Выбор Ольги Федяниной

«Борис Годунов»
Театр «Ленком», режиссер Константин Богомолов

Тексту "Годунова" Пушкин предпослал строчку — то ли жанровое определение, то ли подзаголовок: "Комедия o настоящей беде Московскому государству, o царе Борисе и о Гришке Отрепьеве". На спектакле "Ленкома" эти слова полезно держать в уме: комедия о настоящей беде. У Богомолова комедия вообще самый естественный способ существования исторической материи, к чему ни прикоснись, комедия выходит сама собой. Семнадцатый век меняет профессию — беглый боярин оказывается политэмигрантом в европейской телестудии, на Соборной площади Кремля гуляет высшая государственная номенклатура в серых костюмах, "еще одно, последнее сказанье" Пимен пишет не на бумаге, а на спинах сокамерников-послушников (монастырь — чем не тюрьма) с помощью тату-машинки, за литовской границей поет и пляшет фестиваль "Песня года" в Сопоте. Тотальное переодевание одного века в другой дает в результате своего рода математическую формулу той самой "беды Московскому государству": от перемены обстоятельств времени и места результат вот уже который век не меняется. Безвременье — не эпоха, а состояние. Годунов (замечательная актерская работа Александра Збруева) страшен не только тем, что на нем кровь Димитрия, но своей неотличимостью от череды прочих властителей — пришедших вслед за ним и, вероятно, бывших перед ним. И когда на сцене Борис надевает на себя шапку Мономаха, а на экране идут телевизионные кадры 2011 года с проездом президентского инаугурационного кортежа по опустевшим московским улицам, то сделано это не ради острой аллюзии, а как наглядное свидетельство того, что пушкинские строки абсолютно не противоречат ни той ни другой картинке. Так же как орущий из динамиков Макаревич, которому в экстазе подпевают "отдыхающие" с шашлыками на Соборной площади властители Руси, совершенно естественно входит со своим текстом в эту победоносную праздничную атмосферу. "Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас" — ну да, конечно, он и прогнулся.

Собственно, и чувство настоящей беды рождается не из пестроты богомоловской эклектики, а из ее совершенной внутренней непротиворечивости. Макаревич и Соборная площадь буквально рвутся друг к другу в объятья, а "достиг я высшей власти" и шапка Мономаха сидят на инаугурационном кортеже как влитые.

Во всей этой стройной симфонии безвременья есть одна прореха, тема, которой режиссер будто намеренно не позволяет соединиться с материей всего спектакля. Может быть, потому, что она — единственная, не подлежащая осмеянию, не являющаяся частью комедии о беде. Соединив в одном персонаже двух убиенных наследников — царевича Димитрия, который у Пушкина, естественно, в действии самолично не участвует, и царевича Федора,— режиссер заменяет обоих на эффектную и довольно зловещую девичью фигуру, больше напоминающую сотрудницу какой-то адской эскорт-службы. Соответственно, все, что с этим персонажем происходит, в спектакле обретает кроваво-эротический оттенок. Предположение, согласно которому царевич-девица символизирует Россию, при всей своей логичности, на самом деле убеждает не слишком. То есть она, если угодно, конечно, символизирует, но на самом деле функция ее в том, чтобы одновременно и замаскировать, и продемонстрировать отсутствие детей. Детей, вычтенных из истории. Не убиенных, а просто ставших невозможными — потому что откуда взяться детям там, где нет времени?

