Нынешний сезон Новосибирский государственный академический театр оперы и балета (НГАТОиБ) открыл балетом Петра Чайковского «Щелкунчик» в постановке Игоря Зеленского. Из 65 млн руб., потраченных на постановку, 40 млн руб. впервые было выделено из областного бюджета. О том, могут ли театры быть интересны не только спонсорам, но и инвесторам, о роли лизинга в театральном искусстве и о цене антисанкционного пакета корреспонденту „Ъ“ АННЕ ГАДАЛИНОЙ рассказал директор НГАТОиБ БОРИС МЕЗДРИЧ.
Фото: Коммерсантъ / Кирилл Кухмарь
Фото: Коммерсантъ / Кирилл Кухмарь
— Новосибирский театр оперы и балета — структура государственная и финансируется из федерального бюджета. При этом театр активно сотрудничает с благотворительными фондами и частными спонсорами. Это распространенная практика?
— Если говорить о финансировании театров, я имею в виду государственных, то в балансе примерно 70% — бюджетные средства, 30% — внебюджетные. Доля внебюджетных — это в основном поступления за счет продажи билетов. Спонсорские вложения составляют примерно 4%. Поддержка спонсоров — это не те суммы, которые делают в театре финансовую погоду. Но почему суммы такие небольшие? Потому что законодательство не стимулирует частный бизнес к проявлению такой поддержки театров. Никаких привилегий для них нет, ни налоговых, ничего. Зачем тогда им это надо — поддерживать театры или вести какую-то еще гуманитарную деятельность? В той же Германии, если человек занимается благотворительностью или оказывает финансовую поддержку театрам, на эту сумму у него понижается налогооблагаемая база. У нас нет ничего подобного. Считается, наверное, что это неважно. Поэтому и спонсорская поддержка незначительная, и, как правило, она целевая.
Мы, конечно, договариваемся с бизнесом, но реально у нас нет компаний, которые бы оказывали значительную финансовую поддержку. У нас другая ситуация. Например, РЖД предоставляют нам безвозмездно вагоны для выездов на гастроли. Так мы ездили в Омск, Барабинск, Куйбышев. Авиакомпания S7 предоставила значительные скидки на билеты для поездки большого коллектива театра на фестиваль «Золотая маска» в Москву. Такая поддержка — да, она есть. В Сочи участвовали в олимпийской культурной программе, переезд нам полностью оплатил Российский деловой клуб. Есть целевая финансовая и иная поддержка, которую мы получаем от членов попечительского совета: «Новосибирскснабсбыта», «Газпромбанка», Международного аэропорта «Толмачево» и других организаций. Отели Hilton, Marriott предоставляют скидки для гостей театра.
— Спонсоры участвуют в оплате постановок спектаклей?
— В прошлом году мы смогли реализовать уникальный проект по созданию балета Петра Чайковского «Щелкунчик». Работали над ним известные в мире итальянские художники Эцио Фриджерио и Франка Скуарчапино (лауреат премии «Оскар»). Они сделали эскизы, мы сумели найти понимание и поддержку у областной власти, и из бюджета региона в 2013 году театру было выделено 40 млн руб. Постановка стоит 65 млн руб. Таким образом, частично ее профинансировал областной бюджет, частично сам театр, часть средств выделило Министерство культуры РФ.
Эксперимент я считаю удачным. С 25 декабря 2013 года прошло уже 42 показа этого спектакля, его посмотрели 72 498 человек. Мы играем его также по договору с министерством культуры Новосибирской области один раз в квартал бесплатно для социально незащищенных слоев населения. В декабре у нас с этим спектаклем проходит губернаторская елка для детей из районов области. «Щелкунчик» пользуется большой популярностью у зрителей, и, конечно, он будет идти у нас долго. Красивая постановка!
— Несмотря на бюджетное финансирование, театр все же должен зарабатывать. И спектакли, входящие в репертуар, должны приносить доход. Что обеспечивает коммерческий успех той или иной постановки? На что делается ставка?
— Когда идея начинает созревать в сознании художественных лидеров театра, очень много параметров должно сойтись, прежде чем то или иное название попадет в репертуар. Это интересы постановщиков и театра. Например, ясно, что «Щелкунчик» не первая постановка в жизни театра, она всегда шла с успехом. Или это может быть мировая или российская премьера того или иного спектакля, или этот спектакль шел с успехом где-то, но никогда не ставился у нас, как, например, «Тангейзер» Вагнера. Есть ли артисты для новой постановки в театре, или исполнителей надо приглашать дополнительно.
Очень много предварительных соображений, ощущений, которые постепенно приводят к появлению того или иного названия в репертуаре.
