Вчера президент России участвовал в двух важных мероприятиях: поздравил Валентину Матвиенко с ее переизбранием на пост спикера Совета федерации и провел долгожданное заседание Совета безопасности об интернете, на котором заявил, что власть будет не нападать, а защищать его. О том, какое из этих событий окажет большее влияние на ситуацию в стране, и о том, что, возможно, лучшее, что можно было бы сделать,— не трогать ни Валентину Матвиенко, ни интернет,— специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ.
На заседании Совбеза Владимир Путин переложил решение проблем информационной безопасности на ООН
Фото: РИА НОВОСТИ
Валентина Матвиенко выглядела празднично (то есть была в блузке, как будто снятой с игрока "Ювентуса"). И прежде всего потому, что встреча с президентом для нее, конечно, всегда праздник, а тем более когда тебя переизбирают на должность, которая по некоторым параметрам считается второй в государстве, особенно когда надо разрешить куда-то ввести войска. (На самом деле и вторую, и третью, и тем более четвертую должность, как и все остальные, в государстве занимает всего один человек. И это не Валентина Матвиенко.)
Тот, который все их занимает и которому разрешают вводить войска, поздравил Валентину Матвиенко с праздником переизбрания и отметил, что Совет федерации — "важнейшая структура в нашей государственной машине".
Это, безусловно, машина, и она работает так слаженно, что у Валентины Матвиенко не было шансов не оказаться переизбранной — она, как и все остальные детали механизма, работала в отчетный период по заданному алгоритму, и все эти детали в конце концов неплохо притерлись друг к ругу.
Валентина Матвиенко заметила, в свою очередь, что 57% людей, которые пришли в новый состав Совета федерации,— это люди из регионов, действительно знающие проблемы (в отличие, что ли, от оставшихся 43%? — А. К.), с горящими глазами (в отличие от тех 43%, у которых они давно потухли, но которые продолжают работать в Совете федерации? — А. К.).
Очень радует Валентину Матвиенко, что 36% из тех, кто пришел в новый состав,— женщины.
Если бы речь шла о женском церковном хоре, это и правда вселяло бы по крайней мере сдержанный оптимизм. Но когда речь идет о государственной машине, при упоминании цифры 36% возникает чувство законной тревоги за ее слаженность: никто же не будет спорить, что 36% женщин в любом коллективе способны превратить этот коллектив в бабский.
— У нас нет налета популизма, желания попиариться,— отметила Валентина Матвиенко (хотя за пришедших 57% надо бы поостеречься отвечать).
В конце концов Валентина Матвиенко, поглядев на журналистов, выразительно поблагодарила их взглядом, дав понять, что они свободны.
До сих пор в своем рабочем кабинете это мог позволить себе только его хозяин.
Очевидно, и в самом деле количество женщин во власти постепенно переходит в их качества.
Участвовала Валентина Матвиенко и в заседании Совета безопасности, которое пресса уже полторы недели пытается сделать историческим. Заседание посвящено проблемам информационной безопасности, и после первых же слухов о том, что оно состоится, и самому ленивому блогеру (а таких нет, ибо в блогосферу их позвало именно желание наконец выговориться) было уже понятно: станут говорить про то, как власть собирается блокировать российский интернет, и гадали только о том, каким именно способом ей это удастся сделать.
По сведениям "Ъ", заседание Совбеза и в самом деле должно было пройти неделю назад, но было перенесено по причине недостаточной готовности вопроса.
Когда на заседании выступил Владимир Путин, стало ясно: это уже готовность номер один.
Он еще раз поздравил члена Совбеза Валентину Матвиенко с переизбранием на высокий пост.
— Мы сегодня, уважаемые коллеги, обсудим вопросы, связанные с защитой информационного пространства России от современных угроз,— сообщил президент.
Сразу стало понятно, о чем на самом деле пойдет речь: о вещи банальной, то есть о противодействии угрозам извне (а не внутренним угрозам). А внешним угрозам мы только и делаем, что противостоим: не привыкать.
— Мы видим,— подтвердил Владимир Путин,— что отдельные страны пытаются использовать свое доминирующее положение в глобальном информационном пространстве для достижения не только экономических, но и военно-политических целей. Активно применяют информационные системы в качестве инструмента так называемой мягкой силы для достижения своих интересов.