Ближайшие спектакли: 18.10, 29.10

«19.14»
МХТ им. А. П. Чехова, автор и режиссер Александр Молочников

Эта — похоже, единственная,— московская постановка, посвященная столетию Первой мировой войны, исторически вполне правдоподобно выбирает своим жанром кабаре: в военные и околовоенные годы процветают жанры малые, мобильные, боевые и, разумеется, развлекательные. Не пойдя по самому очевидному пути — взять в качестве "игрового материала" реальные музыкальные номера и скетчи кабаре времен Первой мировой,— авторы проекта заказали новые стихи мастеру политического кабаре Дмитрию Быкову, а современные диалоги — Александру Архипову и Всеволоду Бенигсену, и разыграли историю войны как вереницу живых картин, устроенных по принципу "чем страшнее, тем смешнее". Балаганное убийство эрцгерцога, комичные проводы на фронт, эксцентричная газовая атака — куда ни глянешь, везде цирк, попса и издевательство, и бодрый ведущий прямо-таки лопается от веселья. Первая мировая у нас статуса священной не имеет, так что протестов оскорбленных в своих чувствах граждан можно не опасаться. Жанр клоунады ужасов актерам удается не всегда, да и текст диалогов слишком простодушен, но это не мешает получиться спектаклю о том, что и цинизм, и патриотизм, и искренняя веселость, и глупость, и сентиментальность, и бравада в иные времена оказываются просто разными масками одной и той же исторической катастрофы.

МХТ им. А. П. Чехова, Малая сцена

Ближайшие спектакли: 30.10, 11.11, 12.11, 22.11

«Девять»
«Гоголь-центр», режиссер Сергей Виноградов

Сценический ремейк "Девяти дней одного года" — еще один в линейке спектаклей "Гоголь-центра" по киносценариям легендарных фильмов. Но если в прошлогодней "кинотрилогии" режиссеры безоглядно переносили время и место действия в "здесь и сейчас", то в "Девяти" (драматург - Валерий Печейкин) 60-е годы и день сегодняшний соединяются в какой-то новый сплав — получается не превращение настоящего в прошлое, так раздражающее в нынешней жизни, а трансформация эпох. Тогдашним песням ничуть не мешает сегодняшний кабацкий угар, к самым современным нарядам отлично подходят платочки и шапки, будто взятые из костюмерных "Мосфильма" прошлого века, эмоции и коллизии героев Ромма у молодых актеров выходят вовсе не винтажными, а исполнителю главной роли, кажется, даже удается обаяние Алексея Баталова телепортировать в сегодняшний день. Но главная тема спектакля — по воле режиссера или в обход нее — вырастает из того, что телепортировать невозможно. Ромм снимал драму людей, которыми одновременно движет и личная страсть к познанию, и логика поступательного движения всей планеты, а может быть, и Вселенной. Сегодняшние "Девять" — спектакль о том, что жажда познания из естественного состояния человека и человечества превратилась в сугубо личную манию, притягательную, но опасную — и, главное, гарантирующую только одиночество. Как говорится, ваши миллирентгены — это ваши проблемы.

Ближайшие спектакли: 17.10, 18.10, 19.10, 3.11

«Безумный день, или Женитьба Фигаро»
Театр им. Е. Б. Вахтангова, режиссер В. Мирзоев

Заочные предпремьерные опасения, что режиссер Владимир Мирзоев основательно пообрывает с пьесы Бомарше и фестончики, и бутоньерки, и кружева изысканного остроумия, разумеется, оправдались. На сцене царит довольно эклектичное безумие, в котором есть место и цитатам из советской киноклассики, и пародии на Ренату Литвинову, и перкуссионной сессии. Есть и молодая пара, но, кажется, режиссер так и не решил — авантюристы ли они, расчетливые современные люди, наивные влюбленные или просто два статиста в свите главного героя, которого в этом спектакле зовут вовсе не Фигаро. Альмавива Максима Суханова — сенильное, неотразимое, похотливое и смехотворное создание, вокруг которого совершенно бессмысленно плести изощренные интриги, потому что ни ум, ни изощренность не выдерживают столкновения с его напором и непредсказуемостью. Альмавива гипнотизирует окружающих, его неиссякаемая энергия смертоносна, потому что, разумеется, он здесь власть — любвеобильная, невменяемая и непререкаемая. Готовая в любую секунду обнять, обслюнявить поцелуем и насмерть задушить в объятьях и Сюзанну, и графиню, и Фигаро, и Керубино. Похоже, "смех сквозь ужас" имеет шанс стать темой сезона.

Ближайшие спектакли: 19.10, 26.10