Что такое успех вообще? Или что такое неуспех в работе? Совпасть для успеха должны три составляющие. Во-первых, к спектаклю должна позитивно относиться труппа: не имеет смысла репетировать через силу. Во-вторых, как принимает работу профессиональная среда вокруг театра: критики, журналисты, постоянная публика, те, кто ходит на все премьеры сезона. И третье, массовый зритель. Вот если векторы всех трех позиций распределяются в одном направлении, тогда спектакль имеет все шансы жить долго, попасть на «Золотую маску», стать заметным событием в театральной жизни и, естественно, быть коммерчески успешным.
Но нельзя ориентироваться только на коммерческий успех. Ничего не получится. Это как в жизни. Мы же «вкатились» в капитализм очень быстро, и народ не сразу сообразил, что ценности, которые имеют фундаментальный характер, независимы от политической системы, в которой человек живет. Хаос в голове был, но постепенно все вернулось на свои места. Люди успокоились и поняли, что лучше держаться фундаментальных ценностей, а не политического ветра. В этом смысле театральная классика как раз фундаментальное явление. Люди к ней возвращаются.
— Некоторые режиссеры говорят о необходимости создания альтернативных театров, но при этом, как правило, рассчитывают в той или иной степени на государственную поддержку. Театр в принципе может быть успешным с точки зрения бизнеса? Почему у нас практически нет частных театров?
— Я приведу вам пример. В Ярославле есть театр Владимира Воронцова, директор которого Юрий Ваксман — артист. Театр уже много лет живет за счет поддержки частного бизнеса, связанного с кино. В Ярославле снимается много фильмов, и Юрий Ваксман выступает в этих проектах линейным продюсером. Часть денег, которые он получает от киноиндустрии, направляет на поддержку театра. У них маленькая труппа, небольшой зал на 110 мест, и тем не менее это настоящий во всех смыслах театр. Но, конечно, это уникальный случай.
— Чем сегодня театр может привлечь крупных инвесторов?
— Здесь надо договориться о терминологии. О чем мы говорим: о спонсорах или об инвесторах? Если о спонсорской поддержке, то это деньги невозвратные. Их вкладывают, исходя из желания помочь театру.
Инвестор — совсем другая история. Он должен понимать, как и на чем он заработает.
Если говорить об инвестициях в театр, то пока эта идея в эмбриональном состоянии. Хотя возможности для инвестора есть. Например, сейчас мы работаем над выпуском спектакля «Спящая красавица» Петра Чайковского. Декорации и костюмы делают те же художники, что работали над «Щелкунчиком». Возможно, часть работ будет выполнена в Италии.
Нас спрашивают: почему в Италии, а не у нас? Как на примере «Щелкунчика», так и в «Спящей красавице» мы уже видим, какой будет результат, как в плане хореографии, так и в сценографии. И понимаем, что Петр Чайковский, «Спящая красавица» — это бренд мировой, успех которого предсказуем. Мы не экспериментальной работой занимаемся. Да, история не дешевая, но надо понимать, что в тех 65 млн руб., в которые нам обошлась постановка «Щелкунчика», 13 млн руб. составили таможенные пошлины, которые мы заплатили за декорации и костюмы. Отнимем отсюда налоги другого свойства и получаем, что сумма, необходимая на постановку в чистом виде, на самом деле нормальная и для оперных театров вполне адекватная. И мы подумали: ведь нигде не написано, что оперный театр не может брать декорации и костюмы в лизинг. То есть лизинговая компания покупает заказанные нами декорации и костюмы, а мы уже по договору с компанией берем их в лизинг и начинаем показывать спектакль. По договору мы должны платить ежемесячно в течение пяти лет лизинговой компании определенную сумму. Мы такие ежемесячно средства имеем. Для нас это подъемные деньги — исходя из наших месячных сборов от продажи билетов. Сумма не аномальная, мы спокойно можем ее выплачивать. И как только мы выплатим сумму полностью, костюмы и декорации перейдут в нашу собственность.
Нормальная схема, понятная инвестору. Ее постоянно применяют, когда покупают комбайны, машины, самолеты. Почему это не применяется на практике в театральном мире — не понимаю. Мы попытаемся. И лизинговая компания заработает на процентах, которые возрастают за счет страховых и лизинговых рисков. Ведь самолет или комбайн можно взять в залог. А декорации к спектаклю в залог не возьмешь, их никуда не продашь, кроме как на нашу сцену. Тут есть нюансы, поэтому риски большие и процент соответственно. Но при всем этом платежи для театра реальные.
— Насколько мне известно, частные благотворители рассматривают участие в постановке балета «Ромео и Джульетта» в Новосибирском оперном театре. Это уже решенный вопрос?
