Верховная рада приняла закон об особом статусе в отдельных районах Донецкой и Луганской областей. Он будет действовать три года. Также парламент Украины утвердил проведение внеочередных местных выборов в этих регионах. Они состоятся 7 декабря. Политолог, доцент кафедры политической теории МГИМО МИДа Кирилл Коктыш обсудил тему с ведущей Анной Казаковой в эфире "Коммерсантъ FM".
Фото: Efrem Lukatsky, AP
Как уточнили депутаты, закон касается территорий, которые сейчас находятся под контролем ополченцев, и будет действовать до тех пор, пока в регионах не прекратятся боевые действия, и они вернутся под управление Киева. Кроме того Рада приняла амнистию для участников событий на территории Донецкой и Луганской областей. От уголовной ответственности освободили некоторые категории людей.
— Что фактически означает принятие этих законов, я имею в виду особый статус территорий востока Украины?
— Это означает, с одной стороны, начало исполнений Киевом минской договоренности, по крайней мере, в той части, в которой на них согласились и Киев, и ополченцы, и, в общем-то, начало политического торга. Киев таким образом стремится продемонстрировать, что он может являться договороспособной стороной, и что соглашения, которые заключает украинская власть, на самом деле могут быть проведены даже через законодательную структуру власти. Если говорить про практические последствия этих решений, я боюсь, что на сегодня это будет недостаточно для того, чтобы устроить Донбасс и Луганск. Но, тем не менее, в любом случае, это часть пока того политического торга, который происходит между Киевом и этими территориями.
— Только что пришло сообщение, что Порошенко подписал закон о ратификации соглашения об ассоциации Украины с ЕС в зале заседания Рады. То есть все, что могло случиться во вторник, случилось?
— Да, все в один день. При этом значительная вещь, что та договоренность, которая была достигнута между Россией и ЕС, что вступление соглашения будет отсрочено как минимум на год, было дезавуировано началом голосования премьером Яценюком, который заявил, что соглашение начнет действовать сразу же. Это еще одна интрига, потому что мы сейчас будем наблюдать, наверное, выяснение ситуации, кто все-таки в Киеве главный — Порошенко либо Яценюк, и кто из них имеет право говорить от имени украинского государства.
— Как вы полагаете, эти законы могут остановить военные действия на территории Луганской и Донецкой областей?
— Конечно, нет. Они могли бы остановить военные действия, если бы они были приняты в самом начале, когда Донецк и Луганск, достаточно скромно прося о финансовой независимости, о большей автономии, начинали только выдвигать свои требования. Сейчас, после того как пролито достаточно большое количество крови, республики ощущают себя в сильной позиции. Я думаю, что впереди еще очень сложный, очень долгий торг, каким образом может быть найден консенсус между Киевом и этими территориями. Самое главное, что нет экономического ответа, а это, собственно говоря, наверное, самый тяжелый нюанс сегодняшнего украинского кризиса, потому что при наличии ресурса всегда можно договориться, как его разделить и каким образом жить вместе. Когда же этот ресурс отсутствует, то возникает очень нетривиальная проблема. А зачем тогда этим регионам быть вместе, если в принципе в качестве жизни ничего от этого не изменится, может быть, оно только ухудшится из-за взаимной неприязни. Поэтому впереди поиск ответов на эти вопросы, они будут очень болезненны.
— Украинские власти говорили неоднократно, что надеются за эти три года восстановить мирную жизнь в Луганске, Донецке. Получится у них?
— Хотелось бы надеяться. Другой вопрос, что я такой сценарий оценивал бы как не очень вероятный по той простой причине, что ресурсная база будет схлопываться. Это значит, что сегодняшняя борьба олигархов за понижение качества жизни общества, то есть когда общество меньше потребляет, оно менее притязательно, и, собственно, Урал такое понижение качества жизни уже прошел. Так вот, я боюсь, что на следующем этапе эта борьба вернется снова на более привычный круг, когда олигархи будут воевать друг с другом. Пока не будет решен ресурсный вопрос, пока не будет решен вопрос с экономикой, пока непонятно, как его решать, — эта спираль постоянной конфронтации, постоянных обвинений вчерашних соратников, например, в том, что они являлись предателями, в том, что они уступили, что они неправильно сделали и так далее, эта война, боюсь, будет только нарастать, а не успокаиваться.
— Допускаете ли вы, что Рада приняла эти законы как своеобразный компромисс при ратификации соглашения об ассоциации с ЕС?
— Сложно сказать. Сегодняшняя Рада деморализована, воспринимать ее как отдельный торгующийся субъект достаточно сложно. Внешне, оно, конечно, может выглядеть как торг, что каждый получил свое. Но если смотреть на реальное положение вещей, я боюсь, что и тот, и другой документ были достаточно легко и быстро проштампованы. Скорее всего, решения были приняты, как оно изначально и предполагалось, вверху. Рада их просто утвердила и выполнила ту функцию, которая в данном случае ей отводится. Учитывая, что на эту Раду какие только ярлыки не вешались, я думаю, вряд ли эта Рада рассчитывает хоть на какое-то политическое самосохранение и хоть за что-нибудь будет бороться или торговаться.