|
Прочь от зимы |
 |
| Осень на Лазурном берегу |
Разговоры о погоде
— Ты просто ищешь себе Италию во Франции,— говорит начальник туристической фирмы КМП Владимир Канторович, сажая меня замерзшего в автомобиль на каннской набережной Круазетт.
— Не в этом, Володя, дело. Мне просто не нравится Канн. Какого черта мы уехали из этой прекрасной виллы в этот отвратительный городишко! Одна набережная и отели эти. На зубы похоже. Может быть, летом...
— Летом здесь знаешь какая толпа...
Ну да, мы только что ездили смотреть виллу на холме вдалеке от моря. Хозяйка не очень-то нас ждала. К ней должен был прилететь муж, она сама большую часть года живет в Африке и дом сдает не потому, что денег нету, а потому что для дома хорошо, чтобы в нем жили.
 |
| Раз в год эти дороги превращаются в трассу "Формулы-1" |
— Да, мадам.
— Ну проходите, пожалуйста.
В прихожей стояли ящики весьма недурного шампанского "Моэт-Шандон". В спальне лежало на кровати вечернее платье. В гостиной по стене поднимались наверх ничем не огороженные узкие ступеньки, ведущие в спальню для гостей.
— Боже ты мой, здесь надо поосторожнее с алкоголем.
Мадам улыбнулась. Она, оказывается, понимает по-русски. Совсем немного. Но нет, говорить не умеет.
Окна выходили в сад. Желтые листья печально плавали в бассейне. Впрочем, от этого на деревьях листьев совершенно не становилось меньше. Бурых, зеленых, желтых. Прямо за каменной стеной сада спускался в долину виноградник.
Я подумал, что ежели бы действительно снял эту виллу, то вообще не выходил бы наружу, а так и просидел, сколько хватит кредита. Шампанское, камин, вечернее платье для девушки и смокинг для меня на случай, если приятели зайдут в гости.
— Извините, мадам, мы, кажется, вас задерживаем.
— Я провожу вас,— она раскрыла огромный зонтик и проводила нас до калитки.— Надо же, пригласить гостей именно в тот единственный день, который окажется дождливым.
— У вас что, один дождливый день в году?
— Ну нет, это я преувеличиваю. Два, конечно.
 |
| В Монте-Карло одинаково безопасно и в узком переулке, и у фешенебельного казино |
— Как-то у вас печально, однако.
— Мсье имеет в виду,— девушка-приказчица улыбнулась,— погоду или отсутствие клиентов?
— И то и другое.
— Погода завтра исправится, а клиенты у нас бывают только две недели в году, зато уж метут все подряд.
— Так почему бы вам не закрыться на весь остальной год?
— Но вот вы же зашли.
— Я как в музей. Мюглер здесь, конечно, дешевле, чем в Москве, но я все равно удавлюсь — не куплю. Я бедный журналист и ношу джинсы. Послушайте, почему бы вам не закрыть лавочку хотя бы на сегодняшний вечер? Мы бы тогда с вами сходили в кафе и выпили пастису.
— Вы американец?
— Нет, русский.
— Ах, да, вы говорили "Мюглер в Москве". Что там у вас с подводной лодкой?
Тут я вдруг понял, что вот уже целый день разговариваю о погоде. Беспокоюсь только о погоде. Не о Путине, не о лодке, не о Государственной думе, а, видишь ли, мне ветер не нравится. Тогда в ближайшем баре я принял молочно-белого пастиса без льда и почти без воды. И ветер с моря вдруг оказался теплым. Восемнадцать же градусов. Жаль только, девушка так и осталась продавать неизвестно кому своего Мюглера. Зато радует, что ужинать и ночевать мы будем в Антибе. Потому что не нравится мне Канн. Противный городишко.
Все меняется
 |
— Можно вам отрубить голову? — спрашивает девочка с пластмассовой саблей.
И очень смущается, если, привычный к передрягам, говоришь ей спокойно:
— Руби.
Маленькая площадь со сквером. Народ на скамеечках. Узенькие средневековые улицы средиземноморского терракотового цвета. Рыбный ресторан, интерьер которого выдержан в том стиле, что россияне называют прованским. В том стиле, который, черт бы их драл, мои рабочие так и не сумели соблюсти мне в загородном доме ни за какие деньги.