— Это будет не благотворительность, а инвестиция, такая же, как в случае со «Спящей красавицей». Есть согласие фонда, который будет выступать как инвестор. Во всех этих цепочках, и в лизинговой, и в той, по которой финансировался «Щелкунчик», нам необходимо получение разрешения от Минкульта на крупную сделку. Мы смогли убедить Министерство культуры РФ, что в этом нет нарушений закона. Получили разрешения и только после этого смогли приступить к изготовлению декораций и костюмов «Щелкунчика». В подготовке спектакля «Ромео и Джульетта» фонд напрямую проплачивает изготовление декораций и костюмов, мы по договору с фондом в течение восьми лет будем ежемесячно переводить отчисления за эти декорации и костюмы. Нормальная рабочая схема. В промышленности это практикуется, а в театре, если он бюджетный, жизнь как за колючей проволокой — ничего нельзя. Если так и дальше пойдет, мы балет будем на коврике танцевать. Если мы хотим качественные, мирового класса спектакли делать, и в художественном, и в материальном смысле, мы должны иметь возможность применять различные финансовые схемы. Да, отчитываясь, проверяясь, но это должно быть системой. Тогда мы сможем говорить и об интересе инвесторов к театрам. Об этом все говорят, но пока мало что делается. Тем более что речь ведь идет о возвратных средствах. Театр имеет возможность от своей внебюджетной деятельности в течение времени закрывать такие расходы. Понятно, ошибаться тут нельзя. Поэтому инвесторам мы предлагаем участие в проектах с известным, позитивным художественным и коммерческим результатом.
— Вы часто приглашаете режиссеров, артистов со стороны, в этом есть острая необходимость?
— У нас в штате нет режиссеров, художников-сценографов, художников по свету, костюмам, постановщиков балетов — мы их всех приглашаем. Это сложившаяся практика. Конечно, у нас есть свои солисты, но бывают случаи, когда нужно пригласить артиста со стороны, потому что он более ярко может спеть эту партию. Например, в «Фаусте» на партию Мефистофеля у нас приглашен Алексей Тановицкий.
Нам нужно творческое разнообразие, чтобы люди были с разными взглядами и возможностями.
— В апреле 2015 года в Новосибирске пройдет первый фестиваль оперных спектаклей консерваторий РФ «Будущее театральной России». Фестиваль пройдет при поддержке Министерства культуры РФ, об участии заявили ведущие музыкальные вузы страны. Почему именно в Новосибирске и на базе оперного и консерватории пройдет этот фестиваль и что он даст театру? Насколько актуальна сегодня проблема подготовки кадров для театра?
— Конечно, такая проблема есть. На фестивале мы хотим показать дипломные консерваторские спектакли, ведь, как правило, они умирают сразу, как только курс уходит. Мы хотим провести фестиваль вместе с новосибирской консерваторией, потому что самостоятельно театр с этой работой не справится. В фестивале будут участвовать девять консерваторий: питерская, две московские, казанская, нижегородская, екатеринбургская, саратовская, новосибирская и ростовская. В числе зрителей будут руководители музыкальных театров, которые будут выбирать себе артистов. Мы также будем смотреть и выбирать — думаю, между театрами возникнет дружеская конкуренция, борьба за некоторых выпускников. Будут мастер-классы ведущих консерваторских педагогов России. Для драматических вузов мы в свое время создали такой фестиваль в Ярославле. Я хочу, чтобы фестиваль распространился и на музыкальные вузы. А общее название останется: БТР — «Будущее театральной России». Недавно я был участником совещания, которое проводил председатель правительства РФ Дмитрий Медведев. Идея фестиваля БТР в Новосибирске получила его поддержку. И сегодня уже есть поручение председателя правительства РФ об организации этого фестиваля.
— Стало уже традицией проведение летних музыкальных вечеров на площади перед театром. Это попытка популяризации театра? Насколько такое общение с публикой эффективно, привлекает ли оно в театр нового зрителя?
— В том числе да. Open air — известная и широко распространенная форма концертов в мире. Мы стараемся все сделать элегантно, удобно и красиво. На такие праздники музыки приходит до 2 тыс. зрителей.
Мы занимаемся «производством» впечатлений для человека. И эти впечатления должны оставаться с ним как можно дольше. Это основная наша задача. Поэтому мы оплачиваем автобус в Академгородок. Чтобы у людей, которым далеко ехать после спектакля зимой в мороз, впечатления не рассеялись. Мы понимаем, что Академгородок — это категория людей, которая имеет свою мотивированную точку зрения на то, что видит. Это референтная группа, мнение которой очень важно, по многим вопросам, кстати, и не только о театре. Хорошо, если это понятно.
— Что необходимо сегодня театру, чтобы стать брендом федерального уровня?