То есть президент России в условиях санкций держит оборону по всем направлениям (а не только по продовольственной линии) и, видимо, считает, что лучшая защита и в этом случае — нападение.
— В глобальной сети,— продолжил он,— открыто распространяются материалы террористической и экстремистской направленности, увеличилось количество преступлений, совершенных с использованием информационных технологий, например, незаконных проникновений в корпоративные сети кредитно-финансовых учреждений.
С этим невозможно было спорить. На это можно было только сказать, что такое происходит во всем мире, в том числе и в тех странах, которые пытаются использовать свое доминирующее положение в информационном пространстве для достижения различных целей на земле и в воздухе.
Президент отметил, что "следует качественно повысить защищенность отечественных сетей связи и информационных ресурсов, в первую очередь тех, что используют государственные структуры" (бизнес, очевидно, должен понять, что он в состоянии защититься сам).
— Во-вторых,— перешел к тому, что подогревало интерес общественности к заседанию Совбеза уже несколько дней подряд, Владимир Путин,— важно обеспечить устойчивость и безопасность российского сегмента интернета... Мы не намерены ограничивать доступ в сеть, ставить ее под тотальный контроль, огосударствливать интернет (действительно, если уж что-то и делать с интернетом, то только не это — странное слово прозвучало очень страшно, но, впрочем, доходчиво: все сразу поняли, о чем речь: все, капец.— А. К.), ограничивать законные интересы и возможности людей, общественных организаций, бизнеса в информационной сфере.
После такого начала обычно следует "но". Его-то я и опасался больше всего, так как именно в нем обычно и таится настоящий смысл того, ради чего на самом деле люди собираются вместе, чтобы решить какой-нибудь важный общественный вопрос в пользу демократии и свободы личности.
Но президент обошелся безо всяких "но", еще раз подчеркнув, что "никаких необоснованных ограничений, тотальных тем более, не только не будет — мы даже этого не рассматриваем".
Впрочем, уже появилось слово "необоснованных". То есть обоснованные будут.
А тут и "но" вдруг выскочило:
— Но мы обязаны защищать наших граждан от рисков, о которых я уже упомянул, в том числе использовать для этого ту практику, которая уже применяется во многих странах мира.
То есть, как обычно, если что-то и будет, то только по просьбам трудящихся.
— Мы не можем,— заявил президент,— закрывать глаза на то, что на отдельных сайтах ведется пропаганда терроризма и экстремизма, ксенофобии и религиозной вражды, что в глобальной сети размещается детская порнография, подробно рассказывается, как приготовить наркотическую отраву или совершить акт суицида...Повторю, во всем мире с подобными материалами борются, и борются активно. Их распространители наказываются, вплоть до возбуждения уголовных дел. Мы будем действовать точно так же — последовательно и строго по закону, закрывать подобные сайты. В этом ни у кого не должно быть сомнений.
Ничего такого, отчего можно было бы затрепетать пользователям сети (причем даже с облегчением: ну наконец-то, ну мы же говорили...), Владимир Путин не сказал. Для того чтобы этим заниматься, не стоило собирать Совбез: этим следует заниматься в рабочем порядке на рабочем месте.
Но, видимо, не занимаются.
Прозвучал и один довольно загадочный тезис:
— И конечно, следует и впредь оперативно пресекать попытки нарушить устойчивую работу российского сегмента интернета. В июле этого года были проведены межведомственные тренировки по предотвращению подобных попыток. По итогам правительством разрабатываются соответствующие меры, которые должны помочь нам надежно обеспечить суверенитет в этой сфере.
Не эти ли тренировки многие в сети приняли за DDoS-атаки на свои сайты? Эти атаки начинались так же внезапно, как и прекращались. А просто, может, тем, кто в рамках тренировочного процесса начинал такую атаку, удавалось ее в конце концов отразить?
Напрасно тревожились. Это тревожились о них.
В конце концов президент неожиданно призвал на помощь в решении задач международной информационной безопасности Организацию Объединенных Наций. Это был неожиданный и, безусловно, сильный ход.
Загрузил ее работой по горло.