Сегодня в газете "Известия" опубликовано открытое письмо бывшего гендиректора НТВ нынешнему. О том, что заставило ОЛЕГА ДОБРОДЕЕВА прервать свое затянувшееся молчание, и — главное — что его заставляло так долго молчать, он рассказал обозревателю Ъ ВИКТОРИИ Ъ-АРУТЮНОВОЙ.
— Есть в этой истории и моя вина: из ложно понятой корпоративности я не объяснился с ребятами полтора года назад. Не объяснил причин и обстоятельств моего ухода. Самое обидное, что с начальниками все будет нормально. Так вот, имейте в виду, ответственность за ситуацию лично я, Олег Добродеев, все равно разделяю, хотя на НТВ никогда уже работать не буду.
— Вы узнаете ту команду, которую вы воспитали?
— Это тяжелый вопрос и тяжелое впечатление, поскольку на протяжении двух вечеров — четверга и пятницы — я смотрел программы под названием: "Разговор коллектива с Альфредом Кохом в новой переговорной НТВ под запись" и "Обсуждение бывшего ведущего Леонида Парфенова в программе 'Антропология'". Это была убийственная история, которая нанесла компании удар, несопоставимый с самыми жесткими шагами новых акционеров.
— Почему защищать НТВ пришло так много народа?
— А потому, что НТВ действительно любят. НТВ вырастило целое поколение журналистов — оператор Владимир Молчанов, погибший в Чечне, чей гроб я привозил оттуда; Татьяна Миткова, ушедшая из "Останкино" после Вильнюса; Елена Масюк... Все сегодняшнее телевидение в лучших его проявлениях было телевидением НТВ. Правда, последний год был для канала убийственным: он переместился на третье место в рейтингах, потерял более четверти аудитории. А защищают старое НТВ.
— Вы считаете, что вся история — это борьба за место работы конкретного человека, Евгения Киселева?
— Я бы сказал по-другому: это борьба за способ его ухода. Уход должен быть красивым и запоминающимся.
— Что бы вы сделали на месте Йордана и Коха?
— Только разговаривать. Только объяснять.
— Как бы вы повели себя, окажись в этих обстоятельствах на месте Киселева?
— Не сочтите за заносчивость и телевизионное высокомерие, но в этих обстоятельствах мог оказаться именно Киселев. Будучи человеком внутренне слабым, не способным к жесткому разговору, он построил противоестественно близкие отношения с одним акционером. Может быть, я говорю вещи очень жесткие, но нельзя превращать журналистов в заложников. Смелость в поступках — это не умение поставить камеры в останкинских коридорах. Надо уметь смотреть опасности в лицо, а не прятаться за десять человек охраны. Еще одна важная вещь. Безусловно, человек десять будут работать в Праге или где-то еще — они знают, что делают, у них есть конкретные обязательства. Но для многих сотен других — это гроб. Свобода слова в России — это ежедневный подвиг, а не попытка коллективного самосожжения. Хочешь проверить смелость — поезжай хоть раз в Чечню, вместо того чтобы бесконечно судить об этом со слов трех или четырех человек. А вообще я верю, что рассудок и здравый смысл восторжествуют и что спустя какое-то время мы увидим по-настоящему свободную профессиональную команду. Получившую, правда, еще один рубец. Но рубцы украшают не только мужчин, но и телекомпании.