Белое вино в ведерке со льдом. Красное вино в салфетке. Козий сыр, запеченный в какой-то такой удивительный блин, что я даже забыл спросить, как он называется. Паштет...
Гастрономическая пауза
 |
| Во владениях князей Гримальди бедных не встретишь |
— Бедный гусик. Его доводят до цирроза печени. И получается очень жирно.
— Гусик не бедный. Ты красавица, конечно, но ничего не понимаешь в гусиках. Никто же ведь не заставляет его жрать столько орехов. Он сам их ест, и потому, считай, цирроз зарабатывает добровольно в свое удовольствие.
— Как ты?
— Как я. Хочешь еще вина?
В Ницце же в отеле "Негреско" меня кормили гениальным паштетом из лосося. Паштет был розовым, как мечты младенца, а в середине, как на денежной купюре бывает металлическая полоска, по этому самому паштету тянулась полоска из цельной рыбы. Мне понравилось.
В том же ресторане директор отеля, рассказывая, что их ресторан имеет у Мишлена две звездочки, угощал кальвадосом.
— Какой такой Мишлен? — успел я спросить, пока еще не попробовал кальвадоса.
— Мсье не знает? Это путеводитель по ресторанам. Если ресторан просто попадает в путеводитель Мишлена, это уже само по себе значит, что ресторан очень хорош. Выдающимся ресторанам, великим ресторанам, мсье, в путеводителе Мишлена дают одну звездочку. И только в исключительных, совсем исключительных случаях в путеводителе Мишлена рядом с именем ресторана могут стоять две звезды.
Тут я попробовал кальвадос. Этот самый директор отеля — он откуда-то из Нормандии. Он очень гордится, что сомелье (то бишь винный метрдотель, на решения которого директор практически не может повлиять) заказывает кальвадос из его родной деревни. Кальвадосу восемнадцать лет. От темный, как хороший коньяк. Он заставляет не слушать дальше ни про путеводитель Мишлена, ни про трудную судьбы румынского скрипача по фамилии Негреско, основавшего отель добрую сотню лет назад. Из-за этого кальвадоса я даже прослушал историю про знаменитый ковер, лежавший в холле "Негреско" и стоящий столько же, сколько половина гостиницы. И еще директор что-то говорил про Лужкова, который жил в "Негреско". Не помню. Может быть, это был Черномырдин. Бог с ними.
Лучше поговорить о том, что во Франции есть целая куча фруктовых водок. Кальвадос — яблочная. Пуар — грушевая. Фрамбуаз — малиновая. Если кто их не пробовал, так не надо думать, будто эти водки на груше или на малине настояны. Боже упаси. Пуар из груши гонят. Водка получается белая, совсем не сладкая, но только с запахом груши и грушевым послевкусием где-то в самом конце. Фрамбуаз, кстати, тоже белый.
 |
| В княжестве Монако так мало места, что отели ютятся у самой воды |
А еще, любите ли вы пастис? Тогда вам будет приятно, что есть же на свете не только "Перно", а еще десяток разных. И один лучше другого.
Про луковый суп молчу. Лучше молчать про луковый суп, баранину с пармезаном, устриц бретонских, разумеется, в отличие от корсиканских. Нет, спасибо. Крем-карамель я уже не буду. Спасибо! Нет!
Дабы закончить про Антиб, из которого слово "паштет" унесло мои мысли по виражам пищеварения, скажу, что Антиб не спит. Что в городке Жан-ле-Пен, границу которого с Антибом я так и не сумел обнаружить, вообще неизвестно, когда закрываются магазины. Можно пойти в четыре часа ночи покупать хорошую вещь типа галстука. Море шумит. И даже континентальный завтрак в гостинице "Ле Меридиен" в Антибе вкуснее, чем, например, в такой же гостинице "Ле Меридиен" в Ницце. Я знаю, что этого не может быть. Но завтрак вкусней.
