Премьера опера
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ / купить фото
Юбилей Бриттена, который отмечался в прошлом сезоне, не стал в Москве поводом к появлению новых спектаклей на материале огромного оперного наследия главного британского композитора XX века ("Сон в летнюю ночь" поставлен в Музтеатре Станиславского до наступления юбилея). Зато новый сезон, уже не парадный, открылся событием — важной премьерой в театре "Новая опера": здесь дважды сыграна одна из самых утонченных и пронзительных партитур Бриттена — опера "Поворот винта" по одноименному рассказу Генри Джеймса в постановке английского режиссера Оливера Мирса, впервые появившейся на сцене Северо-Ирландского театра в 2012 году. За тем, как европейский спектакль звучал и выглядел в московском варианте с участием труппы театра "Новая опера" и приглашенных певцов, наблюдала ЮЛИЯ БЕДЕРОВА.
Загадочная мистико-психологическая история Генри Джеймса "Поворот винта" (1898), действие которой происходит в поместье на востоке Англии (любимые места Бриттена) в середине XIX века, а стиль готического повествования тревожит и интригует так же, как 100 лет назад, у Бриттена немного изменена. С помощью либретто Майфенви Пайпер два призрака — бывшего слуги Питера Куинта и Джессел, умершей гувернантки очаровательных малолетних Майлза и Флоры (призраки — то ли потусторонние силы, то ли внутренняя реальность героев),— обретают слова и голос. Страшная история, разворачивающаяся в жизни новой молоденькой Гувернантки и ее воспитанников среди непышной красоты английского поместья, пугает не происшествиями, а самим по себе приближающимся с течением времени и музыки чувством подступающей жути. Это поступенное нагнетание и есть "поворот винта" — ввинчивающийся в слушателя вместе с навязчивыми повторами главной музыкальной темы ужас неопределенности, жалости, жажды, мучительной скованности и тайны. У Бриттена таких поворотов 16. Каждая из 16 сцен небольшой по размерам и камерной по составу и конструкции оперы открывается одной и той же 12-тоновой темой, каждая — новая вариация на изысканную додекафонию, и все, включая сложные атональные ансамбли, тонкую графику сольных реплик и холод волшебных диатонических эпизодов, звучат словно проникновенно-певучая белькантовая оперность и постепенно захватывают до слез.
Чего не делал Бриттен — не переносил действие из викторианского времени в какое-нибудь другое. Напротив, временная дистанция позволила ему создать очень тихую и виртуозную, лирическую и прозрачную психоаналитическую оперную работу так, чтобы современники ощутили всю ее реальную нервную напряженность, собранную в пружину сопротивления консерватизму и поданную не в лоб.
Оливер Мирс, создавая качественный образец современного английского оперного театра — сдержанного, элегантно-психологического и лишенного резких движений, все же сдвигает время действия ближе к Бриттену — в начало XX века. Принципиально это ничего не меняет. Сбрасывая викторианские одежды, герои лишаются готической атмосферы, с ридикюлями в руках на фоне полустертых очертаний английского дома (так подчеркивается не только призрачность происходящего, уходящая натура, но и так же исчезающая в прошлом культура), они только определеннее страдают. Как будто их страхи и беззащитность перед ними обнажены.
Драма фантасмагорий оказывается дневником-журналом оголенных душевных движений, лишь киносказочная подсветка появляющихся в окне лиц призраков отсылает публику к волшебству. Да и та исчезает, когда Куинт и Джессел поочередно подступают все ближе к главной героине истории — молоденькой Гувернантке, страшащейся зла,— и становятся реальны.
В спектакле Мирса, собранном в простых и лаконичных, но неожиданно очень мобильных и способных тревожить восприятие декорациях (художник — Аннамари Вудс), световой партитуре назначена важная роль — она придумана и работает изощренно, несмотря на кажущуюся очевидность и прямолинейность ее рисунка с первого момента. Перед началом действия зал погружается в полную темноту. Потом луч прожектора ложится пятном на темную сцену, создавая эффект драматического театрального стендапа, где в рамке старой английской гравюры появляется Рассказчик (Ярослав Абаимов выглядит и звучит саркастично, без нажима и вообще по-британски). В дальнейшем свет только подчеркивает острые углы и ручную механику по-драматически выразительного театра и музыку. Все ее холодные тени и слепящие пятна, скрытая атональность и явственная диатоника со староанглийскими фольклорными следами-призраками и нарастанием напряженности дирижеру Яну Латам-Кенигу удались едва ли не так же хорошо, как его Вагнер. Оперный оркестр у Бриттена в "Повороте винта" сокращен до ансамбля в 12 инструментов, и оркестрантам "Новой оперы" (все фамилии исполнителей названы в программке, как следует называть сольные работы) такая прозрачная фактура с большим весом ответственности за каждое соло и каждую линию оказалась ясна и доступна. Лишь изредка слишком сгущались ее краски, и казалось, что плотность звучания все же немного скрадывает подробности.
Так же хорошо получился вокальный ансамбль, и так же лишь иногда он звучал чуть плотнее, чем может быть в идеале, когда голос Джессел (Валерия Пфистер) звучал темно, а произношение — чуть расплывчато, что, впрочем, добавляло партии и ансамблю драматизма. Удача московского кастинга Ярослав Абаимов — Рассказчик и Питер Куинт. Всякому тенору в операх Бриттена приходится принимать участие в заочном соревновании с другом и главным исполнителем композитора Питером Пирсом, и Абаимов выглядел в этом сражении внятно и корректно. С вниманием к стилю и слову пела Ирина Ромишевская (экономка Гроуз) и без лишнего напора игривости — Виктория Шевцова (Флора). Предсказуемо главными героями спектакля "Новой оперы" вышли английские исполнители — трогательная и мощная в своем милом и мягком напоре Гувернантка (Сюзанна Харрелл) и Майлз (Том Дизли, по-бриттеновски хрупкий, с невероятно нежным подвижным голосом). Их работы и уровень деликатного партнерства театра "Новая опера" — событие для Москвы, еще один пример тонкого и точного бриттеновского ансамбля на здешней сцене.
И к тому же пример настолько же редкий, насколько эпизодический. Вполне вероятно, кто не успел услышать, тот опоздал. В репертуарном плане новых показов "Поворота винта" пока нет, в ближайшее время не предвидится — и получится ли снова показать его в будущем, неизвестно (тот самый случай, когда хорошо, но мало). Так что "Поворот винта" в "Новой опере" имеет все шансы оказаться спектаклем-призраком, исчезнувшим вскоре после неожиданного появления.