— Большое видится на расстоянии. Наш учредитель — федеральное министерство культуры, так что формально мы вполне федеральный бренд. Но мы же говорим о репутации. Как себя ощущать или не ощущать федеральным брендом? Существуют некие формальности и реальность. Восемнадцать «Золотых масок» за 15 лет нашего участия в национальном театральном фестивале. О чем это говорит? Быстрее чем раз в год театр поставляет на федеральный рынок спектакли, которые сами становятся лауреатами, и отдельные номинации, такие как лучшая женская или мужская партия, получают награды фестиваля. Работы театра проходят сито экспертного совета, где публика крайне непростая. Взгляды некоторой части московской театрально-музыкальной критики и реальная театральная жизнь сильно расходятся. А жюри — это совсем другие люди, но именно они голосуют и выбирают. Пройти все эти барьеры и стать лауреатом означает, что театр стабилен, качество его продукции высокое и федеральный бренд уже давно соединен с именем Новосибирского оперного. Я не знаю, какие еще театры, кроме некоторых московских и питерских, могут говорить о таком результате.
— Около 30% в балансе театра — собственные доходы. Сколько театр должен зарабатывать, чтобы поддерживать уровень хорошего регионального театра, и сколько необходимо для участия в фестивалях, гастролях?
— Сколько зарабатывать? Много. В деятельности театра есть гастроли, выпуски новых спектаклей, поддержка текущего репертуара, обеспечение условий для работы, вся инженерия сцены и здания, закупки оборудования и т. д. Я пришел сюда в 2001 году, здесь было два компьютера, соединенных в сеть, — и все. А реконструкция одна чего стоит! Тут же, как на войне, день за три шел.
Конечно, и мы сами должны больше денег зарабатывать, и бюджетное финансирование должно быть увеличено. Сейчас на эту тему мы ведем очень серьезные переговоры в Министерстве культуры. Потому что пока бюджетные средства, выделяемые нам в расчете на одного зрителя, меньше, чем в некоторых других федеральных театрах. А так быть не должно. Нет повода, чтобы нас финансировать меньше, ни по отношению к жителям Новосибирской области, ни по отношению к театру.
— Что меняется сегодня в театральном деле, меняются ли подходы государства к театрам?
— К сожалению, у нас бывают ситуации, когда о культуре просто забывают. Ну, например, с 1 сентября действует постановление правительства РФ о запрете на приобретение по госзакупкам товаров (включая ткани, обувь и материалы) иностранного происхождения. Исключение — Казахстан и Белоруссия. Когда подписывали это постановление, нас никто не спрашивал, и Минкульт в том числе. А ведь основные постановки оперных театров обеспечиваются за счет импортных материалов: английская сетка на пачки, балетная обувь и так далее, список очень большой. И вообще, художник-постановщик спектакля, когда делает эскизы, полагает, что театр обеспечит ему его требования, а не будет предлагать какие-то заменители. Есть вековые традиции производства тех или иных вещей. Какие-то вещи делаются прилично только у нас, водка например. А какие-то — нет. Если Милан — центр моды, значит исторически так сложилось, что там умеют это делать чуть лучше, чем в других местах. И если мы деньги тратим, то мы должны тратить их на качественные вещи. Чтобы потом предлагать новосибирскому зрителю качественные изделия по лучшим мировым стандартам. Новосибирский зритель этого достоин. Надо уважать свой народ. В нашем случае импортозамещения быть не может. Вот и статс-секретарь Министерства промышленности и торговли, замминистра Виктор Евтухов говорит об этом же. По его словам, с чем есть проблемы, так это с тканями. Практически все производства (России) работают на импортных тканях. И большой вопрос, сможем ли мы изменить эту ситуацию в короткие сроки. Обсуждаем эту проблему и с областными властями, и с федеральным минкультом.
Личное дело
Мездрич Борис Михайлович
Родился в 1948 году. В 1972 окончил геолого-геофизический факультет НГУ, работал в Дальневосточном геологическом институте. В 1987 году стал директором Приморского ТЮЗа, в 1989 году возглавил Омский академический театр драмы, в 2001-2008 годах руководил Новосибирским театром оперы и балета, затем Академическим театром драмы имени Ф. Волкова в Ярославле. В 2011-м вернулся на пост директора НГАТОиБ. Заслуженный работник культуры Российской Федерации, лауреат международной театральной премии имени К. С. Станиславского.
Досье
«Новосибирский государственный академический театр оперы и балета»
Федеральное государственное учреждение культуры «Новосибирский государственный академический театр оперы и балета» учреждено правительством Российской Федерации в 2005 году. Оперативное управление театром осуществляет Министерство культуры РФ.
Это единственный на территории Сибири и Дальнего Востока театр оперы и балета федерального подчинения и первый немосковский оперный театр, удостоенный в декабре 1963 года звания академического. Строительство здания началось в 1931 году, первый спектакль был показан 12 мая 1945 года. Новосибирский государственный академический театр оперы и балета получил 18 «Золотых масок» за 15 лет участия в национальном театральном фестивале. НГАТОиБ является крупнейшим театром Новосибирска и Сибири.