По дороге из Антиба в Ниццу, когда уже остались позади виллы российских олигархов, надо найти бетонный забор, за которым идет электричка. У этого забора уже лет пятьдесят стоит вагон, а в вагоне помещается ресторан. В этом ресторане надо обязательно поесть супу буайбес, каковой приносят на стол в огромном чане и все время меняют на тарелках составляющую его рыбу. А просто рыбу надо есть в Антибе в ресторане "Феликс". Ее сначала показывают живьем, потом приносят в панцире из соли. Панцирь разбивают молотком на глазах изумленных клиентов, и владелец ресторана, этакий старый дедушка, к особо дорогим клиентам подходит сам и своей рукой сыплет им на рыбу крупно молотый перец.
Дух эмиграции
На следующее утро солнечно. Мы в Ницце. На городской набережной купаются в море девушки, не слишком заботящиеся о бюстгальтерах. Остальное население города катается по набережной на маленьких самокатах. Я тоже покупаю самокат и тоже качусь по набережной. Что же это мне напоминает? Ах да, старые фотографии, на которых русские аристократы, включая Его Величество, играют на зеленых и тогда еще небольших кортах Лазурного берега в теннис. Мужчины играют в пиджаках, крахмальных воротничках и галстуках. Женщины играют в платьях, которые сейчас назвали бы бальными.
В Ницце чувствуешь себя эмигрантом. Никого на самом деле не волнует, что я убежал не от революции, а всего лишь от зимы. Русский в Ницце так или иначе всегда слегка эмигрант и слегка князь.
По выходным дням на площади, где заканчивается набережная и начинается старый город, открывается антикварный рынок. Ходишь, разглядывая глупости. На золотых часах надпись: "Его превосходительству Н. Н. в День ангела от благодарных..." — дальше стерто. На каменном перстне масонская лопата, гора кирпичей и надпись: "Санктъ-Петербургъ".
— На каком это языке? — спрашиваешь торговца.
— На русском, разумеется. Только написано кириллицей, я не понимаю. Наверное, это какая-нибудь царская печать.
 |
| Яхта - один из наиболее распространенных видов транспорта на Лазурном берегу |
— Земляк, понимаешь...
Тут, конечно, весь внутренне сжимаешься и ждешь фразу: "Только что из тюрьмы вышел, к матери еду", но клошар слегка модифицирует:
— Паспорт потерял, деньги украли. Мне бы только на родину добраться. Или хоть в Марсель до консульства.
Рассказывают, что здесь жил Чехов, и, видимо, поэтому у меня на второй день проходит застарелый московский кашель курильщика. А еще Бунин, Достоевский, Гоголь, Набоков. В этих моих заметках Гоголю посвящается гастрономическая главка. Набокову — слова про "Норд-экспресс", теперь благополучно заменяемый прямым авиарейсом Москва--Ницца за четыре часа.
Не знаю, причислять ли к русским в Ницце Марка Шагала. Все же уже слишком французским художником он стал к тому времени, как здесь поселился. Но музей Шагала в Ницце — самый лучший в мире музей, потому что здесь нет экскурсоводов, начала осмотра, продолжения осмотра... Только время от времени гасят в большом зале свет, чтобы лучше было рассматривать шагаловские витражи на стенах. От этого клонит в сон. Во сне начинается ностальгия по монархическим привилегиям. Хоть для кого-нибудь.
Просвещенная монархия
От Ниццы до Монако всего ничего ехать на такси — долларов пятьдесят. Столько же стоит пятиминутное путешествие из Ниццы в Монако на вертолете. Княжество, привольно раскинувшееся на двух квадратных километрах, своего аэропорта не имеет, зато имеет хелипорт — три нависшие над морем вертолетные площадки.
Летишь, под ногами стекло. Слева Ницца, справа солнце, прямо по курсу — Монако, ласточкино гнездо, состоящее из громоздящихся друг на друге высоких домов, скал, источенных тоннелями, что твое бревно муравьями. Мне страшно нравится. Я вообще люблю, когда город забирается почти в отвесную гору.
Мы едем из хелипорта, дорога петляет, ныряет в прорубленный сквозь скалу туннель и там в скале раздваивается. Выскакивает наружу.
— Вот видите, там стоит яхта Аньелли,— говорит сопровождающая нас девушка американского происхождения, свободно владеющая французским и итальянским.— А Аньелли — это владелец заводов FIAT.
