Может ли быть что-либо более странное, чем крепостные цыгане? Но в Российской Империи, где каждый человек обязательно принадлежал к какому-либо сословию, были и такие. Правда, закрепощение было лишь одной из множества попыток вписать цыган в существующую структуру государственного устройства. И все они, как правило, заканчивались совершенно одинаково.
Фото: Росинформ
Фото: Росинформ
Фото: Коммерсантъ / Росинформ
"Определить особенного человека"
О том, что среди многочисленных народов, населяющих Российскую Империю, есть и цыгане, царствующие особы вспоминали не часто. А если и вспоминали, то чаще всего в связи с регулярно возникавшими проблемами с наполнением казны, когда пытались найти деньги, где и как это только было возможно. К примеру, в 1733 году, когда встал вопрос о финансировании органов власти в Малороссии, чиновники вспомнили о том, что там кочует немалое число цыган, которые никогда и ничего в казну не платили.
Чтобы исправить положение, в указ о назначении жалования малороссийским чиновникам и расходах на ведение дел включили распоряжение о том, что деньги на бумагу и прочие канцелярские принадлежности будут собираться с цыган. Однако проблема заключалась в том, что ни количества цыганских семей, ни того, сколько и как с них можно собрать, никто не знал. А потому императрица Анна Иоанновна предписала "для того с них сбора определить особенного человека в ведомстве Полковничьем".
Как свидетельствуют сохранившиеся документы, нашелся цыган Миненко, который взял откуп на сбор денег с соплеменников. По правилам откупа, он ежегодно вносил оговоренную сумму в казну, а то, каким образом он сам производил сборы, оставалось его личным делом. До тех пор, пока Малороссия жила по собственным законам под гетманским правлением, об откупе Миненко никто не вспоминал. Но после воцарения Екатерины II, которая решила прекратить малороссийскую вольницу, в 1763 году выяснилось, что откупщик на протяжении многих лет деньги вносил не полностью. А опрошенные цыгане жаловались, что Миненко взимал с них много больше установленной некогда платы в 70 копеек с души в год.
Допрошенный сенаторами Миненко объяснял, что на поборы его вынудили сами плательщики, точнее неплательщики сборов. Они давно уже кочевали практически по всем европейским губерниям России, от посланных откупщиком людей скрывались, и на их розыски приходилось тратить немалые средства. А для сдачи назначенных сумм в казну ему приходилось брать все, что возможно, с тех, кого удалось поймать.
Жаловавшиеся на откупщика цыгане просили оставить сбор в прежнем размере и обещали впредь его платить. Но рачительная хозяйка земли русской сочла, что предлагаемые деньги слишком малы, и цыгане могли бы значительно больше вносить в казну. Для этого она приказала лейб-гвардии премьер-майору Щербинину:
"Собрать знатнейших цыган и стараться уговаривать их, чтобы они собрали подписки со всех других и подали челобитную, дабы им особливые земли определены были, а при том обнадежить Ее Императорского Величества милостью и снисхождением, которыми Ее Императорское Величество их, яко новопоселенцев, пожаловать изволит землями плодородными, от которых не с великим трудом будут они довольное иметь пропитание".
Как именно во исполнение воли Екатерины II собирали знатнейших цыган, в документах не упоминалось. Зато указывалось, что получить плодородные земли захотели 11 человек, которые объявили, что больше 70 копеек с души в год платить все равно не будут.
Поскольку откупная система сбора с цыган себя не оправдала, было решено приписать кочующих подданных императрицы к городам и государственным селам, чтобы хоть таким способом привязать их к месту и вынудить платить. Ведь без паспорта, выданного местной властью, никакие государственные крестьяне или мещане, в число которых записывали цыган, не могли отъехать от постоянного места жительства далее, чем на тридцать верст. Однако, как обычно, гладко было только на бумаге.
"Цыганам-де во обман не давайся"
Как выяснилось вскоре, цыганские таборы отнюдь не перестали кочевать. Чтобы получить паспорта они просто-напросто давали взятки помещикам, которые выдавали им нужные бумаги, в которых указывалось, что податели документов — крепостные такого-то, отпущенные на оброк. Но местные власти на дорогах и в более или менее крупных городах, куда стремились за заработком цыгане, тоже все понимали. И знали, что могут посадить в "холодную" любого до удостоверения правильности этих липовых документов. А потому цыганам приходилось платить и им. А в результате обыватели начали с необычайной силой жаловаться на цыган.
К примеру, на заседании екатерининской комиссии по составлению нового Уложения — свода законов один из ее членов — депутат от Воронежской губернии Ефим Феофилов 3 июня 1768 года представил жалобу, в которой говорилось:
"1) В Воронежской губернии и провинции, как по городу Воронежу и в прочих местах, положены в подушный оклад называемые цыгане, коих как название, так и поступки весьма сопряжены с немалым нечеловеколюбием и обманом, и определенного собственного своего жительства нигде не имеют; а в зимнее время, нанимая у разных чинов людей по городу Воронежу и по другим городам, а по большей части по Воронежской провинции в малороссийских владельческих слободах у многих тех слобод жителей, с женами и с детьми и со всеми своими семействами, пока весна наступит, проживают; а по наступлении вешнего времени из тех зимних квартир в одно место сбираются большими партиями и ездят по разным городам и уездам, селам и деревням и по ярмаркам, где не инако что, как только деревенским жителям, а особливо... простому народу причиняют великие обиды и разорения и где случится на торжках и на ярмарках, то в тех местах определенных командующих склоня к себе в дружество, имеют с ними частые компании и угобзают их разными подарками, дабы им во всяких обманах и насилиях не препятствовали; у всякого звания жителей отнимают лошадей и прочее под видом будто мены, и те обиженные у объявленных командующих о удовольствии своей обиды словесно просят, точно по тем своим просьбам удовольствия никакого не получают, а только тем им отказывают: "цыганам-де во обман не давайся, на них-де суда дать не можно" и будто на то прав никаких нет, и те обиженные остаются без всякого удовольствия.
