земли вылезли поливальные установки, и в какой-то момент я даже увидел радугу на стадионе. Через несколько минут появились и немецкие игроки (они, можно сказать, и не уходили с поля, на этот раз опередив аргентинцев, и попали под дождь поливалок, но не ушли, а продолжали бить по воротам (им так не хватало этих упоительных ощущений в первом тайме).
Во втором тайме обстановка, конечно, накалилась еще больше: нужен был гол. Немецкие болельщики (особенно из числа бразильцев) очень оживились и продемонстрировали, что стадион не принадлежит аргентинцам.
Тут мимо не в первый раз пробил Месси. Аргентина встала со своих мест. Люди с поднятыми и вытянутыми руками кланялись ему до земли и повторяли многотысячным хором: "Мес-си! Мес-си!.." Это было величественное зрелище — так кланялись божеству, так кланялись Мессии.
А он во время игры ходил по полю без мяча и смотрел вниз, как будто игнорируя партнеров, соперников, игру и особенно этот мяч. Дело было, кажется, не в том, что он пытался усыпить бдительность. Он просто двигался, словно даже не пытаясь никого заинтересовать собой, а потом, получив мяч, срывался, необязательно в сторону ворот, а просто в известном ему направлении, и все равно потом у ворот (по которым он по-прежнему в этот день не попадал) оказывался.
Так что он не усыплял бдительность — он и так все видел.
Болельщик выбежал на поле (не мог не выбежать, без него финал был бы неполным), его скрутили и долго выносили с поля, как мяч из штрафной.
Но никому на трибунах это не было интересно, хотя в любом другом матче этот эпизод вызвал бы восторг у остальных болельщиков. Но сейчас этот болельщик (непонятно было по его полуголому виду, аргентинский или немецкий) не интересовал никого и только мешал смотреть финал. Уже давно нужен был результат. Хоть один.
В добавленные несколько минут в воздухе запахло сигарами. Видимо, болельщики уже ждали дополнительных двух таймов.
В одном и них, как известно, все и решилось. Толстяк-аргентинец сразу ушел с трибуны, животом своим сметая все на своем пути. Немецкая девочка обнималась с немецким мальчиком, который забыл наконец про свою травму, прежде всего, как оказалось, к счастью, моральную. Их родители, моргая влажными глазами, поощрительно поглядывали не на детей, а друг на друга.
Больше всех тут радовались бразильцы. В каждом из них победил доктор Джекил. Они любили немцев так же неистово, как три дня назад ненавидели их.
И этот народ победить было нельзя. Они не могут проиграть, потому что в любом, самом позорном положении находят повод обрадоваться своей победе.
Аргентинцы могли проиграть достойно. И игрокам это удалось. Но этого нельзя сказать про всех болельщиков.
Я одним из первых вышел со стадиона и подошел к станции метро. Она была закрыта "по техническим причинам": организаторы, видимо, хотели рассеять болельщиков по городу, а не набивать ими вагоны метро.
До ближайшей станции идти было минут двадцать, и не было гарантии, что ее тоже не закроют. Вдруг объявили, что сейчас двери откроются. Толпы болельщиков ринулись к этим дверям, только уже внизу около первого вагона случайно столкнулись аргентинские и бразильские (опять в немецкой форме) болельщики. Кто-то кому-то наступил на ногу.
Все остальное было неслучайным. Вдруг началась яростная и молчаливая драка. Все было беспощадно и как в последний раз. Полиция отсекла их от первого вагона. Сверху на них валилась стена из полицейских щитов и шлемов.
Двери вагона закрылись, и я уехал, отдавая себе отчет в том, что две эти страны — Бразилия и Аргентина — только еще начинают выяснять отношения.
А немцы пока и с теми, и с другими закончили.