Едем вдоль моря. Медленно переваливаемся через "лежачих полицейских", и девушка говорит:
— Отсюда начинаются гонки "Формулы-1", "Гран-при".
— Прямо по улицам города?
— Ну разумеется. "Лежачих полицейских" убирают, рев на весь город. Толпа, праздник. Очень весело. Князь любит гонки.
— А жители любят гонки?
— Жители любят князя.
В Монако почти невозможно забыть, что тут у них князь. Музей любимых автомобилей князя с невероятным зеленым "Ламборгини" в центре экспозиции. Княжеский дворец, где единственный раз его высочеству изменил вкус: в портретной галерее самый последний портрет написан совсем недавно, и, похоже, писать его приглашали какого-то местного Никаса Сафронова. В остальном — безупречно.
Княжеские гвардейцы, основной работой которых является театрализованная смена почетного караула на площади перед дворцом, владеют, как выясняется, всеми возможными языками мира. И даже когда глухонемая туристка отстает от своей группы, находится гвардеец, специально обученный понимать язык глухонемых и объясняющийся с бабушкой на пальцах.
Здесь нет бедных. Это фантастическое ощущение, когда совсем нет бедных. Ты просто ничего не можешь учинить такого, чтобы быть бедным в Монако. У них нет безработицы, нет преступности. У них в княжеском саду над морем раскладывают на парапете кусочки кальмара, чтобы прилетали чайки. А над садом в красивом старинном здании располагается океанографический музей Кусто, сообщающий много интересного не только о жизни мирового океана, но еще и о том, на какие, собственно, деньги великий путешественник организовывал свои головокружительные экспедиции. Да здравствует государь!
Здесь самые распространенные марки автомобиля — "Феррари" и "Роллс-Ройс". На заднем сиденье золотого "Роллс-Ройса", припаркованного на площади возле Cafe de Paris, трогательнейшим образом стоит коробка пива.
Здесь есть специальная профессия — люди, приходящие под утро в казино, чтобы за полцены скупать у неудачливых игроков "ролексы" и бриллианты.
Наоборот, игроки удачливые вполне могут, набив кэшем карманы, еще и прогуляться перед сном по крутым улочкам. Никто не тронет. Утро. Часа четыре. От казино к отелю идет, размахивая кошельком, беззаботная молодая женщина. В вечернем платье. В алмазном колье. И никого не боится.
Мы сидим с американской нашей подругой в кафе, и она рассказывает:
— Понимаешь, это странная такая сказка, в которой мы тут все живем. Здесь очень строгие законы. Как в частном клубе. Каждого здесь могут ни с того ни с сего остановить и обыскать. Почитай на каждом перекрестке развешаны камеры слежения. У принца здесь действительно абсолютная власть. Он делает что хочет. Я американка, я не могу поверить, что это все всерьез, поэтому мне кажется, будто я живу ин э фэйри тэйл.
Тут я замечаю, что не только мы, но и почти все вокруг говорят на странной смеси нескольких европейских языков. В Монако достаточно говорить только на французском, или только на итальянском, или только на английском, чтобы не иметь никаких проблем общения. Впрочем, можно говорить и по-русски. Я говорю:
— Подожди, то, что ты описываешь, у нас называется полицейским государством, а я нигде в мире не чувствовал себя так свободно и беззаботно, как в Монако. Выходит, мы зря боимся Путина? Он устроит нам Монте-Карло на Васильевском спуске? Мы заживем?
— Я американка. Я этого не понимаю. Но, видишь ли, у нас и у вас президента выбирают. Его право распоряжаться своими людьми всегда как бы под вопросом, его власть даже при самых демократических выборах слишком случайная. А здесь княжеская власть от Бога. Хочет его высочество гонки по городу — будут гонки. К тому же все его любят, и маленьким государством управлять легче, чем большим. Скажи-ка мне, а вот Путин сильно потерял популярность на этой истории с лодкой?
Бедная девочка, она получает лекцию о российской политике на полчаса. Она чуть не плачет от жалости к вдовам подводников.
— Неужели нашли записки? Какой ужас!
А я рассказываю. И тем самым как бы уже понемногу возвращаюсь домой. В зиму.
ВАЛЕРИЙ ПАНЮШКИН
Благодарим фирму КМП за помощь в подготовке этого материала.