2) ...в летнее время в самую рабочую пору, когда деревенские жители упражняются в полевой работе, т. е. в жнитве и сенокосе, и так бывает, что во всем жительстве, кроме дряхлых, престарелых, кои почти движения мало имеют, малолетные дети, для одного присмотру домашней экономии, цыгане, приехав в деревенское жительство и разведав капитальных людей, ограбя у многих разные пожитки, из того жительства в скором времени уезжают; и хотя люди, о своем разорении узнав, собравшись, их цыганскую партию и сыщут, точию ко возвращению своей обиды способа никакого сыскать не можно, потому что их, цыган, партии весьма великие и большею частию вооружены огненными орудиями, а городовые канцелярии к тому не приступают; и так, вышепомянутые ограбленные остаются без всякого удовольствия.
3) Сей же бесполезный государству, а разорительный народу род цыганский не точию хлебопашества, но, как выше представляю, и домов не имеют и, шатаясь по всей Российской империи, единственно пропитание свое имеют чрез вышеписанные пронырливые обстоятельства и напрасные грабежи и обманы.
И во истребление вышеписанных чинимых оными цыганами непотребностей, почтеннейшему собранию имею честь представить нижеследующее мое мнение
1) Означенных цыган всех, где б они в Российской империи ни находились, изыскав небывалые, дикие, порожние свободные земли, поселить их так, как и прочих иностранцев.
2) Большими партиями по жительствам разного звания людей ездить им воспретить и единственно привязать их к земледелию, чрез что прежние их самовольности тем могут пресечься, а деревенские жители от прежних чинимых им помянутыми цыганами обид и грабительств возымеют спокойствие и безопасность".
Предложение депутата Феофилова так и осталось предложением, поскольку в декабре 1768 года работа комиссии закончилась, не принеся никакого результата. Однако попытки изменить образ жизни цыган на этом не завершились.
"Не получают от Цыган никакой пользы"
В декабре 1783 года Правительствующий Сенат решил, что все цыгане отныне должны состоять на равных правах с государственными крестьянами, а ведающий последними директор домоводства должен найти земли и убедить кочующих подданных короны осесть там и заняться земледелием. Естественно, закончилось все, как и прежде.
Не помогла и другая мера — приписывать цыган к тем деревням, где их застала очередная перепись податного населения — ревизия. Если земля имела владельца-помещика, застигнутые ревизией цыгане автоматически становились его собственностью. Но и это не помогло. В 1800 году последовало предписание паспортов цыганам не выдавать, "нигде их без паспортов не терпеть, но отсылать в те места, где кто из них по ревизии написаны". А в 1803 году последовал указ Правительствующего Сената, запрещавшего выдачу паспортов цыганам под страхом сурового наказания.
Меры эти самым неприятным образом отражались на финансовом положении помещиков, владевших крепостными цыганами. За них требовалось платить подушевую подать. За их розыск, задержание и доставку месту жительства по ревизии владельцам бродячих душ приходилось платить из собственного кармана. А указ 1803 года предписывал не числящихся по ревизиям цыган разделять на малые группы и распределять по деревням. Способа удержать их на месте так и не нашли. Так что проблемы помещиков только усугублялись.
Войдя в положение привилегированного сословия, император Александр I разрешил:
"Так как многие помещики не только не получают от Цыган никакой пользы, но оные еще и в тягость им обращаются: то всем помещикам предоставить на волю числящихся за ними Цыган возвратить, кого они пожелают, из их владения в казенное ведомство, которых и приписать... к городам, и никаких казенных податей с того времени с помещиков за них уже не взыскивать".
Одновременно значительные льготы предоставлялись и цыганам:
"Тем Цыганам, кои окажутся без паспортов, и никуда не причисленными, предоставить в назначенный срок приписаться, куда они пожелают".
Цыгане могли свободно записаться в ремесленники, мещане, государственные крестьяне, а имевшие достаточно средств даже в купцы. Единственно, что строго им запрещалось,— продолжать кочевой образ жизни:
"Запретить, чтобы по приписке их, никуда они целыми семействами отпускаемы не были; а напротив бы всеми средствами принуждаемы были к оседлости и законной промышлености, постановя при том правилом чтобы за каждого Цыгана или Цыганку, отлучившуюся семьею... с тех, от кого им билеты выданы будут, взыскиваемо было каждый раз по одному рублю в пользу Приказа Общественного Призрения; и сверх того чтобы все таковые отлучившиеся семейства Цыган, где они окажутся, немедленно возвращаемы были за счет тех от кого получили они билеты".
Судя по тому, как часто и долго повторялось это требование, как устанавливались и продлялись сроки для перехода цыган к оседлой жизни, никаких результатов эти законодательные акты не приносили.